Николай Блинов - Флаг на грот-мачте
– Вы и таких сопляков принимаете? – спросил Ленька.
– Маленькие – это «волчата». Когда подрастут, их принимают в бойскауты, – объяснила Эрна.
– Почему «волчата»? – спросил Никита. – Этот больше на поросенка смахивает.
Эрна нахмурила брови.
– Конечно, они дети людей, но должны быть такими, как Маугли, которого воспитали волки. Читал? – спросила она.
– А то! – сказал Ленька. По выражению его лица трудно было понять, читал он про Маугли или не читал.
В это время между берез раздались три коротких свистка и команда:
– «Бобры», ко мне!
Это командовал высокий бойскаут. Он опирался на длинную палку, которая доставала ему до полей шляпы, сдвинутой чуть на глаза. На палке развевался треугольный флажок с нашитым силуэтом зверя. К бойскауту со всех сторон подбегали другие ребята.
– А ты почему не идешь? – спросил Никита Эрну.
– Это не наш тотем. У нас, гёрлскаутов, тотем «Ласточка». «Черный бобр» – это тотем Костиного патруля. Костя собирает свой патруль.
Никита вспомнил из Буссенара, которого тоже читал с Сенькой Шпротом, что тотемом у индейцев назывался знак племени.
Эрна тронула Никиту за рукав:
– Павлик зовет, наш скаут-мастер.
С крыльца им махал молодой мужчина в бойскаутской форме. На шее у него был повязан не красный, а зеленый платок.
Удивительно, как неожиданно и о многом может мгновенно подумать человек! Пока Эрна салютовала скаут-мастеру, Никита успел подумать, что Павлик чем-то похож на Шуля, с которым Никита скитался больше года. Что у Шуля был такой же квадратный, гладко выбритый подбородок и такие же прозрачные глаза. Что Шуль хотя и гад последний, но ничего не боялся. Ведь он тогда первый выскочил из теплушки с винтовкой в руках и бросился в высокий ковыль, где разворачивались махновские тачанки и носились бородатые конники, блестя шашками. А ненавидеть Шуля он стал с самого начала, когда тот, обучая их партерной гимнастике, громко щелкал своим цирковым хлыстом, и особенно после того, как исхлестал маленькую Соньку, и она, глотая слезы, показала Никите вспухшие шрамы на своих тощих ребрах…
Скаут-мастер слегка потрепал Никиту за жесткие черные волосы и улыбнулся.
– Это Никита. Он недавно приехал, – сказала Эрна.
– Вот и отлично. Я слышал в редакции «Волны», что к Николаю Демьяновичу приехал сын…
Никита покосился на Эрну. Девчонка смотрела на него смеющимися глазами.
Между берез послышался тройной свисток:
– «Ласточки», ко мне!
Эрна убежала к своему тотему. Скаут-мастер проследил взглядом, как выстраивается у голубого флажка патруль девочек, и повернулся к Леньке:
– Ты тоже хочешь быть бойскаутом?
Ленька кивнул:
– Мы оба хотим.
– Тогда идемте.
Они поднялись на второй этаж. По углам первой комнаты были оборудованы уголки патрулей. В одном углу с надписью «Патруль «Чайка» с потолка свисало чучело чайки. Бусинками глаз птица следила за ребятами. В простенке между окон висел портрет мужчины в ковбойской шляпе.
– Сэр Роберт Баден Пауль, основатель и вдохновитель бойскаутизма! – торжественно произнес скаут-мастер, отдавая салют портрету.
Ребята невольно подтянулись, как будто им скомандовали «смирно».
В другой комнате между окон, в которые заглядывали зеленые верхушки берез, висело знамя. На середине полотнища был нашит трехлепестковый значок.
– Белая лилия, – сказал скаут-мастер, – символ чистоты идей бойскаутизма. Три соединенных лепестка: ум, сила, воля, собранные вместе. Обо всем этом и о многом другом вы узнаете на патрульных занятиях, – продолжал скаут-мастер. Он открыл застекленную дверцу шкафа с надписью «Музей дружины» и протянул ребятам тонкий журнал.
– Здесь вы прочтете законы и обычаи бойскаутов. Их нужно знать и всегда выполнять.
На обложке журнала был нарисован бойскаут с длинной палкой в руках.
Палка эта называлась посохом, и, выйдя во двор, ребята увидели, как его применяют. С ним легко перепрыгивать через небольшие препятствия, на нем удобно носить тяжести. Из двух посохов и гимнастерок можно сделать носилки для переноски раненых. На посохах натягивают палатки. Посохом можно защищаться от собак. Никита сразу оценил это достоинство.
Патрульный «Бобра» показал и гимнастические упражнения с посохом. Упражнения были несложные, и он выполнял их очень четко и сноровисто.
– Задается, – толкнул Никиту локтем Ленька.
«Сопля в шляпе, – подумал Никита. – Фраер задрипанный. Дать бы ему леща по шее, небось перестал бы воображать».
Патрульный, кажется, услышал, что сказал Ленька. Кончив упражнения, он протянул посох Леньке:
– Попробуй!
– Подумаешь, – сказал Ленька и, бросив кепку на траву, лихо отработал посохом. Получилось не хуже, чем у патрульного.
– Видали мы, – сказал Никита. Он взял у Леньки посох, опустил его перед собой на вытянутых руках и несколько раз быстро перепрыгнул через него вперед и назад.
Патрульный, пристально следивший за ним, попробовал проделать то же самое, но зацепился за посох каблуками и упал, со стуком грохнулся на землю коленками. Ему, наверное, было очень больно. Но он ни одним движением этого не выдал. Встал и, прихрамывая, сделал два шага в сторону, отряхивая брюки.
– Не выходит, Костя, – сказал скаут-мастер. – Конечно, босиком легче, да и тренировка нужна. Это почти акробатика. А еще что ты умеешь делать? – спросил он Никиту.
Никита помедлил немного, встал на руки и прошелся с вытянутыми вверх ногами.
Костя снял шляпу и протянул ее скаут-мастеру:
– Подержи, Павлик.
Он так же легко прошелся на руках. «Бобры» одобрительно загалдели:
– Браво, Костя! Молодец, Костя! «Черные бобры» всегда побеждают!
Патрульный, потирая ладони и кривя губы, смотрел на Никиту. Тут Никита уже по-настоящему «завелся».
– Эй ты, свинячий хвост, стань в партер, – сказал он Поросенку, который вертелся около, поглядывая на всех круглыми от любопытства глазами.
Поросенок посмотрел на него, потом на бойскаутов.
– Сам ты хвост! – сказал он обиженно.
– Становись, Леська, не бойся, – сказал Костя.
Леська послушно опустился на колени, уперся руками в землю и зажмурился. Никита отошел назад, примерился и, разбежавшись, прыгнул, перевернувшись в воздухе над замершим Поросенком. Выложил им настоящее сальто.
Девчонки захлопали в ладоши. «Бобры» выжидательно смотрели на патрульного. Костя взял у Павлика свою шляпу и сказал, глядя куда-то поверх Никитиной головы:
– Это здорово у тебя получается. Если голова у тебя работает так же, как руки и ноги, то ты, наверное, сможешь со временем стать под тотем «Черного бобра»… – Он протянул Никите руку, но взгляд его не выражал дружелюбия. Зато Эрна, шептавшая что-то на ухо своей соседке, смотрела на Никиту с явной симпатией.
Скаут-мастер поднял руку:
– Внимание! В честь будущего бойскаута, показавшего незаурядную ловкость, предлагаю запустить нашу скаутинг-ракету. – Вращая над головой рукою, он зажужжал сначала тихо, затем громче и громче: – Дз-з-з-з! – Когда звук достиг наибольшей силы, он быстро опустил руку и крикнул: – Бойскауты, будьте готовы!
– Дзин-бум, дзин-бум, дзин-бум! Всегда готовы! – дружно и звонко прокричали бойскауты.
Ленька толкнул Никиту локтем:
– Во дают!
– А теперь споем новичкам нашу походную, – сказал Павлик и, широко поведя рукой, добавил: – Сядем!
Бойскауты уселись в кружок, Никита и Ленька оказались среди них.
– «Ласточки» запевают, раз, два! – скомандовал скаут-мастер.
Рядом с Никитой шевельнулась Эрна. Она запела:
Мы с песней уходим далеко
От улиц и стен городских.
Туда, где просторно, широко,
Не встретишь где скопищ людских…
Бойскауты дружно подхватили припев:
Дальше, дальше
Направим шаг мы бодрый и свободный,
Ближе, ближе приникнем к лону матери-земли.
Никите песня понравилась. С такой песней хорошо шагать по полям и дорогам навстречу веселому ветру, в дальнюю даль.
Когда кончили эту песню, Костя затянул другую:
Уже четыре долгих года
Терпели, братья, мы невзгоды,
Но верю я, что пятый год
Дружине счастье принесет…
Тут скаут-мастер вскочил и крикнул:
– Отставить!
Бросив быстрый взгляд в сторону Никиты и Леньки, он громко затянул:
– Эн гоньяма, гоньяма, ин-бу-бу!
– Ябо. Ябо. Ин-бу-бу… – протяжно подхватили бойскауты.
– Это что за бу-бу-бу? – спросил Никита.
– Это индейская песня. Вождь хвалит храброго воина, и все сидящие вокруг костра подтверждают это, – тихо ответила Эрна и спросила: – А ты какие-нибудь песни знаешь?
– Знаю, конечно, – ляпнул Никита и испугался. Вдруг попросят спеть! А что он может спеть, кроме лихих песен, которым учил его Сенька Шпрот. Он представил, что поет, а его слушает эта чистенькая девочка с ласковыми глазами, и ему стало так жарко, что он вспотел. Он отвел глаза и увидел Костю. Патрульный смотрел на него как индюк на червяка. «Ну, ты у меня словишь, гад», – подумал Никита. В это время бойскауты кончили петь индейскую песню, и раздался голос Эрны:
