Хильберто Ортис - Тайна опаловой шкатулки
Он повертел нож в руках. Свечение то ослабевало, то снова усиливалось. Педро заметил, что стоило направить острие в сторону заднего двора, как свет от лезвия, совсем было угасший, разгорался с новой силой.
Он вскочил и выглянул в окно. А что, если?.. Нужно проверить. Педро выпрыгнул во двор и пошел туда, куда его вело странное свечение. И оказался на веранде соседнего дома, где Дамиан в своем гамаке делал безуспешные попытки заснуть и так был погружен в свои мысли, что даже не заметил появления приятеля.
«Шкатулочка-то при нем», — подумал Педро. Лезвие светилось вовсю.
Вот оно что! Нож превратился в некое подобие магнитной стрелки, и его лезвие, светясь, указывало туда, где находилась опаловая шкатулка.
Что-то вроде опытов с магнитом, которыми увлекался Дамиан. А он-то, болван, никогда этим не интересовался! Педро повернулся и на цыпочках пошел обратно. Засыпая, он принял решение овладеть всесторонними научными знаниями, прежде чем приступать к изучению основ магии. По крайней мере, тогда он сможет отличать настоящее колдовство от обыкновенного фокуса.
По дороге к Турецкой горе у мальчишек было достаточно времени, чтобы обсудить последние события. И то ли оттого, что воздух был наполнен озоном, то ли от приподнятого настроения, то ли в предвкушении предстоящих трудностей, но оба были крайне вежливы и предупредительны и даже ни разу не поспорили. К вечеру они дошли уже до гранитного подножия горы, и начался путь вверх по склону. По той самой, страшной, дороге. При их появлении какие-то серые птички испуганно порхнули в стороны, и тут же над головой у ребят закружилась огромная ворона:
— Драк-драк-драк!
— Слыхал?! — вскрикнул Педро. — Она сказала: «Дра-миан»!
— А по-моему, «Пе-дра», «Пе-дра»... Вроде как с иностранным акцентом.
Они вошли в окутанный туманом лес. Здесь стояла тишина, как будто клочья тумана, зацепившиеся за ветви деревьев, клубящиеся между валунами, ползущие по дороге, приглушали щебет птиц и жужжание насекомых.
— Я слыхал, что самое трудное будет, когда кончится лес, — припомнил Дамиан.
Так говорили в деревне; только непонятно, откуда могли об этом узнать, если никто и никогда не возвращался с Турецкой горы? Не считая, конечно, доньи Хертрудис. Но и она не могла ничего рассказать, проехала по деревне на всех парах и исчезла.
— Драк-драк-драк! — раздалось у них над головой.
— Опять эта птица!
— Вот видишь, все-таки «Дра-миан»!
— Вовсе нет. «Пе-дра», «Пе-дра»!
Но спорить почему-то не хотелось, и мальчики пошли на взаимные уступки:
— Она то «Пе-дра» прокричит, то «Дра-миан».
— Ты прав, только сначала она прокаркала «Дра-миан», а потом уже «Пе-дра»...
Пока они обсуждали этот жизненно важный вопрос, наступила ночь. Они устроились на ночлег на обочине дороги и уже начали засыпать, когда Педро вдруг взяло сомнение:
— Послушай, а откуда эта ворона знает наши имена?
— Правда, откуда? Знаешь, может, она не то совсем кричала? Я, честно говоря, никакого «миан» не слышал.
— И «Пе» тоже не было. Нам просто послышалось что-то похожее. Но не успели они прийти к этому выводу, как издалека, из ночной темноты, отчетливо прозвучало:
— Дамиан-Велосипед! Дамиан!
Захлопали крылья, и уже совсем близко раздался крик:
— Педро-Крокодил! Педро!
От неожиданности ребята ухватились друг за друга и втянули головы в плечи. Так и сидели, стиснув зубы и боясь пошевелиться, пока все не стихло. Наконец, придя в себя и собрав все свое мужество, они решили обсудить положение и принять меры предосторожности.
— Давай спать по очереди. Ты спи, а я покараулю. Тут у меня часы со светящимся циферблатом, можно засекать время.
— Ладно, только, если я буду храпеть, ты меня потормоши.
— Пожалуйста. Спи давай.
— А мне еще не хочется.
— Мало ли что не хочется. А наступит моя очередь, ты и уснешь на посту?
— Ладно, я закрою глаза... Ты когда меня разбудишь?
— Минут через пятнадцать, согласен?
— Ой, так скоро!..
— Вот еще, скоро! Может, мне всю ночь тебя сторожить?
— Хорошо, хорошо, не будем спорить. Пятнадцать так пятнадцать. Минутная стрелка на фосфоресцирующих часах пробежала два деления, когда Дамиан услыхал:
— Эй, ты здесь?
— А где же еще? Ты что не спишь?
— Я стараюсь. Просто я подумал, что ты можешь исчезнуть, а я не замечу. Уж очень темно.
— Не болтай чепуху, никуда я не денусь. Ты что, меня не видишь?
— А как я тебя увижу, если у меня глаза закрыты?
— Да спи ты!
— Не ори!
— Извини.
— Ладно, до завтра.
— Ну уж нет, тебе осталось двенадцать с половиной минут!
— Тогда до скорого.
— Баиньки, Педро, веселых тебе снов.
— Спасибо, тебе того же.
— Ты что, очумел? Какие сны, если я на карауле? Пожелай мне лучше спокойного дежурства.
— Ладно, желаю тебе надежуриться всласть.
— Вот так-то лучше, спасибо. Я подумаю, что тебе на это ответить.
— Считается, что я сплю, а ты при этом рта не закрываешь.
— Извини, больше не буду.
Воцарилось молчание. Но ненадолго. Не прошло и четырех минут, как раздался жалобный голос:
— Ну не могу я заснуть! Закрою глаза — темно, открою — еще темнее.
— Не открывай.
— Не могу удержаться.
— Ты заснешь наконец? Имей в виду, караулить в такой темнотище не так-то просто, а скоро твоя очередь.
— А спать, думаешь, просто?
— Не смешно.
— Да? Давай сейчас поменяемся и посмотрим, как ты уснешь!
— А-а, чего захотел! Тебе осталось спать всего шесть минут. Не буду я с тобой меняться.
— Как хочешь.
— Слушай, ты заснешь когда-нибудь?
— Ты чего командуешь? Вот возьму и не засну!
— Ну и не надо. А я не буду караулить.
— Пожалуйста, мне-то что!
— А мне тем более.
Кажется, назревала ссора. Противная и бессмысленная. И тут под самым носом у спорщиков раздался оглушительный звон. Мальчишки дружно вздрогнули, и Педро с криком «мама» нырнул в кусты, а Дамиан вскочил, раздираемый противоречивыми желаниями: то ли броситься вслед за другом, то ли плюхнуться животом на отлетевший в траву будильник.
— Чертова тикалка! — ругался Педро, с трудом переводя дыхание. Дамиан корчился от смеха, каялся и клялся больше никогда не брать в поход такие шумные часы. Потом обнаружилось, что во время переполоха потерялся шарф Дамиана, которым он в начале своей караульной службы обмотал горло. Падая на орущий будильник, Дамиан успел только заметить, что шарф взлетел и запорхал, как летучая мышь. «Ничего, — подумал он, — завтра утром поищу».
После пережитого испуга нечего было и думать о сне. Ребята решили этой ночью не смыкать глаз и быть готовыми мужественно отразить любое нападение. Но в полночь глаза у них начали слипаться, и, когда полная луна выглянула из-за кудрявой тучи, они уже крепко спали.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
На Турецкой горе
Перед рассветом мальчишек разбудил какой-то шум. Скрежетало, шуршало и потрескивало. Звуки нарастали, и спросонья казалось, что с вершины катится каменная лавина. Ребята вертели головами, но сквозь пенящийся туман ничего нельзя было разобрать, пока над дорогой не засветился красноватый огонек, протыкавший белесый пар, как раскаленное острие копья. Через несколько секунд появилась долговязая фигура в пестрой куртке, балансировавшая на некоем подобии скейта со множеством колесиков. Мелкие камушки так и летели в обе стороны из-под длинной платформы, снабженной, видимо, мотором, потому что скорость парень развил порядочную.
Гонщику пришлось преодолеть два подряд крутых поворота, к тому же на подъеме, и, проезжая мимо ребят, он волей-неволей притормозил. На голове у него была смешная каска с фарой впереди и роликовыми колесиками на макушке.
Наверно, он так и проехал бы мимо, но тут что-то накрутилось на колесо его скейта. Скейт завилял, взвизгнул, гонщик взмахнул руками и — р-раз! — перевернулся вниз головой. Несколько секунд молодой человек катил по дороге в этом сверхъестественном положении, потом свернул, сделал сальто и повис на дереве.
— Вот это да! — выдохнул Педро, вскочил и бросился на помощь к пострадавшему.
Дамиан, светя карманным фонариком, помчался за ним. Парень преспокойно висел на дереве, зацепившись за сук штанами. Ребята помогли ему слезть.
— Ну, спасибо. — Парень ощупал на себе одежду: — Еще немного, и брюки бы лопнули. Хорош бы я был, ха!
— Как это вы, на голове... Вы не ушиблись?
— Нисколько. Нет проблем. Со мной и не такое бывало — и ничего! Видали каску? Я ее сам изобрел.
— Ух ты! И всю ее сами сделали?
