Борис Лапин - Серебряный остров

— Почему именно для Кольцова? Может, они неисправные были, — предположил Рудик.

— Неисправные, как же! Партизаны идут в бой — и оставляют почем зря столько оружия!

— Это верно, оружие для Кольцова, — подтвердил Цырен. — Только я не понимаю…

— Сейчас поймешь. Патронами его тоже должны были снабдить, обязательно! Михаил остался на связь. Зачем? Только чтобы отряд мимо не проскочил, если по Байкалу пойдет? Этого мало. Михаил должен был сообщить, где спрятаны патроны.

— Похоже на правду. Сам дошел?

— Где уж мне! У Копытова об этом написано!

— Ну да! — не поверил Цырен. И тут же догадался — «Товар»? Конечно же, балбесы мы этакие! «Товар» для них припрятан в лабазе на Седьмом Ключе». Где же искать его теперь, Седьмой Ключ? Давайте-ка обсудим все по порядку. Видно, у них было туго с боеприпасами, все подчистую забрали, даже Михаилу не оставили.

— Ничего подобного! — возразил Рудик. — Просто они не держали патроны здесь. Какой смысл спускать их в эту яму да снова подымать? Патроны хранились на Седьмом Ключе. Чтобы до него добраться, надо иметь кое-что в подсумках. Вот и забрали до последнего. А с Михаилом Кольцов поделился бы…

— Но Кольцов так и не пришел…

— Значит, «товар» до сих пор лежит в лабазе?

— Дошло! — облегченно вздохнул Санька. — Слава богу, дошло! Осталось найти «товар».

— Седьмой Ключ, Седьмой Ключ… — заинтересовался Рудик. — Где же он может быть? И откуда седьмой — сверху, снизу?

— Совсем не обязательно он седьмой, — вмешалась в разговор Валюха. — В записках оба слова написаны с большой буквы. Просто название.

'— Это ты правильно заметила, — похвалил Цырен. — Так можно было хоть посчитать…

— Считать бесполезно! — сказал Санька. — В сухое лето у речки пять притоков, в дождливое — двадцать пять.

— Да… — Цырен безрадостно присвистнул. — Но, по крайней мере, можем мы решить, по какой реке идти? Ты, Рудик, в картах мастак. Пошевели мозгами.

— Уже шевелю. Где-то я встречал Седьмой Ключ… То ли на Киренге, то ли на Каменке…

— Не будем гадать, — остановила его Валюха. — Седьмой Ключ есть чуть не на каждой речке. Это нас в такие дебри заведет! Поставим себя на место партизан. Им ведь надо было идти в юго-западном направлении, на Качуг. Операция планировалась заранее. Значит, и тайник они устроили…

— Понял! На Лене! — не выдержал Цырен.

— Нет, Цырен. До Лены далеко.

— Была весна, первая половина марта, — многозначительно начал Рудик. Не самое подходящее время, чтобы идти по тайге напрямую. Их сопровождали оленьи упряжки, а для оленей весенний наст — беда. Значит, партизанам оставалось два пути — по Байкалу или по рекам. Байкал отпадает — беляки. А дорогами им служили реки. Начиная с ближайшей.

— С Медвежьей! — Санька глянул на сосредоточенные лица друзей. — Получается, не так уж сложно. Выйдем на Медвежью, начнем считать ключи. Хотя бы примерно. И наткнемся на лабаз.

— Разумно, — насмешливо прищурился Цырен. — Только прежде надо найти столбик: «Исток реки Медвежьей». В истоке все речки на одно лицо.

Возразить было нечего.

— У нас же карта! — вспомнил Рудик. Цырен развернул потрепанную восковку. — Это голец, отсюда его не видно, а слева от гольца тянется седловина, рассекает хребет. Голец — водораздел верховьев Лены и Киренги. Смотрите, две речки. Та, что повернула на север, — Ульча, приток Киренги. А вот Медвежья, она впадает в Лену. Все просто…

— Не так просто. Обе начинаются почти в одном месте. И обе текут сначала на юго-запад…

— Но Ульча сразу сворачивает на север!

— И сколько, по-твоему, до истока Медвежьей?

— Думаю, километров двадцать.

— Но каких! — Цырен задумался. — Вершина хребта, где берут начало реки. Осыпи, ущелья, буреломы. Да и болот хватает после дождей. Речки — вздулись. В таких местах тропы знать надо. А без троп эти двадцать все равно как сто нормальных.

— Дойдем! — откликнулись Санька и Валюха.

— Оптимисты! Будто уже нашли выход из долины, — опять напомнил Рудик.

— Ну так найдем. Поищем и найдем. — Санька был прямо-таки уверен в успехе, а почему, и сам не догадывался. — Отец говорил, рыбы в Медвежьей — сама в ведерко прыгает.

Эти заманчивые замыслы словно подстегнули пленников долины. И, оставив Валюху кухарничать, ребята снова отправились осматривать скалу. Должны же сохраниться следы: вырубленные в камне ступеньки, забитые в щели скобы или еще что-нибудь.

Саньке, все еще хромавшему, достался ближайший к зимовью участок. Часа два сантиметр за сантиметром обследовал он скалу и уже каждую трещинку, казалось, наизусть знал. Наверху попадались и расщелинки, — и терраски, да что толку — нижняя половина скалы оставалась неприступной. Видно, так и не состоится путешествие на Седьмой Ключ, видно, сидеть им здесь и ждать, когда кончится дождь. С этими невеселыми думами Санька повернул обратно и уже не обращал внимания на скалу, лишь рассеянно поглядывал под ноги, чтобы опять не оступиться. И тут до сознания его дошло: минуту назад он заметил нечто такое, чего в тайге не бывает, но прошел мимо и даже, кажется, поддел ногой. Что же это было?

Он попробовал вспомнить — что-то небольшое, легкое, однако далеко не отлетело, зацепившись за… Санька вернулся, обшаривая глазами мох и траву, — ничего. Обошел стороной кучу валежника и направился было дальше, но чутье подсказало: здесь. Он присел на корточки — в сучке толстой ветки, почти истлевшей, торчал большой ржавый гвоздь. Такой ржавый, что рукой можно переломить, только благодаря сучку и сохранился. Санька разочарованно выпятил губы: подумаешь, гвоздь! Однако находку прихватил.

— Ну? — спросил Цырен, хотя было ясно и на сей раз поиски не имели успеха. — У нас ничего.

— У меня тоже пусто. Если насчитать вот это. — И Санька бросил к ногам сук с гвоздем. Ни Рудик, ни Цырен не обратили внимания на его находку, лишь Валюха с любопытством осмотрела ее.

— Где нашел, Саня? Под лиственницей?

— Да нет, почти у самой стены.

— Эх вы, робинзоны! — торжествующе рассмеялась Валюха. — Следопыты, разведчики!

— А что? — забеспокоился Цырен. — Что такое?

— Да ничего. Обещаете, как вернемся домой, купить килограмм «Каракумов» в складчину? Сегодня же будем наверху!

— Тут не до шуток! — возмутился Рудик.

— А я и не шучу. Идите на то место, ищите пеньки. Три старых пенька. Вдруг да сохранились. И пищите расписку: мы, такие-то и такие-то, обязуемся купить Рыжовой Валентине Петровне килограмм «Каракумов». Получу — поговорим.

Все трое сквасили кислые мины, но все же пошли за Валюхой. Неподалеку от кучи валежника она остановилась, глянула на возвышавшиеся поодаль лиственницы, на скалу и спросила спокойно:

— Здесь ты нашел гвоздь?

— Здесь, — кивнул Санька. — Немного правее.

— Вот это да! — изумился Цырен. — Это уже на фокус похоже…

Вскоре в зарослях смородины отыскались три полусгнивших лиственных пенька. Ребята уставились на Валюху с почтительным любопытством.

— Вы же скалолазы, — насмешливо начала она. — Верхогляды, под ноги не смотрели, только вверх. Спорим, Санька и гвоздь-то случайно нашел? А партизаны и не думали лазить по скалам.

— Да не тяни ты кота за хвост, Валюха!

— Ваше счастье, что это лиственницы. Любые другие пеньки уже сгнили бы. Ну, сказать? Или сами догадаетесь? Они построили лестницу! Вон, видите, распадочек наверху? А здесь лиственницы ближе всего подходят к скале. Если повалить рядом два дерева, чтобы легли вершинами в эту выемку…

Договорить ей не дали, три рта грянули «ура». Наконец, охрипнув от крика, Санька спросил:

— Два дерева, гвозди, чтобы перекладины прибивать, — это понятно. Но почему три пенька?

— Еще полкило конфет! — потребовала Валюха.

— Грабеж! — завопил Цырен. — Никаких больше конфет! Третье дерево как раз и пошло на перекладины. Они же этой лестницей постоянно пользовались. А нам такое благоустройство ни к чему.

Уходя, Санька еще раз окинул взглядом это место. Так вот что помешало им найти решение: лиственницы были ниже скалы! Над зелеными вершинами тут и там нависали мрачные каменные козырьки. Под этими козырьками ни о какой лестнице и мысли возникнуть не могло. Чудо, что Валюху осенило!..

Вечером в лесочке застучал топор. Однако первое дерево пропало даром, ухнуло мимо, уперлось в стену. Зато второе и третье угадали точно. И наклон оказался самый подходящий — даже не очень тяжело будет взбираться. Санька взглянул на Валюху:

— До сих пор не соображу, как ты догадалась…

— Ты же меня надоумил…

— Я? Когда?

— Когда заставил на лесенку взбираться…

Наконец-то они выбрались наверх, и перед ними вновь распахнулся простор, которого так не хватало там, в яме. С одной стороны раскинул свои серые, иссиня-зеленые и голубые полотнища Байкал, с другой вздымались горные дали — хребет, который им предстояло преодолеть, прежде чем выйти к истокам Медвежьей. Ребята попрощались с базой и двинулись в путь, взяв левее безымянного, однако весьма внушительного гольца, венчавшего здесь горы в радиусе нескольких десятков километров.