Ростислав Кинжалов - Воин из Киригуа
Картина, которую представил себе Хун-Ахау, была настолько страшной, что он больше не мог сдержать клокотавший в его груди гнев. И голосом, подобным рыку раненого ягуара, он крикнул:
— Нет, этого не будет! Уходи, жрец! Мы не отдадим тебе нашего ребенка!
Толпа заволновалась. Старики испуганно запричитали, закачали головами, замахали руками. Но молодежь не испугалась. Вместе с Ах-Мисом окружили они Хун-Ахау. И уже многие, решительно выступив вперед, повторили вслед за своим предводителем:
— Уходи, жрец! Мы не отдадим тебе ребенка! Уходи прочь, посланец смерти!
Жрец от неожиданности сразу не нашелся, что ответить. Зато Хун-Ахау уже более спокойно, уверенно продолжал:
— Уходи! Вам не удастся погубить этого ребенка. Довольно убивать людей. И богам уже стало тошно смотреть на вас. Смотреть, как жрец каменным ножом рассекает жертве грудь. А потом своей грязной лапой схватывает сердце невинной жертвы и, подобно дикому зверю, вырывает его из груди, еще живое… Еще бьющееся… Даже боги содрогаются, когда жрецы смазывают их лица свежей кровью только что заколотого ими человека. Ни в чем не повинного! Довольно! Хватит! А если вам так уж хочется, то убивайте друг друга, а нас и наших детей больше не смейте трогать!
Жрец из Копана, никогда не слышавший таких дерзких слов, от ярости запрыгал на месте, закричал, точно его только что ужалила ядовитая змея. Он угрожал жителям Чаламте небывалой карой богов. Он выкрикивал чудовищные проклятия нараспев, то вздымая, то опуская руки. Глаза его сверкали, и старый, привычный страх снова зашевелился в душах многих людей. А вдруг эти страшные угрозы сбудутся? Чей голос ближе к уху богов, из чьих рук они привыкли получать жертвы? Что делать?
«Что делать?» — лихорадочно думал и Хун-Ахау. И решился. Став прямо перед разъяренным жрецом, крикнул ему:
— Убей меня!
Жрец, как будто споткнувшись на полуслове, замолчал. Его глаза быстро перебегали с лица на лицо, стараясь понять смысл происходящего.
Воспользовавшись молчанием, Хун-Ахау продолжал:
— Ты угрожаешь нам ужасами в будущем за то, что мы хотим нарушить ваши законы. Так покажи свою силу, убей меня сейчас, здесь же! Пусть кара богов падет на мою голову, но сразу же, зачем ждать долгие годы? Вот я перед тобой и жду! Я вызываю гнев богов на себя! Пусть я умру сейчас же! Но если этого не будет, то твои боги бессильны и тогда я убью тебя! Я жду!
И все окружающие увидели, что на лице жреца явственно показался страх. Хун-Ахау медленно поднял свой нефритовый топор, с которым он никогда не расставался, и, когда противник, не выдержав напряжения, повернулся, чтобы бежать, свалил его одним ударом.
Победный крик разнесся над селением; страхи сразу были позабыты. Правда, не всеми.
— Что ты наделал, несчастный! — в ужасе завопил батаб.
— Теперь мы все погибнем, — вторил ему Хапай-Кан.
Но Хун-Ахау, высоко подняв топор, снова обратился к толпе:
— На Копан! Пойдем из селения в селение, пойдем в Киригуа! К нам присоединятся рабы. И все вместе — на Копан!
Сметая батаба, жреца и нескольких оставшихся на их стороне стариков, люди двинулись за Хун-Ахау. Вышли на белую дорогу, оставляя позади и Чаламте, и всю свою прошлую жизнь.
— На Копан! — гремело над полями, разносилось в лесах, увлекая вслед за «воином из Киригуа» все новые толпы людей.
И точно в ответ им загрохотало небо. Из долгожданной грозовой тучи, осветив возбужденные, ликующие лица, вырвалась и блеснула молния. Огненным зигзагом прорезала небо. А за ней на раскаленную землю хлынули струи долгожданного животворного дождя. Они уносили, смывали не только пыль, но и многолетние страхи, наполняя сердца решимостью, отвагой, верой в правоту своего дела.
ЭПИЛОГ
Позже они покинули, оставили навсегда эту местность и искали других мест для поселения, чтобы жить там.
«Пополь-Вух»Мы расстанемся с нашими героями в начале их нового пути. Удалось ли им на этот раз победить, какой путь избрали они, завершили ли они начатое? Всего этого мы не знаем. Не знаем, как сложилась дальнейшая жизнь Хун-Ахау, Ах-Миса, Мутупуля, маленьких Шбаламке и Укана…
Но сухие и точные данные археологии свидетельствуют, что меньше чем через полвека после описываемых событий могучие майяские города центра и юга стали добычей джунглей. Мы не знаем, пал ли Копан, как и Тикаль, и Ололтун, под натиском восставшего народа. Или, быть может, и земледельцы, и рабы перестали работать на своих угнетателей и ушли далеко-далеко от своих родных мест, оставив владык и жрецов погибать как трутней в заброшенном улье. Но известно, что эти города, один за другим, прекратили свое существование, и первым из них был Киригуа. И нет сомнения, что в могучих вспышках народного гнева, по какому бы пути ни пошли восставшие, созрели семена, посеянные юношей из Ололтуна, храбрым «воином из Киригуа», и его славными товарищами.
Швенчёнеляй — Ленинград.
1961–1973
ОБЪЯСНЕНИЕ НЕКОТОРЫХ СЛОВ
Ахау — «Владыка» — звание любого знатного лица у древних майя, один из титулов правителя города-государства.
Ахау-ах-камха — титул второго по знатности лица в государствах майя, обычное название наследника престола.
Балам (яз. майя) — ягуар.
Бальче — опьяняющий напиток, приготовлявшийся из коры дерева Лонхокарпус лонгистилус и меда.
Батаб — правитель селения у древних майя, подчиненный правителю города-государства. Власть его была наследственной.
Белая дорога. — Большая мощеная дорога, «шоссе», называлась у майя сакбе — букв. «Белая дорога». Майя строили дороги из щебенки, сверху покрывая ее белой цементирующей массой.
Владетель циновки — один из титулов правители майяского города-государства.
Город зеленого потока. — Так называется в повести столица города-государства древних майя, расположенного в среднем течении реки Усумасинты. Расцвет его приходится на VI–VIII века. Развалины этого города в археологической литературе носят название йашчилапа.
Город черных скал. — Под этим названием в повести выведен город-государство древних майя (IV–IX века), расположенный в среднем течении реки Усумасинты. Развалины его носят теперь условное название «Пьедрас Неграс» (исп.).
Дерево белого сока — каучуконос Кастиллоа эластика. Сок этого дерева майя назвали «кик», а индейцы Южной Америки — «кау-чу» (отсюда его современное название — каучук). До открытия Америки европейцы не знали казчука.
Искусственная гора. — Так майя называли пирамиды, на которых воздвигали здания — «сак-муль» — «искусственная гора».
Ицамна — верховный бог майя, владыка неба, изобретатель наук и письменности, покровитель жречества.
Ишим (яз. майя) — кукуруза.
Иш-Кусам (яз. майя) — ласточка.
Иш-Чебель-Йаш — богиня луны у древних майя, считалась покровительницей рожениц.
Иаки — название племен Центральной Мексики (тольтеков, ацтеков) у майя.
Йаотль (яз. науа) — враг.
йаш-пайалче — трава Пегивериа аллиацеа.
Йум-Кааш — «Владыка лесов» — одно из имен молодого бога кукурузы.
Кавуэш — дерево Аннона пурпуреа, плоды употребляются в пищу.
Какао. — Бобы какао у древних обитателей Центральной Америки не только употреблялись для приготовления напитков и кушаний, но и служили как монеты. Известны случаи, когда они подделывались: оболочку боба наполняли глиной, а разрез тщательно заделывался.
Какчичели — народ майя, живущий в горной части Гватемалы. В «Летописи какчичелей» рассказывается о древней истории этого народа и о завоевании его испанцами.
Канти (яз. майя) — рогатая гадюка Тригонокефалус специалис; укус этой змеи смертелен.
Каринимак — дерево с душистыми белыми цветами.
Катун — двадцатилетний период в хронологии майя. Каждый катун имел своего бога-покровителя. Конец одного катуна и начало другого отмечалось торжественными церемониями, в том числе воздвижением стелы.
Кейем — напиток из кукурузной муки, разведенной в воде.
Кецаль — птица Фаромакрус мокинно — обитатель горных лесов Центральной Америки. Ее хвостовые перья, длиной почти в метр, необычайной красоты: сине-зеленые с золотистым отблеском. В древности перья кецаля служили украшением только правителей и знати; за поимку птицы виновный наказывался смертью. Кецаль не может жить в неволе, поэтому он стал в Центральной Америке символом свободы и независимости. Изображение кецаля украшает флаг Гватемалы, а денежная единица названа его именем.
