Владимир Кузьмин - Зачёт по выживанию
До этого болота оставалось всего ничего, но заросли колючих кустов и переплетения лиан сильно замедляли продвижение к нему. Семка и Эльза шли перед отрядом, прорубая просеку. Семен орудовал мачете и косил глазом на Эльзу, рубившую лианы своими коготками. У него все еще не получалось вырастить хотя бы подобие таких и он завидовал.
– Нет, не будь здесь еще и деревьев, я бы в два счета всю эту поросль в порошок истер, – сказал Кольцов, на секунду останавливаясь, чтобы вытереть рукавом пот со лба.
Эльза попыталась что-то ответить, но вдруг оттолкнула Семку так, что тот завалился на спину. Еще падая, он увидел, как с его стороны к ним метнулся кто-то достаточно большой, чтобы причинить немало неприятностей, и влет ударил в него водяным копьем. Ну и промахнулся. Зверюга промелькнула над ним и должна была бы подмять Эльзу, но та сделала заранее крохотный шажок в сторону и вскинула свою лапу. Так что зверь пролетел и мимо нее, мешком плюхнулся в кусты да и замер там.
Семка вскочил и… остолбенел. Зверем оказался древесный крокодил, вернее, его новая разновидность, отличавшаяся от ранее известной коротким мясистым хвостом и более длинными мощными лапами. Крокодил завис на ветках брюхом вверх. Брюхом, распоротым от горла до хвоста.
И тут Эльза испугалась и завизжала.
– М-да! – многозначительно произнес Семен. – Этакую зверюгу ухайдокала, а после испугалась и визжит. Не понимаю я этих девчонок!
– А я не понимаю некоторых безмозглых остолопов, которые такого крупного зверя соизволили прошляпить! – отчитала его Настя.
– Я тоже виновата, – вдруг заступилась за Семку Эльза.
– А визжать зачем было?
– Испугалась.
– Эльза, пусть теперь они тебя боятся, – засмеялся Семка. – Я же говорил, что очень ценное оружие твои коготки. Ничего, я себе такие же отращу. О! Мы уже недалеко от болота.
Семену новая Эльза определенно нравилась. Ей даже рыжие кудряшки, сейчас небрежно срезанные, шли меньше, чем ее нынешняя прическа. Рыжая и с седой прядью. И спросить бы, куда все веснушки-конопушки вдруг пропали? Лицо сделалось белым и чистым, губки, раньше вечно бледные, стали красненькими. Насчет чистоты лица он, конечно, преувеличил, лицо у нее сейчас грязное, такое грязное, что приличной девушке зардеться бы от стыда. Да только вокруг все такие же грязнули. И до привала такими и останутся. А еще он всерьез подумывал, не стоит ли ему Эльзу слегка побаиваться? Та в считаные дни превратилась из задохлика в крепкую девчонку, вроде даже выше сделалась. Опять же характер резко изменился, он вот сейчас сильно удивился, что она завизжала от страха, пусть и задним числом. Раньше только и делала, что куксилась и ныла, а сегодня с древесными крокодилами воюет, и хоть бы что. Ну и коготки! Вон какое страшное оружие, обзавидуешься.
Семка поднял свое мачете, но тут же и опустил его. Хмыкнул и закрутил вокруг себя вихрь из воздуха и пара. Получившийся смерч смел со своего пути всю мешавшую им растительность, уперся в огромный ствол, обогнул его и продолжил свое сокрушающее воздействие.
– Впрочем, мы и сейчас кое на что годимся, – сказал он и зашагал вперед. – Ага, вон оно, болото!
Через лес шли еще целую неделю. В нем было сытно, но очень уж беспокойно. Ну и медленно. Зато после него дело пошло на лад. За лесом, куда ни кинь взор, простиралось огромное свободное пространство, лишь кое-где для оживления пейзажа украшенное рощицами и поросшими лесом холмами.
А по роскошным травам – видимо, этим бескрайним лугам дождливый период пошел на пользу и травы тут вымахали ого-го, – бродили самые настоящие стада. В основном состоящие из нескольких видов птицеподобных созданий наподобие страусов, но с клювами, больше похожими на утиные. Ну и перья у них росли только на голове да на хвостах. И вместо крыльев имелись подобия трехпалых лапок. Были еще достаточно шустрые для их внешнего вида броненосцы. Размером с таксу, но пошире раза в два и закованные с ног до головы в чешуйчатые панцири. Эти больше промышляли выкапыванием корешков, чем поеданием травы. С виду неуклюжие, они неспешно передвигались огромными стадами, оставляя за собой хорошо вспаханные поля. Следом за ними двигались почти настоящие с виду крысы, подъедая разнообразных червей и личинок. Но при малейшей опасности броненосцы срывались с места в карьер и неслись несколько километров. Крысы с той же невероятной скоростью закапывались в землю, чтобы, едва опасность минует, устремиться за своими копальщиками. В эти минуты трава колыхалась, как при сильном ветре.
Но ветра как раз и не было. Так, легкие порывы несильного ветерка.
Благодаря чему Семен из бурлака превратился в извозчика. Они с вечера намечали местечко для обеденной остановки и для ночлега. Половина народу взгромождалась на ковер-самолет и летела к месту первой на этот день остановки. Войцек с Семкой возвращались за второй половиной. Когда и эта часть отряда доставлялась на место, обед, как правило, уже был готов. После него все повторялось, с той лишь разницей, что обычно смены менялись местами и стоянка для ночлега готовилась намного тщательнее.
Скорость продвижения намного возросла. Войцек, понятно, был незаменим, а вот Семену нередко предлагали подменить его. Но во-первых, мало кто, кроме Насти, мог поработать двигателем их транспорта так же эффективно, как он, а во-вторых, они с Войцеком были освобождены от всех остальных работ. Было еще и в-третьих, и в-четвертых. Путешествуя пустыми, они поднимались заметно выше и видели больше.
– Опа! Войцек, там правее по курсу броненосца сцапали. У! Второй тоже влип!
Среди привычных высоких трав попалась полянка, поросшая – это им так показалось в первый раз, что поросшая, а как назвать это более правильно, пока никто не придумал, – стелющимися кустиками. То есть вроде как от корня росли длинные ветки, но они не желали расти вверх, а стелились по земле. Так вот стоило броненосцу ступить на такое место, как ветки ловко и быстро опутывали его ноги, а то и шею и тащили к корню. Из-под земли выкапывался огромный рот, заглатывал животное целиком и неспешно закапывался. В общем, получалась разновидность хватай-дерева, но стелющаяся. Это если внешне. А так это было не хищное растение, как хватай-дерево, а нечто более близкое к животному миру. Во всяком случае, они запросто по ночам перебирались с места на место. А корней у них не имелось совсем.
Схватить крысу этим хищникам не удавалось, те были слишком малы и слишком шустры. Зато на крыс успешно охотились ползучие лианы, тоненькие и умеющие совместно сплетать сеть, густую и липкую, способную схватить и задушить любую мелкую тварь.
Обычных хищников здесь тоже хватало: маленькие и крупные змеи, хищные сородичи травоядных страусов, большие черви, местная разновидность болотника – вроде бы участок глины, поросший травой, но если наступишь, то нога увязнет, ее обхватят тысячи щупалец, спрятанных внутри, и с ходу начнут переваривать. То есть обрызгивать желудочным соком. Быть медленно съеденным заживо мало кому понравится, но, по счастью, все их чувствовали издалека. Да и случайно наступив, умели вырваться.
В общем ландшафт разнообразен, флора и фауна различны, а суть везде одна и та же – чуть зевнул и стал бифштексом.
Войцек равнодушно проводил взглядом ставшего добычей броненосца.
– Слушай, давно хотел спросить… – Семка посчитал момент наиболее подходящим, чтобы задать мучавший его вопрос, ради которого и старался оставаться с Войцеком наедине. – Без обид только. Отчего ты отказываешься учить левитации?
Семен Кольцов не считал себя специалистом по людским характерам, но полагал, что уж Войцека он изучил достаточно. Ждал любой реакции. Что тот молча пожмет плечами и оставит вопрос без ответа. Мог начать пространно и заумно объяснять и в конце концов увести разговор в сторону. А тут у него вдруг слезы на глазах выступили.
– Не, ты не говори, если не хочешь, – пробормотал растерянно Семен.
Войцек упрямо мотнул головой, уже открыто утер слезу со щеки и сказал:
– Я однажды уже учил. У меня был брат. Младший. Ему было семь, а мне было тогда восемь, и умел я только чуть приподниматься. То есть наклонялся вперед так, что едва не падал, и зависал над землей. Но он все равно завидовал и просил научить. Я его научил тому, что сам умел. Но ему было мало. Он сказал: если прыгнуть с высоты, то полетишь, как птица. Я запретил даже думать про это. Но он не послушался. Прыгнул со скалы, когда мы гуляли в горах.
Семен молчал. А что в таких случаях можно сказать?
– Я после три года сам не летал никак. Иногда предметы поднимал, и то редко. Потом успокоился немного. А год назад меня пригласили в вашу школу. Мне для вас ничего не жалко, только… Я боюсь за вас, пусть глупо за вас бояться здесь.
Они еще немного помолчали.
– Семка, хочешь я тебя стану учить?
– Хочу.
