Ренсом Риггз - Библиотека душ (ЛП)
— Я сейчас приду в себя, — откликнулся я. — Мы сделали все правильно.
— Мы сделали единственно возможное, — ответила она. — И мы уже так близко.
Бентам, прихрамывая, вышел из комнаты.
— Пи-Ти, наверх! — скомандовал он и опустился в ожидающие его лапы медведя.
— Она работает? — спросила Эмма.
— Сейчас узнаем, — ответил Бентам.
Мой пустóта был обездвижен, усыплен и заперт внутри железного ящика, вряд ли было опасно оставлять его здесь… и все же я задержался у двери.
— Спи, — сказал я. — Спи и не просыпайся, пока все это не закончится.
Я прошел вслед за остальными через комнаты с механизмами и поднялся на несколько лестничных пролетов. Мы вошли в длинный, застеленный ковром коридор, с расположенными вдоль него комнатами с экзотическими названиями. Стены энергично гудели; весь дом казался живым.
Пи-Ти опустил Бентама на ковер.
— Момент истины! — воскликнул он.
Он шагнул к ближайшей двери и распахнул ее.
В коридор ворвался влажный бриз.
Я подошел ближе и заглянул внутрь. От того, что я увидел, у меня побежали мурашки. Как и комната Сибири это был портал в другое время и другое место. Все простая обстановка комнаты: кровать, шкаф, прикроватный столик, были облеплены песком. Дальняя стена отсутствовала. За ней была извилистая полоска утыканного пальмами пляжа.
— Представляю вашему вниманию Раротонгу[10], 1752-й год! — гордо провозгласил Бентам. — Привет, Сэмми! Давно не виделись!
Неподалеку сидел на корточках человечек и чистил рыбу. Он посмотрел на нас с легким удивлением, потом поднял рыбу и помахал ею.
— Давненько! — согласился он.
— Это ведь хорошо? — спросила Эмма у Бентама. — Вы ведь этого хотели?
— Хотел, мечтал…, — смеялся Бентам, спеша распахнуть другую дверь. Внутри зияло заросшее лесом глубокое ущелье, через которое был перекинут узкий подвесной мост.
— Британская Колумбия[11], 1929-й! — возликовал он.
Он умчался по коридору, к этому времени уже мы догоняли его, чтобы открыть третью дверь, за которой я увидел массивные каменные колонны — покрытые пылью руины какого-то древнего города.
— Пальмира![12] — крикнул он, хлопая ладонью по стене. — Ура!!! Это чертова штуковина работает!!!
* * *Бентам едва сдерживался:
— Мой любимый Панпитликум! — воскликнул он, широко раскинув руки. — Как же я скучал по тебе!
— Мои поздравления, — отозвался Шэрон. — Я рад, что могу присутствовать при этом.
Восторг Бентама был заразителен. Его машина была невероятной: целая вселенная, заключенная внутри всего одного коридора. Окинув его взглядом, я увидел выглядывающие тут и там намеки и на другие миры: стонущий за одной из дверей ветер, крупинки песка, задуваемые в коридор из-под другой. В любое другое время, при иных обстоятельствах, я бы побежал и распахнул их все. Но прямо сейчас была только одна дверь, которая волновала меня.
— Которая из них ведет в крепость тварей? — спросил я.
— Да-да, вернемся к делу, — откликнулся Бентам, взяв себя в руки. — Прошу прощения, я несколько увлекся. Я вложил всю свою жизнь в эту машину, и это прекрасно, снова увидеть ее в рабочем состоянии.
Он прислонился к стене, внезапно лишившись сил.
— Доставить вас в крепость будет несложным делом. За этими дверями, по меньшей мере, полдюжины точек перехода. Вопрос в том, что вы станете делать, когда попадете туда?
— Это зависит от того, — ответила Эмма, — что мы обнаружим, когда попадем туда.
— Прошло много времени, с тех пор, как я был внутри, — задумался Бентам, — так что мои знания несколько устарели. Панпитликум моего брата выглядит не так как мой: он построен вертикально, внутри высокой башни. Пленники содержатся где-то в другом месте. Они будут в отдельных камерах и под усиленной охраной.
— Охрана будет нашей самой большой проблемой, — заметил я.
— Возможно, я смогу с этим помочь, — откликнулся Шэрон.
— Ты идешь с нами? — спросила Эмма.
— Конечно же, нет! — заявил Шэрон. — Но я тоже хочу как-то внести свою лепту, с минимальным риском для себя, разумеется. Я вызову беспорядки снаружи крепостных стен, и это отвлечет внимание охраны. Так вам будет легче прокрасться незамеченными.
— Что за беспорядки? — спросил я.
— Те, что твари любят меньше всего — гражданские. Я заставлю этих бездельников с Дымящейся улицы метать отвратительные, горящие предметы в стены, до тех пор, пока вся охрана не будет гоняться за нами.
— И почему они станут помогать тебе? — поинтересовалась Эмма.
— Потому что, там, откуда это, такого добра навалом, — Шэрон залез в плащ и вытащил пузырек амбро, который он забрал у Эммы. — Пообещай им достаточно этой штуки, и они сделают почти все, что угодно.
— Уберите-ка это, сэр! — рявкнул Бентам. — Вы же знаете, что я не позволяю подобного в своем доме!
Шэрон извинился и затолкал склянку обратно в плащ.
Бентам сверился с карманными часами:
— Итак, сейчас чуть больше четырех-тридцати утра. Шэрон, полагаю, твои нарушители спокойствия еще спят. Ты не смог бы разогреть их и подготовить к шести?
— Безусловно, — ответил Шэрон.
— Тогда проследи за этим.
— Рад услужить.
И взмахнув плащом, Шэрон развернулся и заторопился прочь по коридору.
— Это дает вам полтора часа на приготовления, — произнес Бентам, хотя в данный момент было не понятно, какие приготовления можно сделать. — Все что у меня есть — все в вашем распоряжении.
— Думай, — обратилась ко мне Эмма. — Что бы нам пригодилось в нашей вылазке?
— У вас есть какое-нибудь оружие? — спросил я.
Бентам покачал головой:
— Пи-Ти — вот вся защита, что мне требуется.
— Взрывчатка? — спросила Эмма.
— Боюсь, нет.
— Полагаю, у вас нет армагеддоновых кур? — спросил я больше в шутку.
— Только чучело, среди моих экспонатов.
Я представил себя швыряющим чучело цыпленка в вооруженную автоматом тварь и не знал, плакать мне или смеяться.
— Возможно, я что-то недопонимаю, — заметил Бентам. — Но зачем вам нужно оружие и взрывчатка, если ты можешь контролировать пустóт? В крепости их много. Приручи их, и битва выиграна.
— Не все так просто, — ответил я, уже устав объяснять. — Требуется много времени, чтобы взять под контроль даже одну…
«Мой дедушка смог бы», — хотелось сказать мне. — «До того, как ты сломал его».
— Что же, дело твое, — откликнулся Бентам, чувствуя, что наступил мне на больную мозоль. — Как бы вы не сделали это, имбрины должны быть вашим приоритетом. Приведите сначала их, так много, как сможете, начиная с моей сестры. Они нужны больше всего, они — самый ценный трофей, и они в наибольшей опасности.
— С этим я согласна, — кивнула Эмма. — Сначала — имбрины, затем — наши друзья.
— А затем что? — спросил я. — Как только они заметят, что мы выкрадываем наших странных, они погонятся за нами. Куда мы сможем уйти отсюда?
Это было похоже на ограбление банка: взять деньги — это полдела. Потом тебе еще нужно сбежать с деньгами.
— Идите, куда пожелаете, — Бентам широким шестом обвел коридор. — Выбирайте любую дверь, любую петлю. У вас восемьдесят семь потенциальных отходных путей в одном только этом коридоре.
— Он прав, — согласилась Эмма. — Как они вообще найдут нас?
— Уверен, они найдут способ, — возразил я. — Это только замедлит их.
Бентам поднял палец, прерывая меня:
— Вот почему я приготовлю для них ловушку и заставлю все выглядеть так, будто мы спрятались в комнате Сибири. У Пи-Ти там обитает многочисленная родня, и они будут ждать прямо за дверью, жутко голодные.
— А если медведи не смогут их прикончить? — спросила Эмма.
— Тогда, полагаю, это придется сделать нам, — заявил Бентам.
— Ведь Боб ваш дядюшка[13], — откликнулась Эмма чисто британским выражением, которое показалось бы невразумительным, если бы не ее саркастический тон. В переводе: «ваше беспечное отношение кажется мне безумием». Бентам говорил так, словно все это предприятие было не сложнее, чем поход в универмаг: ворваться, спасти всех, спрятаться, прикончить плохих парней, ведь «Боб ваш дядюшка». Что, конечно же, было безумием.
— Вы ведь понимаете, что нас всего двое? — спросил я. — Двое детей.
— Да, совершенно отчетливо, — ответил Бентам, кивая с умным видом. — В этом ваше преимущество. Если твари и ожидают какого-то сопротивления, то от армии у своих ворот, а не от двух детей в своем тылу.
Его оптимизм начал меня утомлять. «Может быть», — подумал я, — «у нас все-таки есть шанс».
— Эй, там!
Мы обернулись и увидели бегущего по коридору Нима, который хватал ртом воздух.
