Милош Кратохвил - Удивительные приключения Яна Корнела
Глава шестая,
в самом начале которой рассказывается о выращивании табака, а потом о других, более важных заботах
Итак, мы стали рабами хозяина табачной плантации. Пожалуй, кому-нибудь из вас покажется, что все наши злоключения на море закончились уж не так-то плохо. Однако пусть он не думает, что нас послали в поле копать грядочки да сажать табак. Какое там!
Нам пришлось начинать с самого начала. Каждому из нас дали топор, мотыгу, мачету, котелок, маленький мешок с фасолью, какие-то клубни для посадки и кучу добрых наставлений, которые заканчивались самыми дикими угрозами. Хозяин нагрузил нас, точно вьючных животных, и направил с двумя метисами, сопровождавшими нас ночью, прямо… в лес!
Хотя этот лес не походил на тот, которым мы проходили вчера, но, чем меньше встречалось тут деревьев, тем больше оказывалось кустарников, терновника, боярышника, лиан и высоких жестких трав, — короче, он представлял собой сплошное переплетение всевозможной поросли. Каждую пядь дороги нам приходилось вырубать мачетами; Почти целый день метисы вели нас по такой дьявольской дороге. Потом один из них указал нам рукой перед собой и буркнул:
— Здесь.
— Что здесь? — спросил Жак.
— Сделать поле — табак, — ответил метис, удивленный совершенно излишним, по, его мнению, вопросом.
Мы сначала не могли представить себе, каким образом можно «сделать поле» из этой адски густой чащи. Но скоро мы вообще перестали удивляться чему бы то ни было.
Метисы пробыли с нами около двух недель и помогли нам освоиться с новой работой. Делали они это, разумеется, крайне неохотно, поскольку сами были «плантаторскими надсмотрщиками» и давно уже не работали. Хозяин держал их в качестве собак, стерегущих его рабов, и умышленно воспитывал в них презрение к «белым рабам». Перед своим уходом метисы сказали нам, что на западе, в двух — трех часах ходьбы отсюда, работает еще несколько хозяйских групп и, если нам будет что-нибудь непонятно, мы должны обратиться к ним. Впрочем, стоит нам как следует приналечь на работу, и мы соединимся с ними — такова, в сущности, задача всех рабов, посланных сюда. Здесь появится новая большая плантация, которая будет надежно защищена и скрыта густыми зарослями от пронырливых глаз неприятеля.
Смотреть на эту чащу перепутавщихся лиан, стволов, ветвей, трав и думать при этом о работе, рассчитанной на годы, — это настоящая мука, которая может привести в отчаяние даже самого закаленного человека. Ну, а выдержать это в течение трех лет? Подобного я вообще не мог представить себе. Вскоре мы действительно убедились, что здесь нас ожидают гораздо более суровые злоключения, чем во время битв и плавания на галере. Эти изнурительные будничные, повседневные испытания в борьбе с джунглями, почвой и климатом превратились в битву за жизнь, хотя внешне они отнюдь не представляли собой ничего ужасного, но были еще более мучительными для наших мускулов, легких и сердец, постоянно подвергавшихся тысячам разных опасностей.
Однако я понимаю, что все мои описания выглядят гораздо скучнее и бледнее, чем наши действительные страдания. Я боюсь, что читатель скорее заинтересовался бы изображением героической смерти солдата на поле боя, и у него вряд ли хватило бы терпения следить за нашим медленным умиранием, растянувшимся на целые Месяцы, когда мы, собственно говоря, ежедневно, каждую минуту незаметно угасали в единоборстве с природой, постепенно выжимавшей из нас последние силы.
Вот почему я хочу только вкратце рассказать о том, с чем мы столкнулись теперь и что пришлось нам преодолеть.
Метисы определили зарубками на деревьях большой квадрат, который предстояло превратить в поле. Прежде всего мы построили себе хижину. Но какую там хижину!.. Это был простой шалаш из ветвей и хвороста, покрытый пальмовыми листьями; их милостиво срезал и сбросил нам один из метисов, с ловкостью обезьяны взобравшийся на дерево.
Потом мы начали вырубать подряд всю низкую поросль. Это была настоящая каторга, во время которой наши руки оказались расцарапанными в кровь до самых плеч. Вырубленный кустарник и срезанную траву мы стаскивали в маленькие кучки, чтобы они хорошенько просохли. Затем нам пришлось приняться за выкорчевывание всех деревьев. Мы были настолько неопытны в этом деле, что каждый дровосек, глядя на нас, лопнул бы от смеха. Мы же только проклинали хозяина да порой чуть не выли от злости и усталости.
Обрубив ветки с поваленных деревьев, мы начали сжигать их вместе с кучами высушенного хвороста и травы. Бревна оставлялись нами там, где они лежали, — ни одно из них нам не удалось бы сдвинуть с места даже вчетвером. К счастью, их было не так уж много.
Когда мы уже поизмотались на этой работе, как собаки, нас ожидал с виду более легкий труд — копать мотыгами очищенную от зарослей землю. Но лучше не описывать, какая это была мука — ведь никто, кому знакомы только почвы наших пашен и лугов, не поверил бы мне. Когда осталась позади и эта работа, мы посадили фасоль и те клубни, которые принесли с собой. Потом я узнал, что это был батат. Таким образом были заложены основы для огорода и съестных припасов.
Только теперь нам предстояло начать главную работу — вырубать лес и расчищать поле для посадки табака. Само собой, оно должно было быть в несколько раз больше нашего огорода. Нам не оставалось ничего другого, как приняться и за это дело.
Я написал здесь несколько строчек, но следует иметь в виду: постоянно влажный и душный воздух, расслабляющий человека; невыносимое переутомление, боль в мускулах и суставах, очень медленно привыкавших к такому сверхчеловеческому напряжению; непривычная растительная пища, которой нам приходилось дополнять свой скудный обед и которую стоило немалых трудов разыскать; насекомые, беспрестанно досаждавшие нам: по утрам и вечерам москиты, маленькие красные комары, а днем и ночью — крошечная мошкара. Все это жалило, высасывало кровь, воспаляло кожу и изнуряло человека желтой лихорадкой, распространяемой москитами.
Человек привыкает ко многому, но труднее всего переносит подобные неустранимые, изо дня в день повторяющиеся муки и лишения.
Кроме того, многое тут нам было еще не известно. Однажды нас смертельно перепугала большая змея, которую мы приняли за ядовитую, так как не знали единственного счастливого преимущества этого острова — на нем не водилось ни ядовитых змей, ни скорпионов, ни ядовитых пауков. Зато здесь были другие пауки, величиной с яйцо, отвратительно мохнатые, с рачьими клешнями и страшными челюстями, — они целыми стаями прогуливались по крыше нашего шалаша.
Но еще больший страх нагоняли на нас те существа, которых мы не видели и о приближении которых могли лишь догадываться, когда по ночам лес и кустарник оживали от шороха прячущихся неподалеку тварей. Только позднее, после встречи с бывалыми людьми, мы избавились от ночных страхов, — на этой земле не оказалось ни ядовитых насекомых, ни более крупных хищников. Единственным опасным животным там был человек…
Надсмотрщики, частенько забегавшие к нам посмотреть на нашу работу, когда бывали в хорошем настроении, давали советы, как нам улучшить свое питание. Постепенно я научился есть бананы, маленькие, страшно кислые лимоны, странные белые или черные плоды, похожие на сливу и растущие на деревьях, ветви которых опускались до самой земли, или же арбузоподобные плоды высоченных деревьев, — испанского названия их мне уже не вспомнить до самой смерти. Понравились мне батат, сочный и сладковатый, маниока и другие овощи. Жак научил нас варить различные плоды и по-разному приготовлять их, так что голода мы никогда не испытывали, хотя нам явно не хватало муки, мяса и жира. Все овощи и фрукты не могли заменить их, и мы чувствовали, что никак не можем привыкнуть к работе и все больше и больше слабеем.
За несколько недель мы продвинулись уже так далеко, что могли приступить к посадке табака. Перед этим мы густо посеяли его на грядках, которые прикрыли пальмовыми листьями, чтобы солнце не пожгло его маленькие ростки. Когда рассада была уже готова, мы высадили ее в поле — каждый росток на расстоянии трех ступеней друг от друга.
Потом началась непрерывная морока. Если не было дождя, табак нужно было поливать и постоянно окучивать. Когда же табак поднялся на полторы ступени, нам пришлось оборвать все макушки, чтобы он перестал расти вверх, а пошел в листья.
Но однажды на нашу плантацию обрушилось настоящее бедствие. Оно нагрянуло в виде огромных зеленых гусениц, толщиной с палец. Нам пришлось выдержать такую гнусную битву, какой я еще никогда не испытал. Даже сейчас у меня выворачивается желудок, когда я вспоминаю, как мы снимали гусениц с листьев, топтали их ногами, давили пальцами и камнями… брр! И все-таки нам не удалось справиться с их нашествием.
