Алые перья стрел - Сергей Петрович Крапивин

Дмитрий поднялся с табуретки, и на скрип ее моментально вышла из-за перегородки Паша. Взметнула веники-ресницы и прошептала:

— Вы… кали ве́рнетеся?

— Паша, ты ведь не об этом хотела меня спросить…

Мохнатые ресницы полукружьями опустились на щеки.

— Ты хочешь узнать, когда вернется ваш Ваня, так?

— Ну… так, — ресницы медленно приподнялись.

— Боюсь, что сегодня не вернется. Батюшки, спрячь ты свои сверхъестественные глазища. Я хочу сказать, что приедет завтра. Похоже, что его в Красовщине изберут председателем колхоза. Ну и… если откровенно, то ему надо полежать пару часиков.

— Ранен?! — ахнула девочка.

— Поцарапан — и только.

Паша молча открыла Дмитрию дверь. Во дворе вокруг расседланной и привязанной к забору лошади суматошно топтался Варька. Он испробовал все способы вскарабкаться на ее спину и сейчас громоздил сложное сооружение из корыта, чурбана и ржавого чугуна. Лошадь насмешливым глазом поглядывала на эту баррикаду.

— Ты с забора попробуй, — посоветовал Дмитрий.

— Шам попробуй, — ответил мокрый от пота Варька. — Жабор шатаетшя. А ваш Лешка шчаш герой, да?

Дмитрий подсадил мальчонку на лошадиный хребет, дал ему проехать два круга по двору и опустил на землю. Варфоломей вернул его к мыслям о Лешке.

— Ну какой он герой! — сказал Дмитрий, затягивая подпругу. — Самый обыкновенный оболтус. Да еще с мозгами, жестко нацеленными в одном направлении — на поиск приключений. Черт его знает!.. Другие мальчишки, бывает, ищут-ищут себе всякие интересные случаи и никогда не находят. А на моего братца они сами по себе сыплются, без скидки на возраст.

Рассуждая так, Дмитрий понимал, что врет и Варьке и себе. Судьба тут ни при чем. Всех сегодняшних мальчишек тянул на поиск подвигов пример старших братьев, лишь недавно вернувшихся с войны. А в здешней обстановке любой из них мог попасть в самую неожиданную переделку. Вот Лешка и попал. И нечего, значит, все валить на его характер, а надо поскорее спровадить брата домой. Если и есть тут какая-то судьба, так это счастливые исходы его приключений. Пока счастливые. А где гарантия…

— Вше равно он герой, упрямо забасил Варька. — Так Паша шкажала.

Сидя в седле, Дмитрий захохотал:

— Ну, если так сама Паша говорит, то я со спокойной совестью могу оставить нашего героя на ее попечение.

Он велел Варьке открыть калитку. Потом подумал и написал на листке из блокнота несколько слов.

— Варфоломей! Отдай Лешке, когда проснется.

Варька проводил всадника и пошел в хату ругаться с сестрой. Она его с утра не пускала домой. Дальше порога не пустила и теперь.

— Я же сказала, играй на дворе, пока Леша не проснется. Если проголодался, возьми хлеба и иди.

— Не хочу я ешть. Мне шкучно. Школько шпать можно… Лешка, вштавай, у меня иштребитель поломалшя!

И Лешка проснулся. Впрочем, он давно уже беспокойно покряхтывал от некоего природного желания, а призыв Варьки окончательно прогнал дремоту. Он сел в постели и огляделся. Паша выскользнула за дверь.

— Варька, где мои штаны?

— Жачем тебе штаны? Ты хворый.

— Мне на двор надо.

— Нельзя хворому на двор. Пашка чугунок поштавила.

— Какой чугунок?

— Под кроватью. — Варька услужливо вытянул посудину.

Лешка понял и побагровел:

— Никакой я не хворый. Я голодный. Где Митя?

— Поехал, а тебе пишмо оштавил.

«Проснулся? Значит, все обстоит отлично и жизнь продолжается. Выше нос, пионерская гвардия! Скоро вернусь».

Лешка прочитал и почувствовал, как в него начинает входить хорошее настроение, а руки и ноги наливаются веселой упругостью. Раз Митя пишет, что все на свете обстоит отлично, значит, так оно и есть.

Не касаясь низенького подоконника, Лешка выпрыгнул во двор. Тотчас же рядом в траву плюхнулся Варька. Сидевшая на ступеньках крыльца Паша удивленно, но молча проводила глазами мальчишек, удиравших за угол сарая.

Когда они вернулись, девочки на дворе не было. Лешка услышал песню в хате:

…Эх, дороги,

Пыль да туман!

Холода-тревоги

Да степной бурьян.

Варька оторопело уставился на дверь.

— Шпевает… — задумчиво прокомментировал он это явление. — А вчера ревела. И шегодня утром…

Паша пела и месила тесто для хлеба. Жизнь продолжалась.

Перед заходом солнца они втроем пошли на луг встречать Трижды. Варька возражал против общей прогулки:

— Мы шами с Лешкой пригоним корову. Ты шиди дома, нечего ражгуливать. А у наш — ражговор.

Паша спокойно посоветовала именно Варьке посидеть дома, а то кошка сало съест. Это предложение, а также клеветнические домыслы насчет любимой кошки были с негодованием отвергнуты, и сейчас мальчишка шариком катился впереди по мягкой луговой тропинке.

— Ты только в траву не ступай, Леша, — ласково сказала Паша и даже попыталась поддержать его за локоть, чтобы он не сошел с тропинки в высокое некошеное разнотравье.

— А чего?

— Видишь, какая роса выпала на ночь. Промочишь ноги.

И через минуту снова:

— Ты, Леша, застегни френчик. Туман поднимается. Это становилось невыносимым. В конце концов Лешка не выдержал:

— Слушай, ты что так… как с маленьким со мной?

— Ну не с маленьким, а… У тебя в самом деле ничего нигде не болит?

Да что они — сговорились? Ему казалось, что после вчерашнего он, наоборот, будет выглядеть в глазах всех сильным и взрослым, а его на каждом шагу унижают. Чтобы доказать, что он заслуживает другого обращения, Лешка отрубил:

— Единственное, что у меня болит, — это голова от твоей дурацкой и никому не нужной заботы. Отстань!

И он добился своего. Паша в самом деле сразу отстала на два шага и накрепко замолкла. А потом путавшийся в ногах Варька заорал на весь луг:

— Лешка! Она шнова ревет. Ты что, дура, он уже шовшем ждоровый!

Судя по звуку, мальчонка получил от сестры подзатыльник. Наверное, такое случилось в первый раз, потому что изумленный Варька сел на траву и разинул рот.

Лешка даже не улыбнулся. Ему было тошно. Он чувствовал себя сейчас последним мерзавцем на свете…

Мирились они долго и трудно. Обратный путь прошел в глухом молчании, которое нарушало только жизнерадостное взмыкивание коровы, спешившей на дойку. Но в хлеву, когда раздалось цвиньканье струек молока о ведро и снова заблестели на шее девочки светлые влажные бисеринки, Лешка не выдержал:

— Знаешь… я тебя вспоминал. Там!

…Вверх — вниз, вверх — вниз летают смуглые тонкие пальцы. Цзвинь-цзвик, цзвинь-цзвик — с разным звуком ударяются об алюминий косые белые струйки.

Девочка легонько вздохнула,