Лавка страха - София Яновицкая
— Я не хотел этого, — прошептал я и сделал шаг назад.
Спина уперлась в холодную влажную стену, хотя я стоял у выхода из коридора. Я обернулся и застыл. Никакого выхода больше не было. Болото окружали сплошные черные стены. Я угодил в ловушку.
— Ты мог спасти нас, — укоризненно произнес Оскар. — Всех нас!
Мою щиколотку обхватили ледяные мокрые пальцы. Я дернулся, но они только крепче сомкнулись.
— Идем с нами.
Я наклонился и попытался освободить ногу, но цепкие пальцы оплели мои запястья.
— Давай же.
Оскар с Агатой потянули меня вниз, к себе, ближе к неподвижной горе тел.
— Стойте, не надо! — я отчаянно попытался ухватиться хоть за что-то.
Руки только мазнули по склизкой поверхности, кроссовки забалансировали на краю обрыва.
— Что? — прошипела Агата, обнажая зубы в усмешке. — Неужели ты — и вдруг боишься?
Я открыл рот, чтобы привычно заорать, что ничего не боюсь. Мне показалось, что стены чуть вздрогнули — словно прислушивались к моему ответу, готовились вот-вот сомкнуться и бросить меня в болото.
Ведь это неправда, мелькнуло у меня в голове. На самом деле мне страшно, да еще как! И сколько я ни говорил, что ничего не боюсь, страх от этого никуда не девался. Как будто он все это время сидел у меня на плечах, а я изо всех сил притворялся, что его не существует.
Первый шаг к победе над злодеем — взглянуть ему в лицо. Строчки из «Монстрыцарей» вспыхнули у меня перед глазами. Я читал их столько раз, но словно впервые понял по-настоящему!
— Да, — тихо проговорил я. От горького болотного запаха саднило горло. — Да, я боюсь.
Раздался ужасающий грохот, словно над пещерой разразилось десять ударов грома сразу. Все вокруг задрожало. Откуда-то сверху, где стены сливались с потолком, посыпались черные камни. Я успел почувствовать, как пол вместе со мной проваливается в зловонную трясину, и тут в глазах стало темно.
Глава 34. Моя тайна
Падение было таким, как бывает во сне: ухает в животе, в ушах свистит воздух, ты резко летишь вниз, а потом тут же приземляешься в кровати и просыпаешься. Вот только приземлился я на твердый пол и уж точно ни капельки не спал.
Я лежал возле склизкой стены. Остальные стены смыкались, образуя комнату, похожую на башню. Из каждой стены шел ход в туннели. Красный свет здесь был ярче, словно концентрировался в этой точке и отсюда распространялся по всем коридорам.
Я находился в сердце лабиринта.
Голова болела — похоже, я здорово ей ударился. Я осторожно приподнялся на локтях и сел. В центре комнаты стоял постамент, а на нем была Книга страха. Настоящая! Рядом с постаментом кто-то стоял, повернувшись спиной. Фигура казалась ужасно знакомой.
— Эй? — неуверенно позвал я, моргая и стараясь получше рассмотреть стоящего.
Человек обернулся, и я вскрикнул:
— Бабушка?!
Бабушка улыбалась мне. Не ее юная версия, надетая Маррой, как маска. Та бабушка, какую я привык видеть, — с облаком седых волос, большой родинкой около носа и ярко-зелеными глазами за стеклами очков.
Я подбежал к ней, но не решался прикоснуться.
— Ты живая? — прошептал я.
Она покачала головой. Я прикусил губу, чтобы не заплакать. И тут меня обдало новым ужасом.
— Я что, умер?
Бабушка снова покачала головой и улыбнулась так же, как всегда, когда я задавал дурацкие вопросы. Я открыл рот, чтобы спросить еще, но она распахнула руки, и я бросился к ней в объятия, забыв обо всем.
Я не умер, и это хорошо, она не жива, и это так же плохо, но сейчас я мог ее обнять, и это единственное, что имело значение.
Бабушкины руки обхватили меня, и мир вдруг стал таким, как раньше. Все страшное перестало существовать — как будто можно было сказать: «Я больше не играю» — и оказаться в безопасности.
Ее шерстяной свитер колол мне щеку, от нее пахло оладьями, она была теплой. Как будто настоящей. От этого стало одновременно спокойно и невыносимо больно внутри.
— Я скучаю по тебе, — выдавил я сквозь острый комок в горле. — Мне так тебя не хватает.
— Я тоскую без вас, особенно без тебя, — тихо сказала бабушка. — Я бы так хотела вернуться домой.
Из меня вышибло весь воздух, словно кто-то ударил под дых.
— Больше всего на свете я хочу этого, — всхлипнул я. — Что мне сделать, ба?
Она вздохнула, будто обдумывала что-то.
— Я на все готов! Хоть и не такой бесстрашный, как ты думала. У меня не получилось не испугаться, но…
— Я знаю, что произошло в тот день, — бабушка крепче сжала меня в объятиях.
Мое сердце заколотилось там, как бешеное.
— Ведь я предупреждала тебя, — грустно прошептала она мне на ухо. — Я не переживу, если ты будешь бояться.
У меня похолодели ноги. Прямо как тогда. В тот первый летний день. Когда произошло то, что я скрывал ото всех, а больше всех от самого себя.
Озеро оказалось таким ледяным, что из меня будто вышибло весь воздух. После прыжка со скалы я ушел в болотную толщу воды, опустился к илистому дну, оттолкнулся от вязкой грязи и вынырнул на поверхность.
— Во бодрит! — крикнул я пацанам, отплевываясь.
— Офигеть, ты псих! — в восторге заорал Денис.
Шурик только держался за свою кепку и мотал головой.
— Давайте на берег! — я поплыл к песчаной косе. Парни стали спускаться со скалы.
От холода сводило мышцы, ноги немели. Я проплыл большую часть пути, коснулся дна — вода была по грудь — и зашагал к берегу.
Все произошло, когда до суши оставалось не так уж много. Мутно-черная вода уже плескалась у живота, и я на ходу растирал замерзшие плечи. Один шаг — и вдруг дно резко ушло вниз. Я провалился по подбородок.
По горлу чиркнуло холодом. Ноги начали медленно вязнуть в иле. Я застыл. Попытался шевельнуться — и не смог. Ледяная хватка воды на горле парализовала. Ноги, одеревенев от холода, не слушались. Было не пошевелиться.
Я почувствовал, как внутри разливается ужас.
Рядом со мной в непроглядно черной воде плавали прошлогодние листья и тина. Воняло так же, как если открыть банку со старой грязной водой.
— Эй! Помогите! — слабо выдавил я, но пацаны еще не спустились на берег. Спасти меня было некому.
Не думай — действуй! Я собрал в кулак всю свою волю. Дрожа от страха, сделал шаг — но что-то замкнуло не то в голове, не то в онемевшем теле. Я хотел
