Константин Кирицэ - Рыцари с Черешневой улицы, или замок девушки в белом.
— Придется завтра еще раз обшарить все закоулки, — предложила Мария. — А компас у нас не врет?
— Ничуть! — уверила Лучия. — Я предлагаю снова продумать эту фразу: «Стрела, пущенная в солнце, указывает вход». Может быть, у нее другое толкование?
— Бесполезно, Лучия, — сказал Виктор. — Какое может быть еще толкование? Что может означать слово «солнце», кроме востока? Ведь лучи его даже не проникают сюда. Я ни разу не видел за весь день солнечного зайчика.
— А-а! А-а-а-а! — завопил Дан, да так громко, что отозвались все окрестности.
Все кинулись к нему.
— Нет, я вам ничего не скажу, если меня не освободят от массажа.
— Ты что, совсем рехнулся, противный? — накинулась на него Мария. — Издеваешься над нами?
— Ладно, признаюсь вам: вчера утром я понял, что я гений, не хуже самого Эдипа. Вот я и заставил вас идти в таком темпе ради того, чтобы у меня началась горячка… Рассчитал я точно: в пять часов у меня начнется температура, вы отправитесь без меня на поиск, я останусь вдвоем с Цомби на плато… Я знал, что мимо пройдет чабан…
Лучию не на шутку встревожил этот беспорядочный поток слов. Приложив ладонь ко лбу Дана, она сказала:
— Мне кажется, у тебя температура. Не ниже сорока.
— Ах так? — возмутился Дан. — Сейчас она у вас у всех подскочит. Так знайте, мои дорогие, что в 6.35 луч солнца отдыхал на дне ведра ровно пять минут.
Никогда еще он не видал такого удивления в глазах друзей.
— Вот именно, несносные хвастуны! — смягчился он. — Правда, луч открыл Цомби. Но ведь он не может сообщить вам о своем открытии. Выходит, герой я! А не пойди я по следам солнечного зайчика, я бы и чабана не слышал.
Дан рассчитал верно. Друзей, казалось, охватило неистовство. Они трясли его, кричали что-то в ухо, пока бедняга обессилено не свалился в объятия Урсу.
— Неси меня, Урсу. Эти негодники меня совсем доконали. А я ведь больной…
Урсу взвалил его на плечо, словно тюк.
— Где ты видел солнце? — крикнула Лучия ему в самое ухо.
— У куста! Урсу, неси меня быстрее, ведь массаж ушам уже не поможет!
Дан показал им место, где он лежал пару часов назад, греясь на солнышке. Все повернулись лицом к западу — видимо, луч пробрался между зубцами вершин. Но между какими точно? Если не удастся расчетами и выводами определить направление луча, придется потерять еще день, то есть отправиться к замку лишь на третий день утром.
— Как шел солнечный луч? — спросил Дана Виктор. — Вдоль ущелья или наискось?
— Кажется, немного наискось. Но я не помню точно.
— Хорош гений! — кольнула его Лучия. — Простую вещь и то не смог запомнить!.. В сущности, Виктор, солнечный луч мог проникнуть только между самыми крупными зубцами.
— Или самыми глубокими просветами между ними, — сказал Виктор. — Правильно!
Урсу пристально смотрел в сторону горного гребня, пытаясь мысленно протянуть линию от зубцов к кусту. Виктор и Лучия уже не смотрели на горы, а внимательно следили за направлением взгляда Урсу. Наконец, после некоторого раздумья, силач сказал голосом, в котором слышалось сильное волнение:
— Странное дело. Моя линия тянется к месту, где два больших зубца встречаются с двумя маленькими. Сами посмотрите. Вот через одну из этих расщелин и прошел солнечный луч.
Все стали искать глазами воображаемую линию, что вела от куста к каменной гряде, но различить горную цепь уже было невозможно. Сумерки опустились внезапно, как это часто бывает в горах.
— Ничего, я запомнил все ориентиры, — успокоил их Урсу. — Завтра же начнем искать. Даже если придется идти в направлении двух расщелин, ширина полосы не будет слишком большой.
— Только бы снова не просчитаться, — предостерегла друзей Лучия.
— Нет, Лучия, теперь ошибка исключена! Логофэт и на этот раз очень точно указал место. Это я виноват, что не искал точного смысла, а остановился на общем значении: восход. Если бы я подумал о той точности, с которой он изложил все прочие факты, мы не потеряли бы целый день.
— Нет, я с тобой не могу согласиться, — возразила Лучия. — Все равно пришлось бы ждать следующего утра.
— Верно. Но мы бы сберегли силы.
— Что ж, значит, их надо как можно быстрее восстановить, — заключила Лучия. Вот мы и приступим…
Все подчинились приказу, разложили маленький костер, уселись вокруг него и молча поужинали, отдаваясь красоте ночи, надеждам и тревогам. А один из них, самый маленький и, возможно, встревоженный больше других, молчал, погруженный в мысли о злоключениях девушки в белом…
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
Рассвет, как обычно, осторожно разбудил Лауру. В просторной зале с тускло отсвечивающими стенами было прохладно. Пленница плотно укуталась в одеяло, достала из-под подушки дневник и, разложив его на коленях, стала перелистывать. Почувствовав, что она проснулась, Филипп прыгнул на постель, прижался головой к ногам девушки и снова умиротворенно замурлыкал.
Девушка склонилась над своим дневником. Первые фразы она произнесла вслух:
— «Последняя надежда рухнула. Чирешары уже не поспеют в срок, а может, и совсем не приедут. А возможно, и приедут, но меня уже здесь не будет… Дней осталось мало, очень мало… Все напоминает горячечное состояние тела, сотрясаемого гулкими ударами сердца… Вокруг творится что-то неладное… Люди полны тревоги…»
Карандаш скользнул по бумаге, но девушка смолкла. Наконец, карандаш выпал из пальцев. Последние фразы она опять произнесла вслух:
— «Я ошиблась… Я сама виновата в том, что случилось, в том, что произошло со мной. Милые, далекие друзья, если бы я в тот вечер поделилась с вами своими планами, своими мыслями…»
Потом она соскочила с постели, глубоко вздохнула и, оставив мраморную комнату, поспешила к источнику. Холодные брызги, журчание струй освежили ее, отгоняя мрачные мысли. Как бы нанизывая бусинки смутных надежд…
— Милый Филипп, мне так хотелось петь и танцевать на этих мраморных плитах. Но и ты, наверное, чувствуешь, что осталось мало времени! Я сама убила свою мечту, самую светлую мою мечту, Филипп…
Она закрыла глаза и попыталась справиться со своей печалью. Одна в своем замке… С милым и ласковым Филиппом, который молча жил рядом, среди холодных безжалостных мраморных стен… Долгие нескончаемые дни, одни и те же рассветы, одни и те же закаты, то же молчание… Ни звука трубы, ни молодого голоса… С нею одни эти печальные образы. И чередование бесконечных часов и минут, подобных ударам молодого, но больного, торопливого сердца… Куда торопится оно, куда спешит?..
— Нет, Филипп, я не должна ни плакать, ни грустить. Осужденные на смерть и то на что-то надеются до последней минуты. А у меня впереди много минут, много часов… Мои друзья торопятся к великой встрече… К великому празднику в мраморном замке… Зачем же плакать? Может быть, мы скоро услышим шаги и голоса тех, кого я так жду… Это они, мои друзья, хотя я их и не знаю и они меня тоже. Лучшие мои друзья… Так будем ждать их до последней минуты… Я хочу, я обязана сберечь свою мечту, милый Филипп…
Она снова двигалась по просторной мраморной комнате маленькими, неслышными шагами, словно скользила по светло-голубым просторам сна.
В другом обитаемом помещении замка тревога еще не улеглась. Люди хмуро шагали из одного конца комнаты в другой, перебрасываясь холодными, пытливыми взглядами. Единственный, кто старался скрыть беспокойство и сохранить самообладание, был человек со шрамом. Голос у него, как всегда, звучал повелительно, движения были уверенные и сдержанные, в глазах стальной блеск.
— Сегодня никому не выходить из замка! — объявил он.
— Я видел патруль еще до восхода солнца, — сообщил человек с глазами хорька.
— Вход в крепость надежно закрыт? — спросил старший тщедушного.
— Я убрал мостик над пропастью перед входом…
— А вход прикрыли камнем?
— Да, — в один голос подтвердили оба подчиненных.
— А изнутри? Подпорки подставили?
— Да!
— Пойду проверю. Оставайтесь здесь!
Человек со шрамом вышел из залы. Толстяк подождал немного, потом сказал товарищу:
— Крепится что есть силы, но все равно видно, что волнуется.
— Ясное дело. А тебе на его месте было бы каково?
— Ты в самом деле не боишься или притворяешься?
— А чего бояться? Мы здесь в полной безопасности. Сюда никто не может проникнуть.
— А через другой вход?
— А я не думаю, чтобы существовал другой вход. Сказка…
— Стало быть, ты не принимаешь в расчет документ, расшифрованный девчонкой?
— Кто его знает. Уж больно все это неправдоподобно…
— А вдруг среди ночи заявятся незваные гости? — передернулся толстяк.
— Быть такого не может, — успокоил его другой. — Где может быть еще вход?
