Джоан Роулинг - Гарри Поттер и Орден Феникса
— Его тут нет.
Рон и Гермиона смотрели туда же, хотя особенно вглядываться не было нужды: рост Хагрида позволил бы сразу увидеть его в любой компании.
— Не мог же он совсем уйти из школы, — сказал Рон с легкой тревогой в голосе.
— Конечно не мог, — твердо проговорил Гарри.
— Может быть, с ним... случилось что-нибудь? — беспокойно спросила Гермиона.
— Нет, — мгновенно ответил Гарри.
— Где же он тогда?
После паузы Гарри очень тихо — так, чтобы не услышали Невилл, Парвати и Лаванда, — сказал:
— Может быть, еще не вернулся. Ну, вы помните — после своей летней работы... После того, что он должен был сделать для Дамблдора.
— Да... да, пожалуй, — согласился Рон, вроде бы успокоившись. Но Гермиона, прикусив губу, все оглядывала преподавательский стол, точно хотела найти там какое-то окончательное объяснение отсутствия Хагрида.
— А это кто? — резко спросила она, показывая на середину преподавательского стола.
Гарри посмотрел туда же, куда она. Первым он увидел профессора Дамблдора, сидевшего в центре длинного стола в своем золоченом кресле с высокой спинкой. На нем были темно-фиолетовая мантия с серебристыми звездами и такая же шляпа. Дамблдор склонил голову к сидевшей рядом женщине, которая что-то говорила ему на ухо. Она выглядела, подумал Гарри, как чья-нибудь вечно незамужняя тетушка. Пухлая и приземистая, с короткими курчавыми мышино-каштановыми волосами, она повязала голову ужасающей ярко-розовой лентой под цвет пушистой вязаной кофточки, которую надела поверх мантии. Вот она чуть повернула голову, чтобы отпить, из кубка, и Гарри, к своему ужасу, узнал это бледное жабье лицо и выпуклые, с кожистыми мешками глаза.
— Это же Амбридж!
— Кто-кто? — спросила Гермиона.
— Она была на разбирательстве моего дела, она работает у Фаджа!
— Кофточка что надо! — ухмыльнулся Рон.
— Работает у Фаджа... — нахмурившись, повторила Гермиона. — И что, в таком случае, она делает здесь?
— Понятия не имею...
Гермиона, сощурив глаза, оглядывала преподавательский стол.
— Нет, — пробормотала она, — нет, конечно... Гарри не понял, что она имеет в виду, но спрашивать не стал; его внимание переключилось на профессора Граббли-Дерг, которая только что появилась позади преподавательского стола. Протиснувшись к дальнему его концу, она заняла место, где должен был сидеть Хагрид. Это значило, что первокурсники уже пересекли озеро и вошли в замок. И действительно несколько секунд спустя дверь, которая вела в Большой зал из вестибюля, отворилась. В зал потянулась длинная вереница испуганных новичков, возглавляемая профессором МакГонагалл, которая несла табурет с древней Волшебной шляпой, во многих местах заплатанной и заштопанной. На тулье Шляпы около сильно потрепанных полей виднелся широкий разрез.
Разговоры в Большом зале разом умолкли. Первокурсники выстроились вдоль преподавательского стола лицом к остальным ученикам. Профессор МакГонагалл бережно поставила перед ними табурет и отступила.
Лица первокурсников, освещаемые огоньками свечей, казались очень бледными. Одного мальчонку, стоявшего в середине шеренги, била дрожь. Гарри на миг вспомнилось, какой ужас испытывал он сам, стоя на их месте в ожидании неведомого испытания, которое должно было определить, на каком факультете он будет учиться.
Вся школа ждала затаив дыхание. И вот разрез на тулье открылся, как рот, и Волшебная шляпа запела:
В стародавние дни, когда я была новой,Те, что с целью благой и прекраснойШколы сей вчетвером заложили основы,Жить хотели в гармонии ясной.
Мысль была у них общая — школу создать,Да такую, какой не бывало,Чтобы юным познанья свои передать,Чтобы магия не иссякала.
«Вместе будем мы строить, работать, учить!» —Так решили друзья-чародеи,По-иному они и не думали жить,Ссора — гибель для общей идеи.
Слизерин с Гриффиндором — вот были друзья!Пуффендуй, Коггевран — вот подруги!Процветала единая эта семья,И равны были магов заслуги.
Как любовь несогласьем смениться могла?Как содружество их захирело?Расскажу я вам это — ведь я там была.Вот послушайте, как было дело.
Говорит Слизерин: «Буду тех только брать,У кого родовитые предки».Говорит Когтевран: «Буду тех обучать,Что умом и пытливы и метки».Говорит Гриффиндор: «Мне нужны смельчаки,Важно дело, а имя — лишь слово».Говорит Пуффендуй: «Мне равно все близки,Всех принять под крыло я готова».
Расхожденья вначале не вызвали ссор,Потому что у каждого магаНа своем факультете был полный простор.
Гриффиндор, чей девиз был — отвага,Принимал на учебу одних храбрецов,Дерзких в битве, работе и слове.Слизерин брал таких же, как он, хитрецов,Безупречных к тому же по крови.Когтевран проницательность, сила ума,Пуффендуй - это все остальные.
Мирно жили они, свои строя дома,Точно братья и сестры родные.Так счастливые несколько лет протекли,Много было успехов отрадных.
Но потом втихомолку раздоры вползлиВ бреши слабостей наших досадных.Факультеты, что мощной четверкой опорШколу некогда прочно держали,Ныне, ярый затеяв о первенстве спор,Равновесье свое расшатали.
И казалось, что Хогвартс ждет злая судьба,Что к былому не будет возврата.Вот какая шла свара, какая борьба,Вот как брат ополчился на брата.
И настало то грустное утро, когдаСлизерин отделился чванливо,И, хотя поутихла лихая вражда,Стало нам тяжело и тоскливо.
Было четверо - трое осталось. И нетС той поры уже полного счастья.Так жила наша школа потом много летВ половинчатом, хрупком согласье.
Ныне древняя Шляпа пришла к вам опять,Чтобы всем новичкам в этой школеДля учебы и жизни места указать, —Такова моя грустная доля.
Но сегодня я вот что скажу вам, друзья,И никто пусть меня не осудит:Хоть должна разделить я вас, думаю я,Что от этого пользы не будет.
Каждый год сортировка идет, каждый год...Угрызеньями совести мучась,Опасаюсь, что это на нас навлечетНезавидную, тяжкую участь.
Подает нам история сумрачный знак,Дух опасности в воздухе чую.Школе «Хогвартс» грозит внешний бешеный враг,Врозь не выиграть битву большую.
Чтобы выжить, сплотитесь — иначе развал,И ничем мы спасенье не купим.Все сказала я вам. Кто не глух, тот внимал.А теперь к сортировке приступим.
Шляпа умолкла и замерла. Раздались аплодисменты, но на этот раз — Гарри не помнил, чтобы такое случалось раньше, — они сопровождались тихим говором и перешептываниями. По всему Большому залу ученики обменивались репликами с соседями, и Гарри, хлопая вместе со всеми, прекрасно понимал, чем вызваны всеобщие толки.
— Разошлась она что-то в этом году, — сказал Рон, удивленно вскинув брови.
— Не то слово, — согласился Гарри.
Обычно Волшебная шляпа ограничивалась описанием качеств, которые требуются от новичка для зачисления на тот или иной факультет, и своей роли в решении его судьбы. Гарри не помнил, чтобы она пыталась давать Хогвартсу советы.
— Было раньше такое, чтобы она предостерегала школу? — спросила Гермиона с ноткой тревоги в голосе.
— Безусловно, было, — авторитетно ответил Почти Безголовый Ник, наклонясь к ней и пройдя при этом сквозь Невилла (Невилл вздрогнул — ощущение, прямо скажем, не из приятных). — Шляпа считает своим святым долгом выступить с должным предостережением, когда она чувствует...
Но тут он увидел, что профессор МакГонагалл, которая должна была теперь выкликать первокурсников, смотрит на шепчущихся испепеляющим взором. Почти Безголовый Ник поднес к губам прозрачный палец, благонравно выпрямился на стуле и замер. Шепотки разом утихли. Грозно окинув напоследок взглядом столы всех четырех факультетов, профессор МакГонагалл опустила глаза к длинному свитку пергамента и назвала первое имя:
— Аберкромби, Юан.
Вперед, спотыкаясь, вышел охваченный страхом мальчик, которого Гарри приметил чуть раньше. Он надел Шляпу, голова не утонула в ней целиком лишь благодаря большим оттопыренным ушам. Шляпа на мгновение задумалась, потом разрез в нижней части тульи снова зашевелился, и прозвучало:
— Гриффиндор!
Гарри, как и другие гриффиндорцы, громко зааплодировал, и Юан Аберкромби проковылял к их столу и сел; вид у него был такой, словно он мечтал провалиться сквозь пол и никогда больше не показываться никому на глаза.
