Джин Джордж - Моя сторона горы

Я нахожу много полезных растений

На следующее утро я проснулся, потянулся и осмотрелся. С деревьев слетали птицы, маленькие поющие птахи перелетали и прыгали с ветки на ветку.

— Должно быть, певчие птицы мигрируют, — сказал я и засмеялся, потому что вокруг их было очень много. Никогда раньше я столько не видел. Мой громкий смех прокатился по лесу, голоса птиц, казалось, вторили ему.

Птахи ели. Три или четыре из них, расположившиеся на клене рядом со мной, прыгали по ветке и ловили что-то вкусное на дереве. Я задумался, есть ли здесь что-нибудь съедобное для голодного мальчика. Я потянул за ветку, и все, что увидел, — это листья, побеги и цветы. Я съел цветок. Не очень вкусно. В одной из прочитанных книг говорилось о том, что нужно наблюдать за тем, что едят птицы и животные, чтобы понять, что в лесу съедобно, а что — нет. Если живое существо ест что-то, то людям это тоже можно. В книге также предполагалось, что, скорее всего, предпочтения енота примерно схожи с нашими. Конечно, птицы не были образцом для подражания.

Потом я подумал, что, наверное, они едят то, чего мне не видно, к примеру, крошечных насекомых. В любом случае, что бы это ни было, я решил поймать для себя рыбы. Взяв бечевку и крючок, я спустился к ручью.

Я прилег на бревно и закинул удочку в прозрачную воду. Не клевало. Голод становился сильнее. В животе урчало. Знаете, когда очень хочешь есть, действительно становится больно.

Предполагается, что в ручье полно еды. Это самое простое место для того, чтобы добыть много еды при малом количестве времени. Мне нужно было что-нибудь поесть и немедленно, но что? Заглянув в ручей, я увидел в иле следы мидий. Я обошел бревно, вернулся на берег, разделся и прыгнул в ледяную воду.

Я быстро собрал кучу мидий и начал заворачивать их в свитер, чтобы отнести в свой лагерь.

«Но мне ведь никуда не нужно их нести, — подумал я. — Огонь у меня в кармане, стол мне не требуется. Я могу сесть и поесть прямо здесь, у ручья». Так и поступил. Я завернул мидий в листья и приготовил их на углях. Они не так хороши, как ракушки — я бы сказал, мидии обладают достаточно специфическим вкусом, — но, съев три, я забыл, каковы ракушки на вкус, и знал лишь то, как приятны свежие мидии. Наконец я наелся.

Вернувшись на ферму прадеда и начал все осматривать. Большую площадь занимали клены и буки, чуть меньшую — ели, кизил. Тут и там рос роскошный гикори. Я сделал набросок фермы на своей карте и пометил крестиками места, где рос гикори.

Для меня это были золотые деревья. Осенью у меня будут орехи. Из побегов гикори можно сделать соль. Я срезал один и мелко покрошил ножом. Потом я сложил все в свитер.

Земля была неровной, уходила то вверх, то вниз, и я задумался о том, как вообще прадед ее обрабатывал. Через ферму бежал ручей, которому я обрадовался, потому что это означало, что мне не придется спускаться к подножию горы к запруде для того, чтобы поймать рыбы или набрать воды.

Около полудня я наткнулся на то, что было фундаментом дома. Мисс Тернер была права. Остались одни руины: несколько камней по периметру, некая пародия на подвал, а деревья росли прямо там, где раньше была гостиная. Я прогуливался, изучая, что еще осталось от дома Грибли.

Через некоторое время я нашел яблоню. Поспешил к ней, надеясь найти зрелое яблоко. Под деревом яблок не оказалось. Однако в полуметре от него я нашел высушенное яблоко в стволе другого дерева; туда его спрятала белка и забыла. Я съел его. Было невкусно, но, надеялся, питательно. Я нашел еще одну яблоню и три грецких ореха. Их тоже отметил на карте. Находки были чудесны.

Я прошелся по фундаменту в надежде обнаружить старые железные орудия труда, которые я мог бы использовать. Но ничего не было.

Слишком много листьев упало и сгнило, слишком много деревьев выросло и умерло над старым домом. Я решил вернуться, когда сделаю себе лопату. Свистя, ища еду и место для ночлега, я поднялся в гору вдоль каменной стены и узнал много нового о своей собственности. Я набрел на болото. Там рос рогоз и аронник — полезные питательные растения.

После полудня я обнаружил в горах луг. В центре его стоял огромный валун. На противоположном конце луга росли белые березы. На западе были клены и дубы, а справа от меня возвышался тсуговый лес, в который я и отправился по мягкой траве.

Никогда, никогда прежде я не видел таких деревьев. Они были огромны — старые, старые гиганты. Им наверняка столько же лет, сколько и всему миру.

Я начал ходить по лесу. Я не слышал своих шагов, настолько плотным покровом легли опавшие иглы. Среди деревьев были огромные валуны, поросшие травами и мхами. Они казались малюсенькими камешками по сравнению с этими деревьями.

Когда я стоял перед самым старым, большим и величественным деревом, мне в голову пришла мысль.

Старое, старое дерево

Летом Катскильские горы полны людей. Хотя ферма прадеда и была чуть поодаль, туристы, охотники и рыболовы слонялись около нее.

А я мечтал о доме, который не будет видно. Люди наверняка захотят отвести меня домой, если найдут.

Я смотрел на это дерево. Каким-то образом я знал, что оно могло стать домом, но не понимал, как приспособить его под дом. Ветки росли высоко, поэтому о доме на дереве не могло идти и речи.

Я мог сделать углубление в коре, но смотрелось бы глупо. Я начал медленно обходить огромный ствол, сделал несколько шагов, и мне стало все предельно ясно. На западе, между двух выступов, которые на самом деле были корнями, располагалось углубление. Сердцевина дерева гнила. Я выскреб руками старую гнилую, кишащую насекомыми труху. Я копал, время от времени помогая себе топором; мое волнение все росло.

Вынув большую часть трухи, я смог залезть в дерево и сесть там, скрестив ноги. Внутри я чувствовал себя так же комфортно, как и черепаха в своем панцире. Я махал и махал топором до тех пор, пока не устал и не проголодался. Теперь я наткнулся на твердую древесину, колоть ее было трудно. Я боялся, что декабрь настанет до того, как я успею сделать дыру, пригодную для сна. Я сел и задумался.

Знаете, в эти первые дни все получалось не так, как хотелось. Я начал строить дом, но мне нечего было есть, я трудился так упорно, что с трудом передвигался в поисках пищи. Более того, наесться мне было сложно. Я никогда не был сыт, а поиск еды отнимал время, голод усиливался.

Поиски места для отдыха так же отнимали время, и я еще больше уставал. Я чувствовал, что хожу по замкнутому кругу. Как первобытный человек находил время и силы на то, чтобы перестать искать еду и задуматься об огне и орудиях труда.

Я оставил дерево и пересек луг в поисках еды. Выйдя в лес, я обнаружил ущелье и прозрачный водопад, который по черным камням ниспадал в бассейн.

Мне было жарко, и я был грязным. Я спустился по камням и залез в воду. От холода я закричал. Но когда я вылез на берег и надел две пары брюк и три свитера, что считал лучшим способом ношения одежды, чем в рюкзаке, я задрожал, согрелся, и настроение мое улучшилось. Подпрыгнул, поскользнулся и упал носом в кандык.

Вы узнаете это растение где угодно после того, как несколько раз посмотрите на него в ботаническом саду и в учебниках по ботанике. Оно представляет собой маленькую желтую лилию на длинном тонком стебле с овальными листьями в серую крапинку. Но это еще не все. У них очень вкусные луковицы. Я туго набил ими карманы, перед тем как подняться после падения. «У меня будет салат на обед», — подумал я, когда поднимался по крутым склонам ущелья. Я заметил, что поздно, но все еще цветет клинтония на холодных опушках лесов.

Ее можно есть сырой, если вы так же голодны, как и я. На вкус как лимская фасоль. Я поел клинтонии и продолжил поиски пиши, чувствуя себя все лучше и лучше, до тех пор, пока не вернулся на луг, где цвели одуванчики. Забавно, что я не заметил их раньше. Их побеги вкусны, как и корни — несколько сильный молочный вкус, но к нему можно привыкнуть.

Ворон беззвучно влетел в осиновую рощу. Мои скудные знания о воронах, исходя из наблюдений за ними в Центральном парке, заключаются в том, что им всегда есть что сказать. Но эта птица была молчалива. Она старалась не произвести ни звука. Птицы — вкусная еда.

Ворон — определенно не самая лучшая, но я тогда этого не знал. Поэтому отправился посмотреть, куда он полетел. У меня был смутный план того, как его поймать. Именно на это я и тратил время все эти дни, а оно было так важно. Однако это рискованное предприятие так и не стало реальностью, поэтому мне не пришлось ловить птицу.

Я вошел в лес, осмотрелся, не увидел ворона, но заметил гнездо на одной из елей. Я полез на дерево. С него слетел ворон. Что заставило меня лезть дальше, видя, что добыча улетела, я не знаю, но в тот день на обед у меня был дикий салат и яйца ворона. За обедом я также решил, как поступить с деревом.