Максим Зверев - Тайна двухэтажного города
В гнезде оказалось два мертвых птенца. Одного из них лаборант принес. Трупик стрижонка положили в пустую картонную коробку в палатке.
Ужинали у костра, тепло одевшись.
Рано утром нас, как обычно, разбудил знакомый крик стрижей над самой палаткой. Яркое солнце сушило камни и траву. Теплый, ласковый ветерок с юга снова вернул лето на озеро.
Стрижи поминутно носили корм птенцам как ни в чем не бывало! На наших глазах в гнездо, где оставался мертвый птенец, два раза залетали стрижи. Лаборант бегом отправился туда.
Птенец в гнезде ожил!
Тогда мы вспомнили о мертвом птенце в коробке, но его там не было. Нашли стрижонка живехоньким в углу палатки под подушкой. Каким-то чудом его не задавили ночью в тесноте. Вот вам и утверждение Аристотеля, что ласточки впадают в спячку: он мог видеть в спячке птенцов стрижей во время похолодания. Во всяком случае, какое здоровье должно быть у таких крошек! Несколько лет тому назад работник Алма-Атинского зоопарка рассказывал мне о подобном случае, но я не поверил. Вернусь в город и обязательно позвоню Андрею Васильевичу — надо извиниться!
Пятеро путешественников простились с зоологами и опять двинулись по тропе вверх. Елей становилось все меньше. Зато чаще начали попадаться поляны с красочными цветами. Скопления крупных незабудок казались издалека голубыми озерками. Всюду виднелись на полянах яркие маки, синие генцианы, розоватые колокольчики горных аквилегий, трехцветные фиалки.
Крупная белая бабочка с красными кружками на крыльях привлекла внимание ребят и они долго бегали за ней, но поймать горного аполлона не могли.
Наконец последние ели остались далеко внизу. Альпийские красочные луга все чаще стали сменяться скальными выходами и каменными россыпями вперемежку с арчевниками.
В густых зарослях высокогорной арчи Сергеи Иванович остановился на тропе и обратился к ребятам:
— Посмотрите кругом, редко кому удается увидеть такие обширные и густые заро…
Вдруг Сергей Иванович внезапно замолчал — в зарослях раздался шорох и на тропу вышел маленький медвежонок. Он встал на задние лапы и с каким-то обиженным видом смотрел на людей. Весь его виноватый вид напоминал школьника, которому сказали, что он остается на второй год.
— Назад, бегом назад! — воскликнул ученый. Ребята во весь дух побежали назад по троне. Но медвежонок, забавно подпрыгивая, погнался за людьми.
Сергей Иванович вырвал из рук Вовы авоську с сапожками и бросил медвежонку. Тот сразу остановился и начал обнюхивать незнакомый предмет.
Все быстро отбежали подальше от зарослей и остановились.
— Почему, дедушка, мы убежали от такого малыша? — спросил Вова, переводя дыхание.
— В зарослях находится медведица. Она в любую минуту могла наброситься на нас, если бы медвежонок заскулил, испугавшись. Но, на наше счастье, он еще так мал, что не умеет бояться!
— А как теперь отнять у него резиновые сапожки?
— Ими удалось задержать и отвлечь медвежонка. От них теперь, конечно, остались только обрывки. В городе купим новые. Придется подальше обойти заросли и не тревожить медвежье семейство. Нам везет сегодня на приключения. Вова открыл утром счет на кордоне.
Путешественники шли, не останавливаясь, больше часа. Начались каменистые россыпи, голые скалы, местность казалась безжизненной. Стояла величавая тишина, и говорить в полный голос не хотелось. А над россыпями и скалами высились снежные вершины. Кое-где встречалась арча.
Заросли арчевника неподалеку от тропы внезапно затрещали. Путешественники вздрогнули и остановились. Было слышно, как кто-то смело продирался сквозь заросли. «Неужели нас нагнала медведица?!» — можно было прочитать на побледневшем лице Наташи.
Однако на тропе появилась загорелая черноглазая девочка одного возраста с Наташей, в расшитой цветным бисером тюбетейке. Она несла вязанку сухих веток за спиной. Тень настороженности мелькнула на ее лице, но потом она открыто и радостно улыбнулась, сразу узнав профессора:
— Здравствуйте, Сергей Иванович. Дядя Саша, с приездом! — зазвенел ее голосок среди тишины высокогорья.
— Ой, Сабира! Как ты нас напугала, мы думали — опять медведь!
— Ха-ха-ха!
— Не смейся, Сабира, мы действительно чуть не попали в лапы медведицы выше озера, где тропа идет по густому арчевнику, — сказал Александр Данилович.
— Не может быть, я утром проходила там, и никакая медведица на меня не нападала!
— Правда, Сабира, — подтвердил Сергей Иванович и подробно все рассказал.
Лицо Сабиры стало серьезным и она сказала:
— Теперь я буду стороной обходить этот арчевник.
— Правильно. Вот, познакомься с нашими юными археологами, — и профессор представил каждого из ребят, сказав — А это та самая Сабира, которая ночевала у лесника Григория Лукича! Мы тоже лакомились тем медом, за которым ты приходила на кордон!
Теперь шестеро двинулись по тропе. Вова и Сабира шли сзади.
— Чего ты оглядываешься? — спросила Сабира.
— А вдруг барс…
— Ха-ха-ха! Вот насмешил! Они первыми не нападают. Только зимой барсы подходят к нашей станции. В зимние каникулы дедушка вышел из сеней утром, а барс сидит на крыше и хвост свесил, но и то не бросился, а убежал. Ну, идем, скорее!
— Дедушка, дедушка! — закричал Вова. — Какие-то ботаники высушили растения и забыли на камнях!
И в самом деле, на плоском камне лежали альпийские травы, аккуратно сложенные вершинками в одну сторону.
Но Сабира улыбнулась:
— И вовсе не люди, а зверек траву сушит. Он в точности как морская свинка из нашего школьного живого уголка.
— Ну, да! Скажешь тоже! — не поверил Вова. — Дедушка, ведь это же гербарий, как у нашей мамы.
— Нет, Вова. Это зверек сушит траву на зиму, — пояснил Сергей Иванович. — Он действительно похож на морскую свинку по размерам и такой же куцый, только одноцветный — весь бурый. Называется пищухой или сеноставцем.
— Смотрите, они сгребают свое сено и под камни прячут! Значит, будет дождь, — воскликнула Сабира.
— Правильно, молодец! Ты, оказывается, наблюдательная девочка! — похвалил профессор. — Ну, идемте дальше! Вова, не раскисай!
Мальчик с затаенной завистью посмотрел вслед девочке, которая знает больше, чем он. Тут же Вова присел на камень и начал зарисовывать запасы пищухи. Пришлось опять его ждать.
Александр Данилович заметно утомился. После Москвы было трудно подниматься в горы, да еще с тяжелым рюкзаком. Молодой ученый присел на камень в сторонке.
Городские ребята тоже устали и разлеглись на траве, ожидая, когда Вова кончит рисовать. Но сухощавый энергичный профессор, казалось, нисколько не устал.
— Дай я понесу твою вязанку! — обратился Ахмет к Сабире.
— Не надо! — девочка отрицательно качнула головой, — во-первых, не тяжело, а во-вторых, до станции «два шага»: она вон за тем поворотом. И Сабира быстро пошла вперед.
Вова кончил рисовать. Все вяло поднялись и зашагали на последний подъем.
Из-за поворота показался домик высокогорной метеорологической станции. Рядом с домиком, в четырехугольном пространстве, огороженном невысоким деревянным заборчиком, виднелись металлическая мачта с флюгером, дождемер на столбике, будка, с небольшими окошечками, полузакрытыми жалюзи, и еще какие-то приборы.
Здесь жила семья метеоролога Шакена Мукановича. Его жене Раушан дочь Галия помогала летом в работе. При станции жил рабочий Еркен с внучкой Сабирой.
Станция под облаками
Раушан только что записала показания приборов, подошла к дому и передала тетрадку через открытое окно мужу. Еркен сидел на крыльце и чинил сапог. Лицо его было темным, загоревшим на горном солнце, а седые волосы — совсем белыми. К нему подбежала Сабира и что-то сказала, показывая рукой: к станции подходили профессор и его спутники, преодолевая последний подъем тропы.
Еркен встал и тронул за рукав Раушан. Она оглянулась, увидела гостей и радостно воскликнула:
— Вот не ждали! Как замечательно! Сергей Иванович! И Саша вернулся из Москвы! Шакен, Шакен, — закричала Раушан в окно, — иди гостей встречать! Вот Галя-то обрадуется!
— Здравствуйте, здравствуйте! — приветствовал гостей Шакен, сбегая с крыльца и приветливо улыбаясь. Загорелый, коренастый, это был настоящий горец. Вершины Алатау были его домом.
— Надолго к нам? — весело спросил он, пожимая руки Сергею Ивановичу, Александру Даниловичу и ребятам.
— Трудно сказать, Шакен Муканович, — неопределенно ответил профессор, — все будет зависеть от… Впрочем, о делах после. Сейчас, дорогой Шакен, я представлю вам своих спутников. Вообще-то я немного устал сегодня от этой церемонии: только и делаю, что представляю. Все ребята новички здесь, в этих благословенных местах.
