Наталья Реут - На румбе 202
Появившийся у вершины сопки самолет застал «старателей» недалеко от лагеря. Вначале они не обратили на него никакого внимания — мало ли самолетов летает над Камчаткой! То, что самолет низко пронесся над лагерем, тоже их не удивило — это могло произойти случайно. Но второй заход насторожил крючконосого. Устроившись удобно на скале (можно ведь немного и отдохнуть), он стал внимательно наблюдать за действиями летчика. Так и есть. Предположения матерого хищника оправдались: самолет что-то привез в лагерь. Когда же в воду один за другим упали мешки, он уже знал наверняка: продукты. Такое сбрасывание ему уже не раз приходилось видеть и на далекой Колыме, и в холодной Якутии.
Сейчас в воду бросится все население лагеря. Но за мешками полезли в воду только маленькая девушка да какой-то мальчишка. Крючконосый понял, что взрослых в лагере нет.
Фарт сам сыплется с неба. Только дурак пройдет мимо и не воспользуется. Нет, крючконосый не такой.
Тестолицый не сразу уловил мысль своего дружка, но когда тот растолковал, как легко они могут пополнить свои запасы, — кто же не одобрит?
Они дождались, когда мешки оказались сложенными у палатки геолога, и двинулись прямо к лагерю. План, как всегда, разработал крючконосый, и был он дерзок и прост. Спокойно, прогулочным шагом подойти к палаткам, взять мешки с продуктами и так же медленно удалиться. Мальчишка, который валяется у костра на надувном матрасе, не помеха; девушки нигде не видно; наверно, отправилась переодеться после «ванны» в палатку.
— Топай, как по проспекту, — прошипел крючконосый, когда они подошли совсем близко к лагерю. Сам он шел чуть-чуть позади дружка, укрытый на всякий случай его широкой спиной. — В лагере одна чувиха да какой-то щенок. Берем по мешку, и будь здоров. Шухер никто поднимать не станет. Ну, а если щенок заскулит… — Он так выразительно сжал свой кулак, что тестолицый только удовлетворенно фыркнул. Он понимал своего друга с полуслова, и больше никакой команды ему не требовалось.
Лежа на великолепном матрасе геолога, Витя смотрел в небо. Мальчик наслаждался заслуженным отдыхом. Еще бы. Ведь к его героическим поступкам добавилось выуживание из ледяной воды мешка с мукой. Витя обдумывал очень сложный вопрос: как рассказать обо всех случившихся с ним приключениях ребятам с Кронверкского проспекта — рассказать, чтобы они ему поверили? Он мысленно подставлял себя на их место, и все получалось: рассказ похож на «придумку» — как ребята, чтобы не обидеть друзей, называли обычно хвастливые сказки о несовершенных подвигах.
Тень, упавшая на него, не обеспокоила мальчика: наверно, зачем-то вышла Наташа из палатки. Наташа была такая необычная, что все ребята с Кронверкского мгновенно отступили. Витя повернул голову и увидел рядом с собой «волков». Не узнать их или с кем-нибудь спутать он не мог.
Два страшных лица в кровавом отблеске догорающего на берегу реки костра запечатлелись в мозгу мальчика, наверно, на всю жизнь. Страх, липкий, подленький страх, приковал Витю к матрасу. Страх заставил его закрыть глаза и притвориться спящим. Это было единственное действие, которое Витя мог заставить себя произвести. И это было легко, так как страх парализовал все тело. Сквозь прикрытые веки Витя видел, как первым нагнулся над мешками тестолицый. Он легко подбросил себе на левое плечо мешок с мукой, а мешок с олениной зажал под мышкой. Второй мешок взял крючконосый. И опять Вите показалось, что он наяву видит какой-то фильм, только теперь не из времен Отечественной войны, а из жизни американских гангстеров. Фильмы, на которые не пускала его мама, и поэтому их так хотелось посмотреть.
Не оглядываясь, делая вид, что не замечают застывшего в страхе мальчика, похитители двинулись из лагеря. Шли они так же медленно, как и раньше, только теперь чуть впереди был крючконосый, оставляя между собой и лагерем мощное прикрытие — тестолицего.
Витя почувствовал, как ослабевает страх и на его место приходит жгучий стыд. Вот Коля разве пролежал бы так тихонько на матрасике? Он бы наверняка что-то сделал, но не дал бы ворам уйти с добычей. Это называется оставлен для охраны лагеря и Наташи. Вот о каком «героизме» ты расскажи ленинградским ребятам. Нет, об этом ты будешь молчать. Ты сделаешь вид, что забыл об этом.
Спина тестолицего с мешком раскачивалась все дальше и дальше. Стоп, а что говорил Арсений Николаевич? «При малейшей опасности дать сигнал в воздух красной ракетой». Он показал Вите, как зарядить ракетницу патроном с ракетой и как выстрелить. А может, позвать Наташу? Крикнуть ей: «Наташа, воры уносят вашу муку!» Нет, это сделать Витя не в состоянии. Да и чем сможет помочь Наташа?
Витя представил себе Наташу рядом с верзилой тестолицым, себя, трусливо прячущегося за ее спиной, и даже зажмурился.
Но что же делать? Дать сигнал! Скорей дать сигнал! Это единственное, на что еще Витя может быть способен.
Мальчик скатился с матраса и ужом скользнул в палатку геолога. Ракетница была на своем месте. Дрожащими руками он перегнул пополам пистолет, вставил в ствол патрон с ракетой и выскочил из палатки. До грабителей уже было шагов двадцать. Еще немного, и они скроются за скалой.
— Положи муку! — неожиданно для себя крикнул Витя. Вернее, не крикнул, а прохрипел, так как голос не хотел слушаться своего хозяина.
Грабители даже не обернулись.
— Я кому сказал, положи муку! — еще раз крикнул Витя.
«Старатели» и ухом не повели, но на Витин крик из палатки радиста выбежала Наташа. Увидев грабителей, девушка только охнула и, словно онемев, уставилась на мерно покачивающиеся на их плечах мешки широко открытыми изумленными глазами.
И снова Витя попал в кинофильм. Теперь это была граница, на которую напали враги. Его самого не было в момент нападения, но вот он вернулся и видит уходящих врагов, которые уводят с собой через границу Наташу.
Ракетница сама собой поднялась в Витиной руке, но вместо того, чтобы выстрелом в воздух дать сигнал опасности, Витя направил дуло в грабителей. Он почувствовал, как палец нажал спусковой крючок и грохот выстрела, многократно отраженный эхом, прогремел по сопке. И вслед за этим раздался вой тестолицего. Ракета угодила ему прямо в могучий зад и взорвалась красным сигнальным огнем.
Бросив на камни мешки, перепуганный грабитель покатился по земле, потом вскочил на ноги и с неожиданной легкостью помчался, не разбирая дороги, по склону сопки.
Потеряв защитную спину тестолицего, крючконосый растерянно оглянулся. Размахивая еще дымящейся разряженной ракетницей, прямо на него бежал мальчишка.
— Ах ты, змееныш! — ощерился крючконосый. Быстро опустив на землю мешок, он нагнулся над грудой образцов, высыпанных Левшой из рюкзаков радиста, и, схватив кусок кварца, запустил им в бегущего мальчика.
Вите показалось, что он на бегу ударился головой о каменную стену. Он не почувствовал боли, только в глазах замелькали тысячи искр да солнце стало почему-то багрово-красного цвета. Не выпуская из рук ракетницы, Витя упал и потерял сознание.
И в тот же момент страшный удар матросского кулака сбил с ног бандита. Услыхав Витин выстрел, Левша, опередив на добрую сотню метров своих спутников, только на секунду опоздал, чтобы остановить руку преступника.
Не взглянув на нокаутированного, матрос подбежал к мальчику. Из рассеченной над бровью раны тоненькой струйкой пульсировала кровь.
Матрос достал из кармана носовой платок и бережно обтер Витино лицо — глаз, кажется, цел. Левша зажал пальцем ранку, чтобы остановить кровь.
— От зверюга, що зробив с дитиной, — приговаривал он, прислушиваясь к дыханию мальчика. — Це ж треба немати сердця, щоб дитину таким каменюкой!
Он отшвырнул ногой валявшийся тут же кварцевый осколок, который упал прямо к ногам подбегавшей Наташи.
Девушка машинально нагнулась, подобрала кусок породы и подошла к матросу:
— Что с мальчиком?
— Да ось бачишь? Трохи не убив! — склонился Левша над Витей.
— Бедный! Это ведь он меня защищал! — заплакала Наташа.
— Та кинь ты каменюку! — ткнул пальцем матрос на зажатый в Наташиной руке кварц.
Девушка только сейчас заметила, что она продолжает сжимать острый камень, и уже хотела выбросить его подальше, как вдруг ощутила, что кварц необычно тяжелый. Она покачала его на ладони и привычно поднесла к глазам. В лучах заходящего солнца кусок кварца светился мутно-рыжим цветом, обозначавшим наличие золота. Нет, это были не чуть заметные блестки первых шлихов. Это было настоящее промысловое золото. Крючконосый своею собственной рукой швырнул в мальчика свою несбывшуюся воровскую мечту.
— Откуда этот кварц? — еще не веря себе, прошептала девушка.
— Та он, мабуть, з Володiных рюкзакiв, — оглянулся матрос на рассыпавшиеся образцы.
