Ирина Мазаева - Большая книга ужасов – 66 (сборник)
И только Сашка почти спокойно повторял:
– Надо хорошенько все проанализировать. Надо обо всем подумать.
Утром после завтрака, благо погода была отличная, все отправились прогуляться по Деревянному, а заодно и обсудить, как быть.
– Я их видел! Я их, в натуре, видел! Вот как вас сейчас! – не мог успокоиться Лешка.
– Я тут думал полночи, заснуть не мог. Сейчас скажу… – Сашка пытался собраться с мыслями, чтобы высказать свои соображения. – Что мы о них знаем? Они приходят сюда раз в пятнадцать лет и каждый раз создают из глины идола. Обжигают его. Призывают своего бога. Приносят ему жертвы. И поэтому они живут вечно, из столетия в столетие. Язык их, кстати, на карельский похож. Или на финский.
– Точно! Ты же у нас карел! – обрадовалась Женька. – Что они говорили?
– Да я-то откуда знаю? Я, кроме «пассибо суури», «кеантя перзе нурин», ничего и не знаю.
– А че это значит? – встрял Лешка.
– «Спасибо большое», а дальше что-то про задницу. Мама переводить отказывается. Так вот, не перебивайте меня! Они все-таки люди, только в шкурах. Это шкуры. А на голове то ли шапки меховые, то ли капюшоны. Это какие-то древние племена, финно-угорские, но не современные карелы, финны или вепсы. Ведь, как вы помните, эта территория была заселена уже в третьем веке до нашей эры и…
– Давай без лекций, а?
– Ладно, – Сашка вздохнул, – если без лекций, то все это надо как-то прекратить. Каждый народ должен жить в своем времени. Только вот как их прогнать? Художница пропала, сторож Василич в маразме.
– Василич не в маразме, – возразила Женька и рассказала, как нашла в кармане записку и как навещала деда.
– Мелкая, ты че сразу-то не сказала? – возмутился Лешка. – Давай-ка больше без тайн, а?
– Хорошо, – согласилась Женька.
– Ну ладно, ты показала их нам, мы увидели, что они уже слепили идолище, но еще не обожгли. Что дальше? – спросил Сашка.
– Дальше снова надо к сторожу.
– Так чего ж ты медлишь?
Женька не смогла внятно ответить на этот вопрос. Ей было не по себе. Она, конечно, мечтала о приключениях, о подвигах, сверхспособностях, прикосновении к неизведанному, но… без огня. БЕЗ ОГНЯ. Без самого главного кошмара ее жизни. Но Сашка все-таки был прав: сходить к Василичу надо. «И выяснить, нельзя ли как-нибудь так, чтобы больше с этим не встречаться…» – про себя добавила Женька. А вслух сказала:
– Ну что, я пошла?..
– Топай, – разрешил Лешка.
Иван Васильевич ее ждал. Сбивчиво, но более или менее внятно Женька рассказала об увиденном.
– Значит, скоро уже… – вздохнул дед.
– А что с ними можно сделать? Как их победить? – спросила Женька.
– Ох-ох, голова моя седая, совсем ничего не помню…
– Надя писала: вы говорили, что справиться с ними может только девушка. И что надо отобрать у них то, чем они владеют.
– Да-да, все так…
С замирающим сердцем Женька ждала своего приговора: вот скажет сейчас Василич: «Да, изгнать их может девушка, девчонка, и это ты», – и все, и попала она, как кур в ощип. Или все-таки избранная не она? Женька уже и сама не знала, что было бы лучше. Сердце снова билось и выпрыгивало из груди, но… Дед молчал. А когда заговорил…
– Да-да, все так, внученька. Пенсию-то платят исправно, да рази ж это деньги? Да и на что мне деньги? Хорошо, сынок помогает… – И Василич снова замолчал.
– Дедушка Ваня, дедушка Ваня! Что делать-то, а? – попыталась вернуть старика к нужной ей теме Женька, а потом ее осенило: – Дедушка Ваня, у вас же это в роду, от отца к сыну передается – умение видеть их. А сын ваш, а Дмитртий Иванович? Может, он больше помнит?
– Да-да, сын… – мелко закивал дед. – Не было у нас с Катюшкой моей своих детей, Бог не дал, взяли приемыша, Димочку. Хороший мальчик вырос.
– Так он не родной? Он их не видит?
– А ты, как их увидишь, свисти, свисти – и они отступят. Боятся они свиста-то…
– Свистеть? – растерялась Женька.
Но тут на пороге комнаты появился Дмитрий и выпроводил ее под белы рученьки: «Совсем уморила старика».
Вернувшись к Сашке, Женька передала разговор мальчишкам.
– Фью! – тут же залихватски свистнул Лешка, у всех аж уши заложило. – Фью! Я круто свистеть умею. Учись, Мелкая.
– Я, конечно, научусь, но… Если честно, я с трудом представляю, чтобы того глиняного монстра можно было свистом напугать.
– Фью! – не хуже Лешки свистнул Сашка и добавил: – Я тоже не представляю.
А потом Рыжовым пора было ехать домой.
Всю ночь Женьке снова снились кошмары. Удалось нормально заснуть только под утро. К ее счастью, первый понедельничный урок отменили еще в пятницу, а потому можно было встать не в семь утра, а почти в восемь. Папы с Лешкой не было, только мама, которая ходила на работу к десяти.
– Жень, помнишь, ты спрашивала про дядю Толю… – осторожно начала мама за завтраком.
– Да, – насторожилась Женька.
– А тебе… тебе опять пожар снился?
Женька кивнула: мама знала, что ей всю жизнь снятся пожары.
– Знаешь, я давно хотела поговорить с тобой… Мы с папой так виноваты…
– В чем?
– Ты была совсем маленькой, годика два тебе было. А мы были молодые. Мы жили в то лето на даче у наших друзей. И нам ночью захотелось купаться. Ты так сладко спала, что мы решили тебя ненадолго оставить. Тебя и Лешу. Не одних, конечно, в доме оставался один взрослый, отец наших друзей… А ночью начался пожар. Наш знакомый сразу вынес Лешу, тот даже не проснулся. Потом вернулся за тобой… Тебя он вынести не успел. Дом вспыхнул. Отец наших друзей сгорел. Ты выжила чудом. Я думала, ты была совсем маленькая, не помнишь того пожара… Я до сих пор не могу себе этого простить. Твой шрам… – Мама замолчала.
– Мама, мама… – Женька залезла маме на колени. – Пожар тот я помню, но ты ни в чем не виновата! – Интересовало ее другое: – Он был обычный, тот пожар, или нет? Случилось ли там что-нибудь особенное?
– Да пожар как пожар. Мы его, считай, и не видели, пришли, когда уже догорало. И кстати, помнишь, ты спрашивала про дядю Толю? Я тут вспомнила вдруг: мы так называли отца наших друзей, которому принадлежала дача. Дядя Толя сгорел в том пожаре.
И вот тут Женька онемела.
В растрепанных чувствах она примчалась в школу и на первой же перемене рассказала все Сашке.
– И что?.. – не понял тот.
– Сашка, я тебя люблю, но ты и правда – тормоз. Подумай! Тебе снятся утопленница тетя Зоя, утопленник физрук. А мне – сгоревший дядя Толя. К нам приходят мертвецы! И к тебе, и ко мне. К тебе они первый раз приходили летом в Рускеала. Все повторяется. Мертвецы – это символ. Двери между мирами приоткрылись. Нам действительно придется вмешаться в ситуацию на комбинате и спасти Деревянное от жертвоприношений и тех, кто их устраивает!
Сашка выслушал Женьку, склонив голову набок. А потом сказал:
– Да, ты права, Женька. Только не нам, а тебе.
– Что?!
– Тебе придется спасти Деревянное от жертвоприношений.
И тут прозвенел звонок.
Весь урок истории Женька сидела сама не своя. Она почему-то ужасно злилась на Сашку, но никак не могла понять за что. Потом вдруг вспомнилась ее собственная фраза: «Сашка, я тебя люблю, но ты и правда тормоз», и всплыл вопрос: «Это что, я ему в любви призналась?» Женька даже головой потрясла, чтобы прогнать глупые мысли. И тут же ей на стол приземлилась записка: «Рыжова, давай дружить. Вова Руденко». «Мир сошел с ума!» – взвыла Женька.
Домой она рванула одна, отделавшись от Лешки, Сашки, Ритки, Ленки и Руденко, который предложил ее проводить. Ей нужно было побыть одной. Даже не пообедав, она, чтобы успокоиться, плюхнулась за фортепиано, откинула крышку и пробежалась пальцами по клавишам. Озябшие, с улицы, они не слушались. Женька подышала на руки, сыграла пару гамм, чтобы разыграться. Перелистнула ноты на пюпитре. И ударила по клавишам.
«Попсу» классики вроде «Турецкого марша» Моцарта и «К Элизе» Бетховена она давно всю переиграла. А в последнее время ей, как выразилась бы мама, втемяшилось в голову не играть по нотам, а подбирать мелодии на слух, как это называют музыканты – «снимать» музыку. Недавно где-то на просторах Интернета она наткнулась на саундтрек к фильму «Пианино» и с первых нот влюбилась в эти мелодии. Особенно в главную тему фильма. Правда, ее преподавательница сразу сказала, что это ей не по зубам и можно не тратить зря время. Но в Женьке взыграло упрямство. Чем больше она слушала любимую мелодию, тем больше, конечно, убеждалась, что педагог права, но тем больше и мучила себя за инструментом, пытаясь понять гармонию.
Вот и сейчас Женька мысленно вспомнила любимую тему – и руки вдруг сами побежали по клавишам. Там-па-бам-па-бам-па-пам – не только правая, но и левая, аккомпанемент. Сначала внутри Женьки все возликовало: получается! А потом… Уже доиграв, она долго сидела в растерянности. Это ведь и правда была сложнейшая мелодия, полифония, когда несколько пальцев правой руки ведут одну мелодию, а остальные – другую. И она – в силу возраста, в силу недостатка навыков, слуха, в конце концов, – она просто не могла так легко и непринужденно сыграть ее, ПОДОБРАВ НА СЛУХ!
