Дианна Джонс - Дом с характером
— Ох! — воскликнула Чармейн. — Я забыла сказать ему, что принц Людовик — лаббокин!
— Правда? Он лаббокин?! — спросил Питер, затворяя дверь. — Теперь понятно, почему мама решила уехать из этой страны.
Биография мамы Питера никогда особенно не интересовала Чармейн. Она с раздражением отвернулась — и увидела, что столешница снова стала ровной. Это ее обрадовало. Она не знала, как поступают со столами, если посреди них появляются квадратные вмятины.
— Что это за заклятье безопасности? — спросила она.
— Сейчас покажу, — пообещал Питер. — Все равно хочу еще разок взглянуть на этот замок. Как ты думаешь, уже можно открыть окно и вылезти на луг?
— Нет, — отрезала Чармейн.
— Но ведь лаббок наверняка погиб, — сказал Питер. — Ничего страшного не случится.
У Чармейн появилось сильное подозрение, что Питер напрашивается на крупные неприятности.
— Откуда ты знаешь, что там был только один лаббок? — спросила она.
— Так написано в энциклопедии, — отчеканил Питер. — Лаббоки живут поодиночке.
Самозабвенно пререкаясь по этому поводу, они в пылу спора не заметили, как прошли во внутреннюю дверь и повернули налево, в коридор. Там Питер предпринял мятежный рывок к окну. Чармейн бросилась за ним и ухватила за куртку. Потеряшка бросилась следом, взвизгивая от огорчения, и умудрилась переплестись с ногами Питера, так что Питер упал вперед и обеими руками схватился за подоконник. Чармейн в тревоге выглянула на луг, который мирно поблескивал в оранжевых лучах заката: замок по-прежнему сидел себе возле выжженного черного квадрата. Чармейн в жизни не видела таких удивительных зданий.
Вспыхнул свет — такой яркий, что все на миг ослепли.
Мгновения спустя донесся грохот взрыва — столь же громкий, сколь яркой была вспышка. Пол под ногами дернулся, окно задребезжало в раме. Все содрогнулось. Чармейн показалось, будто сквозь слезы от вспышки вперемежку с разноцветными пятнами она видит, как замок весь завибрировал. Ей показалось, будто сквозь гул в оглохших ушах она различает рокот, скрежет и треск далеких скал.
Какая все-таки Потеряшка умная, подумала Чармейн. Если бы Питер оказался на лугу, он бы, наверное, погиб.
— Как ты думаешь, что это? — спросил Питер, когда к ним немного вернулся слух.
— Конечно, это Кальцифер уничтожил лаббочьи яйца, — ответила Чармейн. — Он отправился на скалы, которые прямо под обрывом.
Они моргали и моргали, пытаясь разогнать комья голубого, желтого и серого света, которые все вспыхивали и вспыхивали у них в глазах. Они всматривались и всматривались. Как ни трудно было в это поверить, от луга осталась только половина. От просторного зеленого склона отломился полукруглый кусок — словно его откусил кто-то огромный. Внизу, наверное, сошел целый оползень.
— Гм-м, — протянул Питер. — Как ты думаешь, он не мог сам погибнуть?
— Надеюсь, что нет! — воскликнула Чармейн.
Они смотрели и ждали. До них снова стали доноситься привычные звуки — почти как раньше, если не считать легкого жужжания. Яркие пятна перед глазами понемногу растаяли. Через некоторое время стало заметно, что замок с печальным и потерянным видом перемещается через луг к скалам. Чармейн, Потеряшка и Питер смотрели и ждали, пока он не перебрался через скалы и не исчез из виду в горах. Кальцифера по-прежнему нигде не было видно.
— Может быть, он вернулся в кухню? — предположил Питер.
Они отправились туда. Открыли заднюю дверь, вгляделись в белье, но нигде не было ни следа голубой слезинки. Они прошли через гостиную и открыли входную дверь. Но из голубого там были только гортензии.
— Разве огненные демоны умирают? — спросил Питер.
— Понятия не имею, — отозвалась Чармейн. Как всегда в тяжелые моменты, она знала, чего хочет. — Пойду почитаю, — сказала она.
Чармейн села на ближайший диван, нацепила очки и подобрала с пола «Путешествие мага». Питер сердито вздохнул и ушел.
Чтение не помогало. Чармейн не могла сосредоточиться. Она все время думала о Софи — и о Моргане. Было ясно, что Кальцифер каким-то непонятным образом был Софи близким родственником.
— Это даже хуже, чем потерять тебя, — сказала Чармейн Потеряшке, которая пришла посидеть у нее на туфлях.
Она подумала, не следует ли ей отправиться в Королевскую резиденцию и рассказать Софи о случившемся. Но было уже темно. Наверное, Софи вынуждена присутствовать на официальном обеде и сидит напротив принца-лаббокина, а кругом свечи и все такое прочее. Чармейн не осмелилась бы ворваться на подобное мероприятие. Кроме того, Софи в панике от той записки с угрозами Моргану. Чармейн не хотела тревожить ее еще сильнее. Вдруг Кальцифер объявится к утру? Он же все-таки огненный. С другой стороны, такой взрыв мог разнести в клочки что угодно. Чармейн представила себе клочки голубого пламени, разбросанные среди оползня…
Питер вернулся в гостиную.
— Я знаю, что нам надо сделать, — объявил он.
— Что? — подскочила Чармейн.
— Надо пойти и рассказать кобольдам о Ролло, — сказал Питер.
Чармейн вытаращила на него глаза. Сняла очки и вытаращила глаза еще раз — так было лучше видно.
— При чем тут кобольды, когда Кальцифер…
— Ни при чем, — удивился Питер. — Зато мы можем доказать, что лаббок подкупил Ролло, чтобы тот сеял раздоры.
Чармейн всерьез задумалась, не вскочить ли и не огреть ли Питера по голове «Путешествием мага». Чтоб они провалились, эти кобольды!
— Надо пойти прямо сейчас, — убеждал ее Питер, — пока не…
— Утром, — сказала Чармейн твердо и окончательно. — Утром, после того как мы сходим на скалы и посмотрим, что случилось с Кальцифером.
— Но… — возразил Питер.
— Потому что, — сказала Чармейн, быстро выдумав причину, — Ролло все равно сейчас здесь нет, он ушел прятать свой горшок с золотом. А надо, чтобы он присутствовал, когда ты будешь его обвинять.
К ее удивлению, Питер обдумал это и согласился с ней.
— И еще мы должны прибрать в спальне дедушки Вильяма, — сказал он, — на случай, если его привезут уже завтра.
— Вот иди и прибирай, — отрезала Чармейн. Пока я не запустила в тебя книгой, подумала она, а вдогонку и вазой с цветами!
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ,
в которой снова полным-полно кобольдов
Когда Чармейн проснулась на следующее утро, Кальцифер по-прежнему не шел у нее из головы. Она пошла в ванную и увидела, что Питер увлеченно перестилает постель дедушки Вильяма, а грязное постельное белье запихивает в очередной мешок. Чармейн вздохнула. Опять стирка.
— Зато он будет занят и доволен, пока я ищу Кальцифера, — сказала она Потеряшке, поставив перед ней полную мисочку собачьего корма. — Ну что, пойдешь со мной на скалы?
Потеряшка, как всегда, была только рада пойти с Чармейн куда угодно. После завтрака она бодро засеменила за Чармейн через гостиную к входной двери. Но на скалы они так и не пошли. Стоило Чармейн взяться за дверную ручку, как Потеряшка выскочила у нее из-за спины и толкнула дверь, и дверь распахнулась. А на пороге стоял Ролло — он как раз протягивал маленькую синюю руку за ежедневной крынкой молока. Потеряшка, отрывисто рыкая, прыгнула на Ролло, стиснула челюстями ему шею и прижала его к земле.
— Питер! — завопила Чармейн, стоя в луже пролитого молока. — Беги скорее сюда! Неси мешок! — Она поставила ногу на спину Ролло, чтобы не дать ему убежать. — Мешок! Мешок! — вопила она.
Ролло брыкался как бешеный, и дергался под ее ногой, а Потеряшка как раз отпустила его, чтобы погавкать. Ролло внес лепту в общий гвалт мощными скрипучими криками: «Спасите! Помогите! Убивают!»
Надо отдать Питеру должное — он тут же примчался. Бросив взгляд на сцену у порога, он схватил одну из вышитых сумок миссис Бейкер и исхитрился набросить ее на болтающиеся ноги Ролло, не успела Чармейн даже набрать в грудь воздуху, чтобы все объяснить. В секунду Питер натянул сумку на всего Ролло и теперь держал ее на весу — она дергалась, крутилась и капала молоком, — и при этом пытался сунуть одну руку в собственный карман.
— Хорошо получилось, — заметил он. — Достань у меня из кармана бечевку, пожалуйста. Нельзя же его упустить. — Когда Чармейн не без труда вытянула длинную лиловую бечевку, Питер добавил: — Ты уже завтракала? Отлично. Завяжи сумку сверху как следует. А теперь держи крепко и не отпускай, пока я собираюсь. Сразу и пойдем.
— Пуфтифе! — глухо донеслось из сумки, когда Питер вручил ее Чармейн.
— Тихо, — велела Чармейн и вцепилась в сумку обеими руками.
Сумка дергалась во все стороны, а Чармейн глядела, как Питер извлекает из карманов по всей куртке бесконечные петли разноцветной бечевки. Он обмотал большой палец левой руки красной бечевкой, большой палец правой — зеленой, три пальца на правой руке — лиловой, желтой и розовой, а потом черной, белой и синей — три пальца на левой. Потеряшка стояла на пороге, навострив обтрепанные ушки, и с интересом следила за процессом.
