Марина Дяченко - Слово Оберона
Он в самом деле очень хочет жениться на Алисии.
Повернувшись к шару спиной, я вскинула посох. Вспомнила, как однажды мы освобождали караван из песка — я произвела тогда целый вихрь, разметавший барханы…
Я крутанула посох против часовой стрелки. Повеяло сперва чуть-чуть, а потом вдруг как взметнётся ветер!
Весь пепел и вся пыль, слежавшиеся на плато за невесть сколько времени, в один миг взлетели в воздух. Я закашлялась; пропало плато. Пропал из виду шар, хоть я стояла в двух шагах от него. Пропали Уйма, принц и Максимилиан, и не стало видно распростёртого на камнях Мастер-Генерала.
Там, откуда приближалась стража, раздались испуганные вопли. А огнекусы проснулись наконец, зашипели и засвистели, и шелест и свист становились всё громче…
— Лена! Ты где?!
Я кинулась на голос и налетела на Уйму, ударилась в его мягкий живот.
— В корзину! Быстро!
Огнекусы визжали, как армия рассерженных чайников. Я поняла, что не знаю, где «корзина». Не видно было даже протянутой руки. Я метнулась вправо-влево, споткнулась о тело Мастер-Генерала и упала, сдирая ладони.
— Уйма! Помоги!
Он нашёл меня по голосу. Подхватил тело (меня мазнуло по лицу холодной рукой мертвеца).
— Сюда!
Наконец-то я нащупала огромное птичье ребро. «Корзина» тряслась — шар рвался с привязи.
— Принц, сюда! Скорее! Где принц?!
Принца не было. Я металась вдоль решётки из рёбер и никак не могла найти вход.
— Взлетаем!
Меня схватили за плечи и втянули на деревянный помост. Посох застрял между птичьими рёбрами, я чуть руку не вывихнула. «Корзина» накренилась, на меня навалился всей тушей Уйма, впилась в щеку твёрдая пористая кость…
Рывок! Цепь не стала ждать, пока путешественники «отдадут концы», и порвалась. Нас рвануло кверху, грудная клетка огромной птицы завертелась в воздухе, как игрушка на резинке. Спёрло дыхание — я бы точно задохнулась, если бы не свежий воздух, вдруг хлынувший со всех сторон.
Туча пепла, поднятая мной, осталась внизу. Мы поднимались всё выше и выше к небу, над головой красным солнцем сиял шар, а прямо у меня перед глазами было плечо Уймы, чёрно-полосатое, в потёках пота.
— Где принц?!
Он был здесь. Сидел, вцепившись в мёртвого Мастер-Генерала, и глядел на нас испуганными глазами.
— А где некромант?
У меня была тайная надежда, что Максимилиана в спешке забыли.
— Я здесь, — прохрипел мальчишка. — Пока ещё… А-а-а!
Оказалось, Уйма сидел у него на груди.
* * *Было далеко за полночь. Шар летел над низкими облаками, и мы первое время даже ни о чём не разговаривали. Отдыхали. Дышали воздухом. Скоро я начала мёрзнуть. Притянула поближе посох, стала греть ладони о навершие.
— С пылью — это ты хорошо придумала, — сказал наконец Уйма.
— Спасибо… Ваше высочество? Вам удобно?
— Холодно, — тихо сказал Принц-саламандра. — Я не подумал.
Тонкий облегающий костюм вроде чешуйчатого трико делал его похожим на акробата. Такая штука хороша в раскалённых подземных чертогах, но вряд ли способна дать хоть капельку тепла. Принц в самом деле «не подумал», да было ли у него время?
Я протянула ему посох. Он положил руки на тёплое навершие, и я увидела, какие у него синие ладони.
— Мы бы предложили вам что-то из одежды, но… — начала я. Беспомощно огляделась. Уйма был в одних штанах. Моя куртка или курточка Максимилиана приходились принцу явно не впору.
— Я сейчас что-то придумаю, — сказала я бодро. — Уйма, у тебя есть нож?
Я воткнула нож рукояткой в щель. Скоро лезвие засветилось красным, но тепла от него было мало. Ветер пробирал до костей. Полуголый и мёртвый Мастер-Генерал лежал тут же, у всех под ногами, и никого не радовал.
Я с беспокойством поглядывала на принца. Тот всё сильнее стучал зубами.
— Тут недалеко, — сказала я, пытаясь его успокоить. — А скоро солнце взойдёт, согреемся…
Принц склонился над моим ножом, я боялась, что он глаз себе выколет.
Дымка над нашими головами разошлась. Загорелись звёзды. Было совсем тихо, если не считать шелеста и шипения огнекусов. Мы плыли в красном ореоле — зловещий кровавый свет подкрашивал облака внизу. Наверное, издали шар выглядел как комета, вестница несчастья.
— Что мы теперь будем делать? — шёпотом спросила я Уйму.
— Принц-деспот, — коротко отозвался людоед.
Максимилиан громко вздохнул.
— Замок же нельзя… — начала я неуверенно.
Уйма смотрел на Мастер-Генерала. А тот мёртво глядел вверх, туда, где из-за птичьих рёбер пробивался красный свет.
— В конце концов, у Принца-деспота тоже есть Мастер-Генерал, — сказала я.
Уйма молчал.
— Не может быть, чтобы здесь не было других принцев, — я покосилась на Принца-саламандру. — Принц-чума…
— Молчи! — простонал Максимилиан. — Ну почему ты такая дура?
— Ну почему ты такой трус?
Шар чуть снизился. Огнекусы над нашими головами по-прежнему шипели и пощёлкивали, но спокойнее и тише. И мы молчали, долго молчали.
— Я тебе не рассказывал, как в первый раз встретил Оберона? — спросил Уйма.
— Нет.
Людоед полуприкрыл глаза:
— Он угодил прямо в засаду. Выехал на холм… Солнце вставало у него за спиной. Я поднял копьё. Он смотрел на меня, а я на него. Между нами был десяток шагов… я бы не промахнулся.
Снова стало тихо, только Принц-саламандра стучал зубами от холода.
— И что?
— Он смотрел на меня, — повторил Уйма. — Без ярости. И конечно, без страха.
— И ты отказался бросать копьё?
— Я бросил, — Уйма странно ухмыльнулся. — Я бросил…
— И что?
Круглые гляделки людоеда затуманились: что-то там происходило, в его воспоминаниях, что-то непростое, но очень важное для Уймы. Он открыл уже рот…
— Глядите! — взвизгнул Максимилиан. — Мы падаем!
Огнекусы поскрипывали совсем уж неслышно. Шар медленно, неуклонно снижался. Вот нас окружили низкие облака, вот они разорвались клочьями, и внизу, совсем рядом, показалась тёмная земля. Я мигнула, ночным зрением увидела камни, кусты, низкие деревья, затянутые ряской болота и ещё что-то: неясная тень метнулась от дерева к дереву. По ряске побежали волны, но мы летели всё дальше, и скоро это место пропало из глаз.
— Гмурры, — прошептал Максимилиан с таким ужасом, что и у меня мурашки продрали по коже.
Принц-саламандра поднял зелёные глаза. Я заметила: он с самого начала считал меня главной во всей экспедиции, хотя Уйма был старше и сильнее, да и сбежать из страны вулканов принцу помог людоед. Теперь принц ждал, что я приму на себя командование и разберусь с этой новой опасностью, но что я могла сделать?! У меня самой от ужаса живот заболел!
Уйма молчал. И Мастер-Генерал молчал, глядя вверх. Максимилиан сжался в комок, желая забиться между рёбрами костяной «кабины». Нас было слишком много на этом шаре: трое взрослых, включая здоровенного Уйму, да ещё мы с некромантом. Всей ярости огнекусов не хватало, чтобы дотянуть до пристани такой тяжёлый груз.
— Что надо делать? — спросила я, обращаясь не то к людоеду, не то к некроманту.
— Надо их разозлить, — ответил за всех Принц-саламандра. — Их мало били на взлёте. Надо разозлить их.
— Как?!
На земле мелькали огоньки. Не просто мелькали — перемигивались, это явно были сигналы. Дорожка мерцающих пятен бежала оттуда, где мы пролетали, вперёд — туда, куда нас нёс ветер и огнекусы. Туда, где по законам физики нам суждено было коснуться земли, туда, где нас уже ждали!
— Мы сядем, — сказала я, и каждое слово давалось с трудом, — и быстро разозлим их. И взлетим.
— Нам не дадут, — сказал Уйма. Он тоже смотрел вниз. У него было жуткое лицо — наверное, так выглядит людоед, которого поймали враги и тащат к кипящему котлу, а он готовится с достоинством принять смерть. — Нам не дадут взлететь.
— Мы не должны коснуться земли, — Принц-саламандра глядел на меня, надеясь на чудо. — Госпожа маг… вы… надо… надо разозлить их в воздухе.
— Ты умеешь летать? — отрывисто спросил Уйма.
— Нет, — сказала я быстро. — Я…
И замолчала, потому что всё стало ясно. Я попытаюсь взлететь — из кабины несущегося над землёй шара. Или взобраться наверх по рёбрам и цепям — тоже хитрая затея. Так или иначе, меня сразу же снесёт назад, вернее, шар улетит вперёд, а я останусь. Побарахтаюсь в воздухе — и рухну в гости к гмуррам, и что они со мной сделают — никто не увидит, придётся погибать в одиночестве!
Шар ещё снизился. Теперь мы летели на высоте примерно пятиэтажного дома, будь здесь деревья побольше — цеплялись бы за ветки. К счастью, всё, что росло на этих болотах, пригибалось к земле, будто боясь поднять голову выше дозволенного уровня.
От земли воняло. Не очень сильно, а так… словно кулёк забыли прополоснуть после тухлой рыбы.
