Валерий Квилория - 13-й карась
– Не подходи! – пронзительно визжал невидимый мальчишка. – Пусти! А-а-а!
25
Лера посмотрел на широкие двери с круглым окошком, занимавшие едва ли не всю противоположную стену комнаты. ему показалось, что крики исходят оттуда. На самом деле, они долетали отовсюду и в первую очередь – из крошечного вентиляционного отверстия под потолком, на которое Лера не обратил внимания.
Антоновна переглянулась с инспектором.
– Опять Пашка взбесился, – озабоченно сказал Сергей Иванович. – Пойду, гляну, в чём дело.
Не успел Лера обрадоваться, что они остались вдвоём, а старушка уж предупредительно закрыла входную дверь. В голове Леры закрутилась лихорадочная мысль: как спастись, куда бежать? По всему видно, это настоящая пыточная, а не санитарный пропускник. Просто название зашифровали. А на самом деле, это что-нибудь типа… Он на мгновение задумался и похолодел от неожиданного предположения.
«Ну, точно, «сан» и «пропускник» – значит, сандалить и пропускать». Лера тотчас представил, как старушка надевает сандалии и бьёт его ногами, словно заправский каратист из боевика. Поэтому, когда Антоновна вновь повернулась к нему, он отступил в угол и занял круговую оборону.
– Не буду! – заявил твёрдо, решив ни за что на свете не выдавать военной тайны.
– Они же тебя закусают, – неподдельно расстроилась Антоновна.
– Кто закусает?
– Зверьё это.
Лера покосился на широкие двери с окошком. Значит, там звери. Наверное, собаки бешенные или волки.
– Всё равно не скажу, – не сдавался он.
– Что не скажешь? – удивилась старушка.
«Какая хитрая, – догадался Лера. – Хочет, чтобы я ей рассказал про то, про что рассказывать не хочу».
– Не скажу то, про что сказать нельзя, – нашёлся он.
Антоновна добродушно махнула рукой.
– Ну и не говори, – разрешила она, – только голову мне покажи. Посмотрим, есть у тебя там вша или нет. А то ведь это зверьё жизни не даст, закусает.
– А, – неожиданно понял Лера, о чём с самого начала вела речь старушка.
Конфузливо улыбаясь, он выбрался из угла.
– А что там? – спросил всё же про широкие двери с круглым окошком.
– Это прожарка, – стала рассказывать Антоновна, попутно обследуя его шевелюру. – Насекомое на теле обнаружил – одежду туда вешай. Там она при большой температуре жарится. Такая жарища, что вся вша, что есть в одежде, дохнет.
– А лампочки эти зачем? – кивнул Лера в сторону «электрического» стула.
– Не дёргайся, – схватила его за голову старушка, словно боялась, что голова сорвётся и удерёт. – Лампочки на электрощите предупреждают, что прожарка работает.
Вшей у Леры, конечно же, не обнаружили. Потом он разделся и долго мылся в душевой. А когда вернулся чистый и распаренный, ему вместо его одежды выдали спортивный костюм.
– Побегай пока в этом, – сказала Антоновна. – Выбывать будешь, в своё переоденешься.
Лера хотел попросить, чтобы ему отдали его верную металлическую расчёску, но тут неподалёку громко хлопнули двери. Чьи-то ноги дробно пробежали по коридору, и в санпропуск ник ворвался подросток в камуфляжной форме. Одной рукой он прикрывал левый глаз.
26
– Антоновна, – сказал подросток женским голосом, – выручай.
Отняв руку от лица, Лера увидел, что это вовсе не подросток, а симпатичная тётенька с мальчишеской стрижкой. Под левым её глазом стремительно наливался багровый синяк.
– Кто тебя так? – ахнула старушка.
Намочив в холодной воде тряпку, она приложила её к глазу женщины, похожей на мальчишку.
– Пашка Примочка, – стала рассказывать та. – Набросился на Федорович и давай на ней одежду рвать, кусать, грызть. А Ленка его об стенку. еле влезла между ними, не то б убила атаманша этого маньяка. Я его защищаю, а он мне по глазу кулаком.
– Ты как?
– Что я? Я держу, не отступаю. Хорошо – наши прибежали. Орал Пашка, как резанный, кидался на всех. Пришлось в дисциплинарке закрыть. Не успокоится – бригаду из психбольницы вызовем.
Лера прислушался. Действительно, драчливый Пашка кричал по-прежнему. Только теперь крики его были едва слышны.
– А правда, что он маньяк? – не удержался Лера.
Женщина в камуфляжной форме удивлённо обернулась.
– Это новенький, – пояснила Антоновна.
– Ты-то хоть не буйный?
– Не, – улыбнулся Лера.
– Как звать?
– Лера.
– А меня Лариса Борисовна, – протянула свободную руку женщина.
– Воспитатель твой, – пояснила Антоновна, отжимая свежеохлаждённую тряпку.
– Вот, что делают воспитаннички, – показала на подбитый глаз Лариса Борисовна.
– Значит, маньяк? – заключил Лера.
– Нет, – не согласилась воспитательница. – Припадочный, это правда. А маньяком его свои мальчишки зовут и то, чтобы он не слышал. Ненормальный, одно слово.
Замаскировав синяк пудрой для лица, Лариса Борисовна повела нового воспитанника на второй этаж. Между тем, Пашка-Маньяк уже не только кричал, но ещё и беспрерывно во что-то барабанил.
– Бедная дверь, – только и вздохнула воспитательница.
Сразу она завела Леру в спальню с десятком двухъярусных кроватей и показала его спальное место. Потом туалет, небольшой зал для физических разминок и, наконец, учебный класс. Там за партами сидело четверо стриженных наголо мальчишек и две девчонки.
– У нас пополнение, – объявила Лариса Борисовна.
Все дружно встали. Атаманшу Лера узнал сразу. Ленка Федорович была здоровущая. Не девчонка, а гвардеец почётного караула. И взгляд у неё открытый, и лицо приятное, незлое лицо. Рядом с ней за партой стояла совсем маленькая девчушка. Но живот у неё выпирал, словно спелый арбуз. Казалось, вот-вот лопнет. «Беременная», – догадался Лера. Заглянул в её глаза и увидел, что они совсем не детские. В них угадывалось такое, отчего Лере стало не по себе, словно перед ним был гуманоид с другой планеты.
– Ларьбрисовна, – хитро прищурился один из мальчишек. – А Пашку в психушку отправят?
– Там видно будет, – отмахнулась воспитательница и взяла Леру под руку. – Пойдём, покажу дисциплинарку.
27
Пашке-Маньяку, бесновавшемуся в дисциплинарном изоляторе, было двенадцать лет. Судьба его складывалась странно, если не сказать дьявольски. В три года Павлика Примочку усыновила бездетная супружеская чета из Слуцка. Папа – хирург и мама – начальник аптеки души в нём не чаяли. У мальчика было всё: своя комната, компьютер, лыжи, коньки. Любой его каприз исполнялся. При этом приёмные родители Пашку даже пальцем не трогали. Всё больше пытались воздействовать уговорами да лаской. И Пашка старался соответствовать. В школе учился на «хорошо» и «отлично». Но когда минуло ему десять лет, социальный педагог в школе взял да и сказал сгоряча, что он пасынок, и неизвестно какого роду-племени. А Пашка ведь об этом даже не догадывался. Приёмные мама с папой хотели про это рассказать ему позже, когда подрастёт. Не успели. Тогда-то он и исчез в первый раз. Две недели шёл лесом в сторону Минска. Спал в лесу, чем питался – неизвестно. А задержан был на посту ГАИ при въезде в город. С тех пор Пашка бегает из дому. Завёл себе в Минске друзей-босяков, кражами промышлял и даже грабежом. На этом и взяли. Теперь Пашка ждёт, когда его отправят в спецшколу, что находится в Могилёве.
– Я бы этому педагогу, – помахал кулаком Лера.
– Как мне? – дотронулась Лариса Борисовна до припудренного синяка. – Таких педагогов, конечно, гнать надо в три шеи. Но и Пашка ещё тот негодяй. ему слабого обидеть – одно удовольствие. На какого-нибудь беззащитного бомжа, как нечего делать, может плюнуть или ударить его. И грабил он с двумя такими же отморозками старушку.
Сбили её с ног и сумку вырвали. Беспризорники, кто знал его на воле, говорят, что боялись с ним попрошайничать. Пашка не просит, а требует наглым образом. «Эй, ты, – кричит какому-нибудь прохожему, – дай денег». А если дадут мало или вообще не дадут, то обругает последними словами.
Всё это воспитательница рассказывала за кружкой чая, которым угощала Леру в своём кабинете. Беседовали они там по душам долго, пока не пришёл, подменявший её, Сергей Иванович.
– Всё, – объявил он, – прибыла психбригада из Новинок.
Леру отправили в класс, и он вместе с другими теперь прислушивался к тому, что происходит в коридоре и далее в дисциплинарном изоляторе. А там разворачивались самые настоящие боевые действия.
– Открывайте, – приказал густым басом один из санитаров психиатрической помощи.
Скрипнула дверь.
– Паша, выходи, – сказала Лариса Борисовна.
– А, падла! – тотчас взвыл Пашка. – Хочешь второй глаз засветить?! Никуда не пойду!
– Павел, пойдём, – настаивала воспитательница.
– Сама пошла! – заорал Пашка.
Неожиданно женщина вскрикнула. Вслед за этим из дисциплинарки вылетела тапочка и попала в живот Антоновне, стоявшей тут же в коридоре и не ожидавшей нападения.
