Тамара Крюкова - Триптих в чёрно-белых тонах
— Собираетесь сниматься в кино или играть в театре?
— Ни то, ни другое. Я гримёр, — улыбнулся Савва. — Хочу стать стилистом.
Судя по выражению лица Антонины Павловны, она относилась к его будущей профессии так же, как его родители.
— А цепочку Клавочке вы со стипендии купили? — не без язвительности спросила она.
— Мам, — недовольно одёрнула её дочь.
— А что? Я не могу поинтересоваться?
Антонина Павловна воззрилась на дочь самым невинным взглядом, на какой была способна.
— Я подрабатываю. Наработал небольшую клиентуру. В общем, деньги не проблема, — сказал Савва.
— А родители у вас тоже... стилисты?
— Нет.
— А чем они занимаются?
— Мама, какая разница! — прервала допрос Клавдия.
— Мне просто интересно, почему человек выбрал такую профессию.
— Она ничуть не хуже любой другой, — сказал Савва.
— Я и не говорю, что она плоха. А живёте вы с родителями?
— Нет. Раньше в общежитии, а сейчас у друга.
— Так родители у вас не в Москве?
— В Подмосковье.
Чем дальше, тем меньше нравился Антонине Павловне этот парень. Во всяком случае, ей стало понятно, почему он прицепился к Клавдии. У девочки и московская прописка, и квартира, и достаток. Хитрый малый. Делает подарки, чтобы показать, какой он состоятельный и бескорыстный, а сам уже наверняка всё просчитал.
— И какие же у вас планы по поводу Клавочки? — спросила Антонина Павловна.
— Мама, ну какие могут быть планы! Мы просто дружим, — не выдержала Клавдия.
Ей было стыдно за маму и за дурацкий допрос. Она жалела, что пригласила Савву домой.
— Клавдия, не встревай. Это серьёзный вопрос, — сказала Антонина Павловна и пристально уставилась на Савву.
— Я хочу жениться на вашей дочери, — выпалил Савва.
— Савва, прекрати! — одёрнула его Клавдия.
Тоже приколист нашёлся! Как будто не видит, что её мама шуток не понимает.
— Меня просили честно ответить на вопрос, я ответил, — пожал плечами Савва.
Клавдия не нашлась, что на это сказать. Она готова была убить его. Своими шуточками он как будто нарочно раззадоривал маму.
Как и следовало ожидать, Антонина Павловна приняла его слова за чистую монету.
— Вот так, ни больше ни меньше, — сказала она. — Не рано ли? Она ведь только на втором курсе. Ей ещё три с половиной года учиться.
— Я подожду, — ответил Савва.
— Вы просто нахал, — возмутилась Антонина Павловна.
— Почему? Разве это нахальство, если мне нравится ваша дочь?
Клавдия чувствовала, что скандала не избежать. Нашла коса на камень. Мама завела извечную пластинку об ужасных парнях, а Савва ей в пику стал блистать своим остроумием. Клавдия пыталась вклиниться в диалог, но её уже никто не слушал.
— Давайте будем предельно откровенны, — сказала Антонина Павловна, не обращая внимания на потуги дочери прервать разговор. — Вам нравится её прописка. И квартира.
— Мама! — воскликнула Клавдия.
Она сгорала от стыда за маму. Кто бы мог подумать, что встреча примет такой уродливый характер?
— Что «мама»? Я достаточно пожила и повидала людей, чтобы судить об их мотивах.
— Мне жаль, что вы видели только таких людей, — сказал Савва и обернулся к Клавдии. — Пожалуй, я пойду. Извини. Я не хотел.
Савва встал из-за стола и направился в прихожую. Клавдия бросилась за ним.
— Я уйду с тобой!
Слова дочери обожгли Антонину Павловну. Случилось то, чего она боялась. Девочка готова была бросить всё ради этого недомерка со средним образованием, у которого даже не было московской прописки. Но не это было главным. Ведь девочка по своей наивности верила в его искренность. Она была также слепа, как миллионы других девчонок при первой влюблённости. Бедные дурочки думают, что это серьёзно и навсегда, и слишком поздно осознают, что любовь — не более чем выдумка, мираж. Она сама прошла через это и не хотела такой участи для дочери.
— Нет! Только не это! Не пущу! — крикнула Антонина Павловна, выбегая в прихожую.
— Мама, не надо, — отстранилась дочь и достала с полки сапоги.
— Клавушка, прости меня. Останься, я очень тебя прошу.
— Не дури. Ты ведь только после болезни, — мягко сказал Савва.
— Мне плевать, — отрезала Клавдия.
— А мне нет.
Он отобрал у неё сапоги, поставил на место и взял её за руки. Они стояли друг напротив друга, глаза в глаза. В этот миг Клавдия поняла, насколько он ей дорог. Она готова была сорваться и уйти с ним, потому что жизнь без него будет пустой и никчёмной. Теперь ей были безразличны запреты мамы. Антонина Павловна жила со своими призраками, Клавдия не собиралась позволить фобиям матери разрушить собственную жизнь.
Антонина Павловна остро почувствовала опасность. Сейчас в одно мгновение она могла потерять дочь. Ради кого? И ради чего? В душе всё клокотало от возмущения, когда она видела, какими глазами Клавушка смотрит на этого ловкача. Она вспоминала себя и свою наивную веру в любовь и искренность. Пробуждение оказалось слишком горьким. А теперь её девочка идёт тем же путём.
— Я тебя очень прошу, не уходи, — попросила она и, превозмогая себя, добавила: — Прости меня. Я была не права.
Это была ложь, но ложь во спасение. У Антонины Павловны в горле стоял ком. Она чувствовала себя тысячу раз правой, но лучше было отступить, чем проиграть битву.
Клавдия, казалось, не слышала её, как будто для неё существовал только Савва. Он сжал руки Клавдии в своих ладонях.
— Будь хорошей девочкой. Во-первых, на улице слишком холодно. Тебе нельзя выходить.
— А во-вторых?
— Во-вторых, никогда не совершай поступков, о которых можешь пожалеть.
Даже в том, что Савва убеждает Клавдию остаться, Антонина Павловна углядела его выгоду. В какое-то мгновение у неё мелькнула мысль, что было бы лучше, если бы Клавдия ушла. Тогда охотник за пропиской раскрыл бы свои истинные намерения. Чем раньше девочка узнает цену ухаживаниям и заверениям в любви, тем меньше боли будет потом. Но Антонина Павловна тотчас отмела эту мысль. Она не могла потерять Клюшку даже ненадолго.
Клавдия кивнула:
— Хорошо, раз ты так хочешь, я останусь.
Савва молча улыбнулся. Если бы она знала, как ему хочется увести её с собой. Но он не должен разрушать её мир. Его самого тяготил разрыв с отцом, хотя он не признавался в этом. Но в его случае выбора не было. Отец ни за что не позволил бы ему идти своим путём. Мать Клавдии тоже на свой лад пыталась сделать дочь счастливой, но она не такая жёсткая, как его отец. Даже извинилась. Конечно, Клавдия станет переживать из-за ссоры с матерью. В момент разрыва боль не замечается, она приходит потом. Клавдия была очень ранимой, и он хотел оградить её от боли.
Антонину Павловну передёрнуло от этой прощальной сцены. Надо признать, улыбка у этого прохиндея довольно обаятельная, и он умеет ею пользоваться. Не удивительно, что девочка потеряла голову.
Без Саввы дом сразу опустел и стал неуютным. Говорить с мамой было не о чем. Клавдия пошла к себе. Антонина Павловна остановила её.
— Клавушка, ты мне не поможешь убрать со стола? — попросила она, чтобы хоть за что-то зацепиться, найти общее занятие и не сидеть по разным комнатам.
В другой раз Клавдия без напоминания собрала бы со стола грязные тарелки, но сейчас помпезная сервировка вызывала у неё такую неприязнь, что она непокорно мотнула головой:
— Не я затевала этот королевский приём.
— Я хотела как лучше, — оправдывалась Антонина Павловна.
— Только не надо лжи! Ты хотела унизить Савву, поставить паренька из общаги на место. Знай, мол, сверчок свой шесток! Тебе это не удалось. Тебе не понять, что он в тысячу раз выше всего этого серебра-хрусталя.
Антонина Павловна едва не высказала, что она думает о бескорыстии парня, но вовремя взяла себя в руки. Девочка была на грани истерики. Она настолько увлечена, что не видит очевидного. Прямотой тут ничего не добьёшься.
Антонина Павловна с горечью произнесла:
— Как ты не поймёшь. Я просто хочу тебя уберечь.
— Я уже взрослая и могу отвечать за свои поступки, — отрезала Клавдия.
Слова дочери звучали, как эхо её собственных слов в те далёкие дни, когда она была без памяти влюблена в Илью и точно так же защищала его перед своей матерью. Всё возвращалось на круги своя. Она не сумела уберечь дочь, свою маленькую Клюшку. От бессилия, от невозможности что-либо сделать, у неё по щекам потекли слёзы.
— Девочка моя, когда-то я тоже думала, что вытянула счастливый билет. Вот так же с пеной у рта доказывала, какой Илья замечательный и необыкновенный. Знаешь, что он мне сказал, когда я забеременела? Что я могла нагулять тебя с кем угодно и он не собирается отвечать за всех. Хотя он прекрасно знал, что был у меня первым и единственным. Он меня не просто бросил, а вывалял в грязи.
