Синяя Рыба - Духовникова Евгения

— Что случилось? — спросила она, входя в просторную, ярко освещенную комнату, служившую гостиной и столовой одновременно. Но, увидев осколки разбитой тарелки на полу, виноватое лицо Кэтти и устало-возмущенное — Мелани, она осеклась и неловко закончила:

— Э-э-э… Может, вам помочь?

— Спасибо, все в порядке, — устало вздохнула Мелани и, достав из кармана пузырек с Эссенцией Гармонии, капнула одну каплю на осколки. В тот же миг они прилипли друг к другу, как намагниченные, собравшись в фарфоровое блюдо. Мелани подняла блюдо и поставила его на круглый деревянный стол, стоящий в центре комнаты.

— Вика, дорогая, пожалуйста, займи чем-нибудь мою сестру, — Мелани умоляюще взглянула на гостью. — Я одна управлюсь быстрее.

Вика обернулась на Кэтти. Маленькая проказница стояла, скромно опустив длинные ресницы, и накручивала на палец тоненькую косичку.

Играть с детьми она не умела. Не зная, с чего начать, девочка решительно взяла Кэтти за руку и отвела в сторону, перебирая в уме различные детские игры.

— Давай играть в прятки! — наконец, предложила она.

— В прятки? Это как? — Кэтти непонимающе хлопнула глазами.

— Ты прячешься, а я тебя ищу. Смотри. Я буду считать до ста, а ты должна успеть спрятаться. Если я тебя найду, я выиграла, а если нет — выиграла ты. Идет?

— Идет! — довольная, Кэтти торжествующе хихикнула, пулей сорвалась с места и исчезла в коридоре. Звук хлопнувшей двери сообщил о том, что она побежала на второй этаж.

— Ты гений! — восхищенно прошептала Мелани.

Оглядевшись, девочка с удивлением отметила, что в интерьере гостиной не было ничего острого: все углы сглажены, скруглены, будто бы нарочно, чтобы гость ненароком не поранился и не ушибся о какой-нибудь выступ. Это сразу выдавало мягкий, добродушный характер обитателей дома. Гостиная была обставлена гармонично и со вкусом: паркетный пол почти полностью закрывал пестрый ковер, на окнах висели зеленые шторы с бахромой, подвязанные толстыми плетеными шнурами с золотыми кистями, и белые тюлевые занавески. Вместо обоев стены были затянуты тканью теплых, солнечных оттенков с изображением сказочных птиц, растений и животных. На камине стоял подсвечник с зажженными свечами, круглая золотая шкатулка, инкрустированная крупными изумрудами, и очаровательная статуэтка из белого фарфора, изображавшая пастушка и пастушку, целующихся под яблоней. Повсюду — на невысоких столиках, тумбочках и этажерках лежали кружевные салфетки, сплетенные из нитей тоньше паутинки.

Вика остановилась напротив большого овального зеркала в бронзовой раме, и посмотрела на себя. Розовый пигмент, приобретенный ею во время самостоятельного знакомства с Эссенцией Гармонии, почти полностью исчез, только самый кончик носа и уши еще оставались слегка розоватыми. Стараясь ни за что не зацепиться, девочка прошла между столом и камином и присела на краешек мягкого дивана, обитого велюровой тканью нежно-кремового цвета с рисунком из букетов роз.

Мелани сосредоточенно нарезала зелень для салата. Вертя в руках пояс от халата, Вика решилась задать вопрос.

— Эти… мыльные пузыри. Они живые?

Мелани кивнула, не поворачивая головы.

— Такие странные. Они были повсюду, а потом исчезли… Откуда они берутся?

— Пузыри — это чистая энергия в тонкой оболочке из мыла и воды. Пузыри нарождаются из положительных эмоций живых существ: когда у тебя хорошее настроение, ты радуешься, смеешься — появляются Пузыри, стоит добавить лишь немного пены. В твоем мире их не бывает. Но здесь, в Абсолюте, все пропитано магией. Здесь Пузыри могут оживать. Но они недолговечны, потому что не могут сами усваивать энергию, а питаются только той, которая в них была заложена с самого начала. Как только запас ее заканчивается, Пузырь лопается. — Мелани усмехнулась и добавила, — Пузыри весьма горды и высокомерны. Они любят задирать нос, хотя почти ничего не знают — просто не успевают узнать за свою коротенькую жизнь.

— Там, в ванной, было тысячи пузырей, но заговорил со мной только один. Интересно… Почему одни оживают, а другие — нет?

— Все Пузыри изначально абсолютно одинаковы. Но у них, как и у любого существа, есть свобода, а значит, право выбора. Одни выбирают лететь, подчиняясь движению воздуха, туда, куда их несет, не утруждая себя сложными размышлениями. Им все равно, лопнут они или нет. Другие же — наоборот. Они начинают осознавать себя как существо, а не как предмет. И они не хотят лопаться. И если бы они могли впитывать энергию из окружающего пространства, то не лопнули бы вообще.

— Но почему все-таки, — не унималась Вика, — Одни пузыри не хотят лопаться а другие — нет? В чем причина, если они все одинаковые?

Мелани вздохнула и закатала рукава повыше.

— Это — одна из величайших тайн мироздания. Увы, но я не могу ответить на твой вопрос, Вика, потому что сама не знаю ответ.

Вика подошла к окошку и, отдернув тюлевую занавеску, посмотрела на улицу. Небо было уже не красным, а лилово-синим, и со всех сторон на него наползали черные грозовые тучи, не предвещавшие ничего доброго.

— Ох, не к добру это, — пробормотала Мелани.

— Сейчас начнется гроза, — отозвалась Вика. Она боялась грозы, но тщательно скрывала это, даже от самой себя. Однако надвигавшееся нечто было совсем не похоже на те грозы, которые Вика успела повидать в своей жизни.

— Однако, зрелище обещает быть незаурядным, — покачала головой Мелани. — Я не помню такой непогоды за всю свою жизнь. Происходит что-то странное.

— Ты вправду так считаешь?

— Это не просто буря, — взгляд Мелани вдруг стал серьезным, — Я чувствую ярость и желание мести. Произошло что-то плохое.

Вика напряженно слушала.

— Здесь, в Абсолюте, все живое, — объяснила Мелани. — Не только птицы и звери, но и облака, горы, реки. Если нарушить равновесие, то все придет в движение, и очень сложно будет восстановить баланс. Небо плачет, потому что ему больно.

— Но кто?..

— Я знаю только одного кандидата, — проговорила Мелани, — Черный орел по имени Эриус.

Вика вздрогнула, и сердце у нее упало.

— Э-эриус? — переспросила она, стараясь унять дрожь в голосе.

— Триста равноденствий назад, — начала Мелани свой рассказ, — Абсолют был совсем не таким, как сейчас. Мы не знали бед, мы не ведали, что такое боль и страдания. Мы жили в мире, и радовались солнечному свету, дождю и ветру — всему, что дарила нам природа.

Но потом что-то изменилось, что-то сдвинулось в нашем мире, а, значит, и во всех остальных мирах, потому что все они неразрывно связаны с Абсолютом. Прошел слух, будто Хрустальный Лотос ожил.

— А что такое Хрустальный Лотос? — переспросила Вика.

Мелани рассказала ей древнюю легенду, как когда-то Синяя Рыба рассказала ее Максиму. В конце она добавила:

— Конечно, это были всего лишь слухи, но я все же думаю, что в них могла быть и доля правды. Нет дыма без огня. А если Лотос проснулся, это многое меняет. Скорпиус становится сильнее. Думаю, у него наверняка есть план, как вернуть себе все, что он когда-то потерял. И я боюсь, именно это сейчас и происходит.

Вика судорожно вздохнула.

— Никто не знает, откуда взялся Эриус. Говорят, что он сам когда-то был человеком, и проник сюда из мира людей. Другого объяснения нет, но я не склонна в это верить: никогда еще фантому не удавалось проникнуть в Абсолют целиком, — Мелани посмотрела на Вику, и, встретив ее недоумевающий взгляд, остановилась на полуслове.

— Шерри принял меня за фантома, — вспомнила Вика.

— Фантомы — это ментальная сущность людей, которая у вас называется душой. Люди спят и видят сны, в которых попадают в удивительный мир, нашпигованный волшебством и тайнами, как рождественский гусь. Если человек верит в чудо, и у него достаточно сильная энергетика, во сне он может проникнуть в Абсолют. Но, когда он просыпается, то думает, что все это ему всего лишь приснилось.

Мелани добавила в салат зелень и принялась перемешивать его деревянной ложкой.

— Раньше фантомов было очень много. Они ошивались повсюду, прямо-таки кишмя кишели, и не мешали нам только потому, что общались в основном между собой. Но триста лет назад их число внезапно стало снижаться. Последнего фантома видели сто пятнадцать равноденствий назад, в Холмах. С тех пор фантомы больше не приходят. Возможно, это как-то связано со сдвигом миров, но, мне кажется, люди просто больше не хотят мечтать даже во сне. Это печально.