Геннадий Михасенко - Земленыр или каскад приключений

— Что угодно, господа?

Земленыр узнал его и даже, к счастью, вспомнил имя и тихо, но проникновенно сказал:

— Добрый вечер, Корк! Я Корбероз! Чш-ш! Все вопросы потом, а сейчас дай мне, пожалуйста, барбит!

— С собой у меня лишь тибрабы, — ответил слуга, пуча глаза и нерешительно позвенев мелочью в кармане.

— Годятся и тибрабы, — из-за спины Земленыра подал голос мальчишка.

— Нет, тибрабы не годятся! — возразил дед. — Мы же договорились: только целый, только новенький и только барбит! Наш договор нерушим! Слушай, Корк, у тебя, я знаю, есть сбережения! Вынеси один барбит, я его должен вот этому замечательному товарищу! — И Земленыр приобнял оборванца за плечи.

— Кто замечательный, этот тип? — опешенно воскликнул слуга, тотчас вооружаясь стоявшей неподалёку метлой. — Да это образина мне все глаза промозолила со стены нашего сада! Я устал гонять его! Разрази меня гром, если не далее, как вчера, я его огрел вот этой метлой! Оборванец чёртов! Вы гляньте ладом на его рожу, на его штаны, рубаху! Это же разбойник! Проходимец!

— Да, физиономия у него, смешно сказать, не конфетная, зато сколько в ней смелости и задора! Не правда ли? Да, штаны порваны, но их можно починить! Да, рубаха грязная, но её можно выстирать! Но где бы взять такую улыбку, если бы её не было! Нет, Корк, что ни говори, а он замечательный малый!

— Бандит! — настаивал слуга.

— Нет! Он так энергично и успешно привёл к финишу наше затяжное и опасное путешествие, что любо-дорого! И за это я пообещал ему новенький барбит!

— Господин, а господин, пусть барбит, но лучше тибрабами. Мне нужна мелочь — расплатиться с долгами. Все равно придётся разменивать, а вдруг меняла придерётся: откуда? где взял? Украл! Держите вора! И тут же пострадавший найдётся! Подымут шум, схватят, отлупят да ещё в кутузку посадят! Сами знаете, как обращаются с нашим братом! Так что лучше мелочью.

— Хорошо, мелочью! Слышишь, Корк? Он помнит о долгах, а ты его ругаешь! Тот большой человек, кто помнит и возвращает долги! Раскошеливайся, Корк!

Растерянный вконец слуга, и не узнавая Корбероза и не смея ослушаться его требований, неохотно извлёк из кармана всю мелочь и ещё неохотнее ссыпал её в руку Земленыра, а тот, не считая, пересыпал её в ладонь мальчишки, который тут же принялся считать монеты!

— Столько денег прощелыге! Ой-ой-ой! Глаза бы мои не смотрели! — продолжал скорбеть слуга.

— Успокойся, Корк! Я тебе верну с лихвой! Кстати, отныне он может в любое время дня и ночи стучаться в эту дверь…

— Я ему постучусь! — пригрозил слуга, тряся метлой.

— И рвать в саду все, что захочет.

— Я ему сорву!

— Может даже ночевать у нас, если у него нет другого пристанища!

— Я ему поночую!

— Господин, — сказал мальчишка, — тут больше барбита, что делать?

— Дай сюда! — воскликнул слуга.

— Нет-нет, оставь себе! — распорядился Земленыр. — Считай, что тебе повезло!

— Я отберу! И вдобавок дам по шее! — пригрозил слуга.

— Ты сперва догони меня, ржавый гвоздь! — весело крикнул мальчишка и, крутанув трещотку, понёсся бог весть куда.

— Стой! Молодой человек! Стой! — вдруг закричал Земленыр, размахивая руками, но мальчишка, решив, очевидно, что у него все же хотят забрать лишние тибрабы, припустил ещё пуще. — Удрал, сорванец! Какую непростительную ошибку я сделал! Непоправимую промашку — не узнал, как его зовут! — сокрушённо воскликнул старик, шлёпая себя руками по коленям.

— Эка непоправимость! — удивился слуга. — Этого пройдоху тут каждая собака знает как облупленного! Это же Нимб!

— Нимб! Замечательное имя!

— Самое разбойничье! У него и братец ещё есть — Лимб, тоже разбойник! Они на пару промышляют. Нимб, к примеру, забирается в сад, рвёт яблоки и кидает через стену, а там Лимб с мешком ловит. Или наоборот. Этак за ночь они могут целый сад обработать! Безобразники! — сердито заключил слуга.

— А что поделаешь — возраст такой, когда хочется дерзить и дерзать! Ему сколько? Лет одиннадцать, не больше. «ЧД минус два» — такую формулу мы придумали в детстве для себя, ожидая, что именно в этом возрасте с нами что-то случится! Да и ты, Корк, припомни себя в эти годы, ты что, сидел паинькой и говорил умные речи?

— Да нет, и я резвился напропалую! — с улыбкой согласился слуга.

— Вот именно! Кто в одиннадцать лет не пробует на ощупь и на зуб этот мир, в котором ему жить, тот вырастает получеловеком, безруким и беззубым, в аллегорическом смысле, конечно. Так что Нимб сейчас в самом соке возраста «ЧД минус два!» Великие дни.

— Жулик он! — не сдавался слуга.

— Ой, Корк, ты мне что-то не нравишься! Какой-то злой, подозрительный! — недовольно выговорил Земленыр.

— Вы мне тоже не нравитесь, господин неизвестный! — ответил слуга. — Пришли в чужой дом и командуете!

— Как в чужой? Я же сказал: я — Корбероз!

— Мало ли что вы сказали! Господа Корберозы пропали ещё вон когда! — И слуга неопределённо взмахнул метлой. Интересно, что при всех движениях руками, порой очень резких и широких, он не отжимал от боков локтей и не выпускал из-под мышек усов, так что казалось, что он ими, как вожжами, правит сам собой и вот-вот по-кучерскому закричит: «Но-о!» или «Тпру-у!..»

— Пропали, да не совсем, Корк! — уточнил Земленыр.

— И тут вы ошибаетесь, господин, я не Корк, а Крок!

— Ну Крок! Какая разница?

— Большая! Корк был мой батюшка, царствие ему небесное, а я — Крок! Господ Корберозов я помню вот такусенькими, когда и сам был мальцом, игрывал, бывало, с ними.

— А! Так ты сынишка старого Корка? — воскликнул Земленыр. — Как же! Помню-помню! У него был сын, шустрячок такой! Верно, мы, я и брат, игрывали с ним! Только у него ещё не было таких усов, — пошутил Земленыр и рассмеялся, надеясь рассеять последние сомнения слуги. — Из-за них-то я тебя и спутал с твоим отцом. У него были такие же усы, и он так же носил их под мышкой! Значит, ты Крок! Сверстник! Друг детства! — Земленыр кинулся к слуге и крепко обнял его вместе с метлой. — Приветствую тебя, дружище! Я так рад! Столько лет прошло! Невероятно! И вот я дома!

— Если вы Корбероз, то который? — не сдавался слуга, высвобождаясь из объятий. — Ведь один из них волей матушки — фьють-фьють! — И Крок потыкал метлой в небо. — А другой, опять же волей матушки, — бульк-бульк! — И он постучал ручкой по земле. — Который же вы?

— Я вот который! — сказал Земленыр, оглянулся на освещённый фонарём подъезд и, убедившись, что нигде никого нет, нырнул и вынырнул у ног слуги.

У бедного Крока подломились коленки, он пошатнулся, охнул и рухнул бы наземь, не подхвати его Земленыр.

— Спокойно, Крок, спокойно! Теперь ты веришь?

— Так это вы, Лопушок Корбероз!

— Да-да, Крок, я! Именно Лопушок! Наконец-то слышу своё истинное имя! Лопушок! Так просто и так мило! Какже я забыл его! Годы!

— Да-да, годы! Были все юнцы-юнцы и вдруг — старики! А ну, Лопушок, дай-ка и я тебя обниму! — И Крок, выпустив из-под мышек усы, но не выпустив метлы, так стиснул своего господина, что тот крякнул. — А знаете ли вы, Лопушок, что я чуть не оказался на вашем месте, то есть чуть не стал земленыром?.. Когда ваша матушка изготовила эту мазь, она просила позволения у моего батюшки испытать на мне зелье, но мой старик оперся — нет и все! Вот тогда-то и пришёл ваш черед! А будь мой батюшка посговорчивей, нырял бы я сейчас неизвестно где и неизвестно во что.

— Очень интересно! А я, Крок, не жалею, что жизнь моя так круто повернулась. Дело не в самих поворотах, а в том, как ими распорядиться! Вот я вернулся — значит, не так плохо распорядился! И братца еще вернем, дай срок! Как его? Кошупол!

— Верно, Кошупол! Ой, извините! — спохватился вдруг слуга, отвернулся, отработанным движением кистей захлестнул усы под мышки и лишь после этого повернулся опять, с несколько устыженным выражением морщинистого лица, словно распущенные усы почитались такой же неприличной оплошностью, как не застёгнутые штаны или рубашка наизнанку. — Ну и постарели же вы, Лопушок! Мне приятнее звать вас именно так, по-мальчишески.

— Пожалуйста, Крок! Какой разговор!

— Спасибо! Вот теперь окончательно узнаю вас! Господа Корберозы были всегда добры к нам! Ой, а это кто? — воскликнул вдруг слуга, хотевший закрыть калитку и заметивший Любу и Васю, сиротливо прижавшихся к воротам и не смевших шагнуть во двор, где и Земленыр еще не чувствовал себя хозяином. — Тоже, небось, друзья?

— Тоже! — улыбаясь ответил Земленыр.

— И тоже, небось, замечательные?

— Выше! Это превосходные друзья!

— Им, небось, тоже по барбиту выложить?

— Больше!.. Прошу вас, ребята! — Он ввёл их во двор. — Приветствую вас в своём имении. — И опять обратился к слуге: — Больше, Крок! Им я отдам все своё богатство, если они возьмут и если ты сберёг его!