Олег Верещагин - Ох уж, эти детки!
— О, это можно обсудить! — загорелся Макс. — До конца лета еще два месяца…
А Федька подумал, что они еще и с этой историей не развязались… но вслух сказал:
— Я в доле… А Юрка спит между прочим.
— Я не сплю, — откликнулся Юрка… но он, конечно, спал, и ему снились костер, и стрелец Кузьма, веселый и оживленный, который молча с улыбкой уходил куда-то в свет, где его встречали суровые, но тоже улыбающиеся ему и ребятам у костра бородатые мужчины… а Федька пел:
Когда ты вернешься — все будет иначе,И нам бы узнать друг друга…
— а Саша отвечала ему:
Когда ты вернешься — а я не женаИ даже не подруга…
— и их голоса сплетались:
Когда ты вернешься, вернешьсяВ наш городобетованный,Когда ты вернешься —Такой невозможный и такойжеланный…
…Федька проснулся в полночь и увидел Полярную. Не шевелясь, он одними губами спросил:
— Мы все сделали правильно?
Наверное, это набежало на звезду незаметное облачко. Конечно же. Но Федька мог поклясться, что ему подмигнул Отец Битв.(1.)
1. Одно из прозвищ бога Одина.
* * *Четыре человека в обносках и разбитых ботинках, обросшие и грязные, тащились по утренней опушке мимо болот. Издевательски орали лягушки. Радостно выли комариные полчища.
— Тише! — прохрипел Большой Ха. — Тише! Вертолет!
Все четверо задрали головы и — о чудо! — из-за верхушек деревьев выскользнул, снизился и пошел на второй круг, покачиваясь прозрачными крыльями, мотоплан. Видна была сидящая на втором месте фигурка пилота.
Внизу разразилась буря. Потерявшая человеческий вид четверка прыгала, орала и только что не взметывалась на деревья. Мотоплан заложил третий вираж; видно было, как пилот, нагнувшись, что-то выпустил из руки — и маленький предмет, виляя белым хвостиком, полетел к земле и шлепнулся в траву у самых ног страдальцев. Мотоплан качнул крыльями — и ушел за деревья.
Коршуном — слегка исхудавшим, но быстрым — бросившийся на добычу Большой Ха поднял трясущимися грязными руками гайку, в которую был вдет листок из блокнота с поспешными карандашными строчками.
— Не бойтесь, — прочитал Большой Ха и сглотнул. Ожившие телохранители перемигнулись и затолкались локтями. — Не бойтесь, — повторил Большой Ха, — я никому не скажу, что вас видел…
…Длинный тоскливый вой некормленной собаки Баскервиллей пролетел над болотом.
Ему радостно откликнулись лягушки и комары.
* * *В вагоне поезда кроме ребят сидел еще дремлющий молодой парень в дорогом прикиде, но в забрызганных грязью кроссовках.
Эйфория спала. Вполголоса все четверо советовались, что делать дальше. Лихие партизаны возвращались в печальное "правовое поле" — и не было сомнений, что Большой Ха туда рано или поздно вернется — и тогда… Тогда следовало ожидать самых разных неприятностей. Три рюкзака с ценностями, стоявшие у ног, не очень успокаивали.
Постепенно начатый еще на станции спор перерос в полноголосый разговор, этого никто не заметил — и все четверо удивились, услышав голос их попутчика:
— Вы простите, ребята, но так получилось, что я все слышал… — все четверо повернулись в его сторону. У парня были веселые и внимательные серые глаза и хорошая улыбка, но Саша агрессивно спросила:
— Ну и что?
— Это правда? — вопросом ответил парень.
Четверка переглянулась. Макс поднял бровь. Федька кивнул, и Макс толчком ноги открыл один из рюкзаков. Парень чуть нагнулся. Федька следил за его лицом и не обнаружил на нем жадного азарта — только вспыхнувшее восхищение и легкую зависть.
— Еще вопросы? — уточнила Саша.
— Это не очень хорошая история, — заметил парень, выпрямляясь. — Скажите… а не могу ли я вам помочь?
Они переглянулись снова. И Саша уже без агрессии спросила:
— Чем? Разве вы сын губернатора? Или тайный полномочный представитель Президента?
Парень засмеялся:
— Нет. Но, может быть, я даже лучше… — он достал из кармана пластиковую карточку удостоверения: — Вот. Разрешите представиться: Олег Петрович Горяев, журналист и ведущий программы "Родина моя" на канале "ОблТВ-Центр".
Программу "Родина моя" все знали, хотя никто ее не смотрел — старшие часто хвалили ее за «правильность». Федька, помедлив, неуверенно спросил:
— Ну а… чем помочь-то вы можете?
— А вот, — журналист ногой выдвинул из-под скамьи легкую сумку и достал камеру. — Кто-нибудь из вас расскажет сюда все… — он помедлил, тоже поправился, — …что сочтет нужным. И я даю вам слово, что через два дня эту историю услышать все жители области.
Без преувеличения разинув рты, четверка смотрела на молодого журналиста. Федька с неожиданно робостью спросил:
— А…а это правда?
— Правда, — кивнул Горяев. — Нет, вы не думайте, я не герой, не борец со злом и не альтруист. Я просто хочу сделать сюжет, а это — отличный сюжет, уверяю вас.
— А Большой Ха… — начал Макс. Горяев поморщился:
— Ерунда. Больше всего такие люди боятся даже маленькой огласки… Ну так как?
Трое мальчишек и девчонка коротко посовещались. Саша, передвинувшись на край скамьи, слегка напряженно сказала:
— Я согласна. Куда говорить?
— Сюда, просто смотри и говори, когда я скажу "ноль", — Горяев сел удобнее и поднял камеру: — Три… два… один… ноль!
Секунду Саша молчала. Потом провела рукой по волосам и неожиданно ясно, без запинок, заговорила:
— Эта история началась летом 1612 года…
* * *— Мужчина, вы зайца не видели?
Дежурный по переезду, мирно дремавший у открытой двери будки, вскинулся и решил, что видит сон. Перед ним стояли четыре леших. Трое — здоровенных и унылых — находились в ступоре и смотрели в будку, где на электроплитке варились сосиски. Четвертый — пониже и потолще — смотрел прямо в лицо дежурному и с улыбкой тихо помешанного продолжал спрашивать:
— Вы зайца не видели, мужчина? Такой большой… жирный… сюда побе… — и осекся, уставившись куда-то в направлении сосисок… но не на них. Осмелившись повернуть голову, дежурный увидел на экране маленького переносного телевизора девчонку. Глядя в глаза зрителям, она отрывисто и четко говорила:
— …вот так это было. Мы не хотели, чтобы эти ценности, собранные людьми для защиты родной земли, пошли на банкеты и презентации для жулья. Мы не хотели, чтобы эти вещи… — камера показала монеты, крестики, серьги, еще что-то, — осели в чьих-то жадных коллекциях. Мы хотели… хотим, чтобы они принесли пользу Родине, пусть и через века. Это — для всех, а не для одного или кучки… Но мы не знаем, как нам быть дальше. Вот и все.
Лицо девчонки исчезло. В студии передачи "Родина моя" известный ведущий Олег Горяев говорил, облокотясь на стол:
— Да, вот и все… Впрочем — не все, нет. И, может быть, как раз и в этот момент Федор Гриднев, Саша Климова, Макс Ковалык, Юра Сусанин и их друзья, все, кто им помогал, доказывают пособникам преступников и бандитов свою НЕВИНОВНОСТЬ. Нам еще предстоит это выяснить…
Тонкий вой заставил дежурного подскочить. Выл упитанный леший — выл в голос, потрясая кулаками над головой, и в этом вое прорезались членораздельные слова:
— Упустил! Упустил!
— Зайца? — тупо спросил дежурный.
ГЛАВА 11
Все дело в том, что я — Бэтмен
Большой Ха тихо покинул Изжевино через два дня после своего возвращения.
Нет, поймите правильно! Он вовсе не хотел покидать Изжевино ТИХО. НИКАК он его покидать не хотел! Но… произошли сразу несколько не связанных друг с другом событий, которые вынудили его это сделать.
Во-первых, Большого Ха не принял мэр. Не открыто не принял, что вы просто сообщили, что мэр в еловой поездке, а ключи от дачи, когда она освободится, следует сдать сторожу поселка… и хорошо бы поскорее, на носу день рождения двоюродного брата тещи… Это не слишком обескуражило воспрянувшего духом в относительной цивилизации "надежду русского бизнеса", и он тут же отправился на встречу со следователем, уже помогавшим ему во время задержания ЮКов. И вот уже события развернулись совсем непонятно.
Следователь молча и хмуро выслушал обтекаемые просьбы «посодействовать», "войти в положение" и обещания "не оставить благодарностью". Потом вдруг сказал, не поднимая глаз от исцарапанной поверхности стола:
— Ничего я не буду делать для вас.
— Что? — Большому Ха показалось вдруг: он ослышался! — Простите?..
— Не прощу, — следователь поднял голову, и Большой Ха увидел вдруг, что он совсем еще молод. — Вот такой, как вы, у меня в детстве… — он не договорил и только добавил: — Убирайтесь, вы!
Большой Ха ушел. Он не собирался ссориться с властью, даже с такой мелкой. А мы так никогда и не узнаем, что там случилось в детстве следователя и почему он вдруг это вспомнил. Больше того, уверяю вас, он не стал немедленно порядочным человеком, не раскаялся и не вернул всех тех взяток, что успел нахватать за недолгий срок своей работы — уже через полчаса в том же самом кабинете он орал на задержанного деревенского мужика и лупил по столу короткой дубинкой…
