Тимур и его «коммандос» - Верещагин Олег Николаевич
Сперва Даниле показалось, что лестница просто забита народом. Потом он понял, что тут около дюжины педагогов, разделившихся на две группки, Тимур и десятка два хортовцев, оккупировавших перила лестницы. Тимур помалкивал, лицо у него было равнодушное, хотя именно к нему почти в крик обращался Матвийчук:
— Вашим безумным идейкам, молодой человек, не место в стенах школы! Занимайтесь ими в своём фашистском бедламе, а не здесь!
— Станислав Викторович, Станислав Викторович… — укоризненно вмешался Анатолий Борисович Кныш, директор школы. — Зачем вы так, как можно так остро реагировать… Это же необходимая вещь, НВП вводится в школьный план, а кадетские классы — вы же знаете, как велик интерес у подростков к профессиям, которые там будут осваиваться…
— Их, — палец Матвийчука упёрся в Тимура, — фашиствующая организация подмяла под себя всю школу! Уже подмяла! Вы же хотите напрямую допустить руководителя этих ЭсЭсовцев в стены ШКОЛЫ! — он патетически повысил голос. — К ДЕТЯМ, Анатолий Борисович!
— Ну какие фашисты, — с усталой безнадёжностью ответил директор, — какие фашисты… Обычно военно-спортивный клуб, вы же знаете…
— Вот именно! — саркастически скривился Матвийчук. — Военно-спортивный! В наше-то время! И с кем же они готовятся воевать?!
— А что, разве не с кем? — спросил Данила, останавливаясь внизу лестницы.
На него посмотрели все сразу. Хортовцы, и до того не слишком подавленные (похоже было, что они смотрят спектакль), заулыбались. Матвийчук нервно водрузил на нос очки:
— Кто вы, молодой человек? — осведомился он. Директор, благожелательно глядя на Данилу, который неспешно начал подниматься по ступенькам, пояснил:
— Это Данила Серёгин, он будет учиться в 10 "Г". Он внук…
— …Александра Даниловича, — добавил Данила и улыбнулся всем: — Здравствуйте.
75.
— Вот как, — Матвийчук прищурился. — И вы, я вижу, успели вступить в этот… к-клуб?
— Простите, Станислав Викторович, — чуть поклонился Данила, чувствуя, как в нём начинает закипать веселье, — вы не ответили на мой вопрос. Почему ребят не следует учить воевать?
— Да потому, что это ведёт к повышению уровня агрессивности, — снисходительно ответил учитель. Данила опёрся спиной на перила, поставил ногу за ногу и поднял бровь:
— Да? Большинство малолетних преступников постигли науку агрессивности самоучками Как раз потому, что им нечем было заняться. Нечто подобное я наблюдал в вашем городе, когда только приехал. Мне помогли защитить себя именно ребята из клуба. Кстати, я как-то не заметил, чтобы вы были очень озабочены тем, что часть учеников школы покупала наркотики у приезжих дилеров. Или это — часть гуманного воспитания в духе терпимости, основанного на самовыражении и свободе воли?
Тимур вдруг засмеялся — резко и презрительно. Матвийчук покраснел:
— Вы — дети, подростки! Как можно приучать вас к мысли, что проблемы следует решать при помощи грубой силы?! Любой конфликт имеет решение на основе консенсуса сторон…
— Станислав Викторович, — очень вежливо сказал, — тут не дискуссионный клуб, но я готов выслушать от вас хотя бы конспективное решение проблемы в Чечне или Македонии — МИРНЫМ путём. Пожалуйста.
Матвийчук посмотрел вокруг, словно ожидая поддержки. Но молчали даже его единомышленники. Данила ловил на себе откровенно заинтересованные взгляды учителей, оценивающих эрудицию и безупречный строй речи вежливого "новичка".
— Договорённость… — Матвийчук кашлянул. — Мирное решение вопроса… — он кашлянул снова. Данила благосклонно кивал, словно это он был учителем и выслушивал интересный и живой, но заведомо неправильный рассказ ученика. — Сотрудничество…
— Угу, — Данила кивнул. — Угу… То есть, вы не знаете, как решать проблемы — ну, например, если на Россию нападут враги. Что этого не может быть — это ерунда, может, и мы это не раз все видели. Итак, у вас, Станислав Викторович, даже подобия решения нет, есть только общие слова. А у нас есть. А у нас есть решение. Если мы будем сильными — никто не осмелиться напасть. За словами, которые вы твердите, как заклинания, не стоит никакого смысла. Договорённость, мир, сотрудничество — с кем? Те, кто облизывается на наши границы, таких слов вообще не знают. Мне ещё нет пятнадцати, и я не хочу оказаться в заложниках у обкуренного террориста или под защитой "миротворца" — я хочу уметь защитить себя, маму, сестру САМ. Мы, славяне — славяне, Станислав Викторович, СЛАВНЫЕ, если вам это что-то говорит, а не сборище болтунов и трусов, готовое покупать себе месяц мира ценой унижения. Мы хотим гордиться своей страной и быть готовыми сражаться за неё — так же отважно, как наши деды, только более умело. Что вы можете иметь против этого?
— Поймите же, это квасной патриотизм! — воздел руки Станислав Викторович.
— Квасной патриотизм —
76.
Тобой не раз меня пугали.
Да, ещё со школы…
Всё это так.
Но настоящий русский квас
По-моему —
Вкуснее пепси-колы, — улыбаясь, прочёл Данила. Грянул хохот и аплодисменты мальчишек.
… - Ты хорошо говорил, — Тимур положил ладонь на плечо Даниле. Они стояли около памятника погибшим выпускникам. — Но теперь у тебя будут неприятности. Причем того рода, с которыми трудно справляться.
— От Матвийчука? — уточнил Данила и зевнул. — Я не боюсь. Что он может-то? А что вы теперь будете вести НВП и курировать кадетов — это здорово!
— Я тоже доволен, — согласился Тимур. И добавил: — У Матвийчука мелкая душонка и огромные амбиции. Поэтому он способен на пакости.
— За мной правда. И клуб, — уверенно ответил Данила.
… - Мой сын — народный трибун, — Светлана Александровна поставила перед Данилой тарелку супа. — Ешь. Мне рассказали, что сегодня было в школе.
— Ты со мной не согласна? — осведомился Данила.
— Разве это так уж важно для тебя? — грустно спросила женщина, разглядывая своего сына, прочно сидевшего за столом. Её вдруг испугала мысль, что мальчик, которого она вырастила, сейчас подтвердит — да, не важно.
— Что ты, мам! — Данила задержал ложку. — Как раз важно!
— Тогда успокойся и ешь. Согласна. Именно поэтому статью о вашем клубе буду писать сама.
— Ма-а… — Данила положил ложку на стол, опёрся подбородком на руки. — А кто Матвийчук? Дурак? Трус? Или настоящий предатель?
— Ему просто трудно понять ваши увлечения. Он, наверное, искренне считает, что детство должно быть ничем не омраченным и счастливым… — задумчиво ответила Светлана Александровна. Данила удивился:
— А разве это не так?
— Не так, — строго сказала женщина. — Даже ещё не взрослый человек должен уметь сочувствовать другим — даже тем, кого не знает. Должен знать, что такое беспокойство, ответственность, тяжёлые мысли по ночам — иначе из него вырастет пустышка.
— Значит, он серьёзно думает, что пожар тушат бензином? — снова спросил Данила. Светлана Александровна вздохнула:
— Я не знаю, что он думает. Я и в лицо-то его увидела впервые сегодня, когда он пришёл в редакцию.
— В редакцию?! — у Данилы даже рот приоткрылся. — Зачем?!
— Он хотел, чтобы я запретила тебе посещать "Хорт", — Светлана Александровна задумалась и неуверенно сказала: — Данила, этот Станислав Викторович… ты, может быть, слышал от своих друзей… он… ну, не со странностями? Как бы тебе…
— Я понимаю, — Данила почесал нос в смущении. — Я ничего не слышал.
— Будь осторожнее, — вздохнула Светлана Александровна. — Тебе у него
77.
учиться. И ты просто не знаешь, сколько есть возможностей испортить жизнь честному человеку.
— А я — честный человек? — серьёзно спросил Данила.
— Ты знаешь… — Светлана Александровна с удивлением посмотрела на сына, словно его впервые увидела, и закончила: — По-моему — да.
— Ладно, — улыбнулся Данила. — Ма, я поем и поеду к Кларе, я же к ней ещё не заходил…
— Во сколько тебя ждать? — уточнила Светлана Александровна. — Хотя бы приблизительно?
