Янка Мавр - Повести и рассказы
Но это еще не все. Был еще соблазн продержаться на одной ножке. Эта штука — куда сложнее. Тут уж не только нельзя снимать ног с подоконника, но нужно держаться за него и руками. Однако Толя надеялся, что когда-нибудь, пусть хоть лет через десять или сорок, он сумеет продержаться несколько секунд не только без рук, но даже и без ног.
Но стул, как видно, совсем не собирался участвовать в мировых рекордах. Он жалобно скрипел, а сиденье весьма выразительно стремилось отстать от задних ножек. Два винтика, что соединяли их, совсем расхлябались: один высунул голову из дырочки, а другой уже собрался совсем выскочить.
Но Толя на все это не обращал внимания. В коридоре хлопнули двери и послышались медленные и какие-то неровные шаги. В комнату вошла сестра Нина.
Подошла, прихрамывая, к дивану и опустилась на него со слезами на глазах.
— Что случилось? — с тревогой спросила мать.
— Не могу больше! — простонала Нина и начала расшнуровывать ботинок.
— Что такое?
— Гвоздь всю ногу исколол. Вчера еще кое-как терпела, а сегодня — не могу.
Нина сняла ботинок, потом чулок.
Мать взглянула на ногу: подошва сбоку до крови была расцарапана гвоздем.
— Что ж ты молчала?
— Это как-то не сразу… Сначала я не обращала внимания.
— Помой, возьми да завяжи… И чулок совсем новый. порвался, вздохнула мать.
Она взяла ботинок, просунула руку, долго щупала.
— Ничего нет!
— Он тут, сбоку, — показала Нина.
Пощупала мать в том месте — и пожала плечами.
— Да нет тут никакого гвоздя!
— Дай я, — сказала тогда Нина. Она уверенно взял ботинок, пощупала, поискала — и удивленно опустил руки.
Нет гвоздя — и все тут!
— Толик! — обратилась мать к сыну. — Посмотри, что тут такое: гвоздь изранил всю ногу, а найти его никак не можем.
— Тоже мне проблема! — пренебрежительно сказа Толя, раскачиваясь на своем стуле.
— Да ты подойди, погляди сам.
Толя неохотно расстался со своим стулом и, насмешливо улыбаясь, подошел к дивану. Взял ботинок, засунул руку, долго возился…
Насмешка исчезла с его лица.
— Ну, что? — Теперь уже Нина говорила насмешливо.
— Подожди, тут что-то не то, — растерянно буркнул Толя. — Покажи ногу.
Осмотрел: нога действительно поцарапана гвоздем. Тогда Толя приложил подошву ботинка к подошве ноги, чтобы точно узнать место, где должен был быть гвоздь.
— Смотри ты, какой хитрый! — заметила мать, довольная смекалкой сына.
Но Нина вдруг отдернула ногу и покатилась со смеху.
— Чего тебя разбирает? — сердито крикнул Толя. Держи ногу!
— Да так же выходит наоборот! — сквозь смех проговорила Нина.
— И правда, наоборот выходит! — засмеялась и мать, обрадованная сообразительностью дочери.
— Ничего смешного тут нет, — сурово произнес Толя. — Я и сам это знаю. Я только сначала захотел примерить так. А теперь попробуем иначе.
Он поставил ботинок рядом с ногой подошвой вниз. Потом усердно начал ощупывать стельку и наконец победно воскликнул:
— Есть!
— Где? Покажи! — заинтересовались мать и Нина. — Как же он мог до крови натереть, если его самого так трудно нащупать?
К Толе сразу же вернулось чувство собственного достоинства. С важным и авторитетным видом он объяснил:
— Стелька с краю оторвалась и загнулась, как пружина, и гвоздь высовывается только тогда, когда сильно надавишь. А вы надавить не догадались.
Попробовала мать, потом Нина — действительно, так оно и есть.
— Надо бы как-нибудь поправить, загнуть гвоздь, что ли, — проговорила мать. — Может ты, Толик, попробуешь?
— Сапожному делу я не учился, — пренебрежительно ответил Толя.
— Неужели это такая хитрая штука — гвоздь загнуть.
— Смотря где и какой. С молотком до этого гвоздя не доберешься, не пристукнешь его. А у сапожника и рашпиль есть и всякие там приспособления.
Подумала мать и увидела, что и в самом деле одним молотком ничего тут не сделаешь. Сидит гвоздь где-то далеко и глубоко — как по нему стукнешь?
— Придется отнести к сапожнику, — вздохнула она. — Возьми, Толя, занеси.
— А что, она сама не может? — огрызнулся тот. — Все я да я!
— Так у нее же, видишь, какое дело…
— А разве она ляжет в постель и не будет ходить? У нее ведь есть старые ботинки!
— Ну, ладно, ладно, я сама отнесу! — вмешалась Нина. — Как-нибудь без него обойдусь!
— Тем лучше, — согласилась мать. — Пока отец придет обедать, ты и вернешься.
Нина собралась и пошла.
А Толя вернулся на свое место и снова взялся за чтение, вернее сказать, за упражнение на ножках стула.
… Нина вышла на улицу, прошла один квартал и остановилась у двери, над которой была вывеска: «Обувная мастерская союза кожевников».
Вошла, сунулась было со своим ботинком, но ей сказали:
— Мы шьем только новую обувь, а в ремонт не берем. Для этого есть специальные мастерские, ремонтные.
Вышла Нина и не знает, куда идти. Хотела вернуться назад, спросить, но не осмелилась. Постояла, подумала и медленно побрела по улице, рассматривая вывески.
Прошла одну улицу, вторую — нет ремонтной мастерской да и только! Начала приглядываться, у кого бы это спросить, и все никак не могла осмелиться: тот слишком важный и серьезный, этот чем-то озабочен, у того вид очень строгий. А когда, наконец, обратилась к одной доброй женщине, та ласково ответила:
— Не знаю, детка!
Долго бродила Нина, пока набрела наконец на ремонтную мастерскую.
Работало там много мастеров, но еще больше был заказчиков. То ли мастерских не хватало в городе, или день такой попался, но целая очередь выстроилась к тому мастеру, который принимал заказы.
Пришлось и Нине стать в очередь. Стоит и чуть не умирает с голоду. Уже придя из школы, она захотела есть, а теперь вон сколько времени прошло и неизвестно еще сколько пройдет. А дома, наверно, уже обедают…
Но и дома дело с обедом усложнилось. Отец, придя домой, как всегда спешил. Вечно у него какие-то там балансы, отчеты, сметы.
Толя соскочил со стула, поставил его к обеденному столу, а потом уже показал отцу свой табель.
Не видел бедняга, что тот юркий винтик, который давно собирался выскочить, воспользовался случаем и вывалился на пол. И второй уже вылез наполовину…
Отец просмотрел табели, погладил бороду и, довольный, проговорил:
— Тянитесь, тянитесь, детки! А где Нина?
— Понесла ботинок в ремонт. Сейчас придет.
— Ну, мать, давай быстрей обедать, я спешу!
Бодрый, довольный, подошел он к столу и грузно опустился на стул. И вот тут произошло такое, чего тот никогда в жизни не забудет. Стул скрипнул, начал разъезжаться — и отец полетел на пол!
Солидный уважаемый отец, с бородой и с усами, такой важный и серьезный — полетел вверх тормашками будто мальчишка какой, как-то смешно взмахнул руками, а ногу задрал так высоко, что зацепил тарелку, и, наконец, грохнулся на пол, как слон, даже весь дом вздрогнул.
Мать закричала не своим голосом. Толя побледнел, и словно прирос к полу. Перед глазами у него поплыли круги.
Отец медленно поднялся и уставился на Толю грозным взглядом. Толе показалось, что настала долгая, тихая, жуткая ночь.
— Твоя работа? — послышался, наконец, сдавленный голос, и рука отца сжала спинку искалеченного стула. Толя вобрал голову в плечи. Мать бросилась к отцу. Тот все глядел на Толю, тяжело дыша. Потом, растягивая слова, проговорил:
— Сейчас же отнеси стул в мастерскую и не возвращайся назад, пока он не будет исправлен. Марш!
Толя с облегчением вздохнул, радуясь, что вся эта история окончилась так счастливо для него. В один миг накинул куртку, схватил стул и выскочил из комнаты.
… А Нина в это время подошла уже к мастеру и подала ему ботинок.
— Гвоздь надо поправить, колется, — сказала она. Мастер взял ботинок, взглянул на него одним глазом и начал писать квитанцию, сказав:
— Придешь через четыре дня. Нина стала жалобно просить:
— Тут только один гвоздь загнуть… Пожалуйста, сделайте сейчас… Я всю ногу покалечила.
— Видишь, сколько обуви нанесли? — хмуро ответил мастер. — Всем сразу не сделаешь, надо по очереди.
— Мне не в чем ходить, а работы тут пустяк… Я подожду, — просила Нина.
— И небольшую работу всем сразу не сделаешь, — сказал мастер и занялся следующим заказчиком.
Нина отошла в сторону. Четыре дня!.. Неужели он не согласится починить сейчас? Нет, лучше дождаться, пока все люди выйдут, и тогда она снова попросит.
Полчаса, что ждала Нина, показались ей целой вечностью. Наконец все разошлись, и она снова подошла к мастеру.
— Ты еще здесь? — удивился тот.
— Дяденька, пожалуйста, сделайте сейчас. Ну что вам стоит? — просила она, чуть не плача.
