Лев Белов - Ыых покидает пещеру
Эу захоронили рядом с Гуа, и Ыых, присутствовавший на этом обряде, обронил несколько слов, из чего можно было понять, что он сожалеет о смерти своего брата, который проявил себя как отважный охотник, хотя и имел слабость зариться на чужие куски мяса.
Но почему же сейчас так изменился Ыых? Что заставило его столь быстро превратиться из грозного повелителя племени Каа муу в этого сгорбленного и слабого охотника?
Кшуа решил, что все станет ясным, когда они вернутся в пещеру.
Вовка и Галка тоже надеялись на это.
Кшуа первым заметил дымок костра, разложенного кем-то из людей племени Каа муу, и ткнул Вовку под ребро. Мальчик проследил за направлением взгляда дикаря. Увидев голубоватую дымку над ущельем, в которое они собирались спуститься, мальчик притронулся к локтю Галки.
— Догадываешься? — тихо спросил он.
— Конечно. Они думают, что сейчас им принесут тушу пещерного медведя или парочку козлов.
— А если это приготовления к казни?
— Кого? — похолодела Сверчкова.
— Откуда я знаю?
Несколько десятков шагов ребята прошли молча, следя только за тем, чтобы не оступиться и не рухнуть в пропасть, зияющую внизу с жутким гостеприимством. Когда же тропа стала шире, а спуск менее крут, девочка посмотрела на Кшуа и, содрогнувшись при одной мысли о том, что за сцену предстоит увидеть на стоянке, сказала:
— Неужели кого-нибудь… — Ей было страшно даже произнести это слово, и она умолкла.
— Свободно! — кивнул головой мальчик. — Ты же заметила, как все угрюмы. Значит, ничего веселого не предвидится.
К горлу девочки подкатил противный колючий ком и она собиралась уже заплакать, но ее внимание отвлек голос Уау, который простер вытянутые растопыренные пальцы в сторону показавшейся вдалеке пещеры.
— Каа муу! — закричал он и злорадно оглянулся на них.
Глава тридцать пятая
РИСУЮЩАЯ КАРТИНУ СУДА БЕЗ ПРОТОКОЛА
То, что произошло вслед за возвращением неандертальцев на свою стоянку, так потрясло Вовку и особенно Галку, что они еще долгое время спустя не могли твердо ответить на один вопрос: это действительно было или им только показалось?
С одной стороны, перебирая в памяти случившееся, ребята готовы были дать на отсечение все четыре уха, что сами, своими собственными глазами, видели, как перед женщинами, детьми и стариками выступал Уау, с гневом обличавший Вожака во множестве преступлений, о которых раньше никто и не помышлял заикнуться.
С другой стороны, после отрывистой, страстной речи Уау события приняли такой оборот, что уже гораздо позже казались самим ребятам фантастическими.
Началось с того, что Уау громогласно объявил о воскрешении Кшуа, который погиб на глазах у охотников от лапы громадного муу. Женщины и старики подходили к Кшуа и ощупывали его своими руками, не доверяя глазам.
Освоившись с этой ролью, Кшуа охотно позволял прикасаться к себе. И только один раз, когда кто-то из троих ребятишек попытался притронуться к его колену, он дал такого пинка, что тот покатился кубарем и, может быть, скрылся бы с глаз, если бы один из дикарей не приостановил его ногой.
Вовка, заметивший эту сценку, сразу догадался, что перед ним тот самый мальчуган, который не так давно уже совершил подобное путешествие по его, Вовкиной.
По всему было видно, что мальчуган обладал таким запасом любопытства, которого могло ему хватить на длину пути, равную экватору.
Когда церемония осмотра Кшуа была завершена, Уау подозвал к себе стоявшую невдалеке растрепанную маленькую старуху. Это была та самая «бабушка», которую Вовка приметил в первые же дни жизни среди неандертальцев. Галка сразу увидела, что на набедренной повязке старой дикарки висит косточка, напоминающая большой коренной зуб. Старуха медленно подошла к Уау и стала глядеть на него своими тусклыми безразличными глазами. Однако взгляд ее оживился, едва Уау в немногих словах объяснил ей что-то, кивая на Сверчкову.
Старуха, как показалось Вовке, грозно посмотрела на девочку и сделала резкий жест рукой — так, будто она с чем-то порывала раз и навсегда. Затем неандерталка подошла к Сверчковой и протянула ей зажатый в кулаке предмет. Кулак разомкнулся, и ребята увидели на ладони старухи слегка пожелтевший от времени клык пещерного медведя, убитого ею в молодости.
Кшуа стоял рядом и не без умиления глядел на редкую церемонию. Еще никогда раньше никто не дарил кому бы то ни было охотничий трофей. Однако сейчас был особый случай: мать отдавала самую драгоценную реликвию в награду за чудодейственное спасение сына.
Да, это была старая суровая Иу. И у нее не имелось иной возможности отблагодарить девочку за то, что та вернула ей Кшуа, которого все считали погибшим.
Ыых, стоявший с опущенной головой поблизости, зло сверкнул глазами, едва заметив, как клык муу перекочевал с набедренной повязки Иу в руку Аль.
Уау, которому, судя по всему, понравился поступок Иу, поднял руки с растопыренными пальцами и закричал, обращаясь к своим соплеменникам:
— Каа муу!
Все дикари, включая и тех, кто возился у костра, поддерживая огонь, замерли в ожидании. И лишь Ыых, словно предчувствуя что-то страшное, глухо забормотал, стараясь не встречаться глазами с Уау.
— Каа муу! — повторил Уау. — Кшуа хи!
— Кшуа хи! — эхом отозвались неандертальцы.
— Аль хи Кшуа! — снова закричал Уау.
И снова эхом его слова были повторены дикарями. Вовка глядел на неандертальцев широко открытыми глазами и всем своим существом чувствовал, как слова Уау подогревают страсти людей племени Каа муу. 3 всех, кто стоял рядом с мальчиком, разгорячились лица, а глаза сверкали. Казалось, кликни сейчас Уау клич убить кого-нибудь из его сородичей, и через секунду от жертвы не останется и следа. Но Уау почему-то медлил, хотя теперь Вовка, например, не сомневался, что вот-вот произойдут кровавые события, — уж слишком возбужден был Уау и слишком напряженными казались лица неандертальцев.
— Аль хи Кшуа! — закричал Уау и показал рукою на Галку.
— Зуу хриа Аль! — раздался голос какой-то женщины.
— Зуу хриа Аль! — повторил хор женщин и мужчин.
Видимо, этого только и дожидался Уау. Повременив, пока его соплеменники несколько раз прокричат приветствие в адрес девочки, он снова поднял обе руки с растопыренными пальцами и уже каким-то зловещим, но в то же время радостным голосом прокричал:
— Иу, яудж!
Мать Кшуа медленно подошла к Уау, повинуясь его приказанию.
— Зуу хриа Аль! — громко и четко произнесла она, глядя то на Уау, то на Сверчкову, то на Вовку.
— Кшуа, яудж! — приказал Уау.
— Зуу хриа Аль! — воскликнул Кшуа, становясь рядом с Иу и впиваясь злыми глазами в Ыыха.
— Кшуа! — обратился Уау к чудом ожившему охотнику— Гуа ии?
— Гуа ии, — мрачно согласился Кшуа.
— Гуа ии, — усмехнулся Уау, злобно взглянув на Ыыха. — Гуа мии!
— Гуа мии! — согласился Кшуа и еще более мрачно посмотрел на молчащего Ыыха.
— Гуа мии Ыых! — негромко произнесла Иу.
— Гуа мии Ыых! — во весь голос повторил Уау. Выждав, пока уляжется "волнение дикарей, он спросил — Эу мии?
— Эу мии! — закричали неандертальцы. — Эу мии Ыых!
— Эу мии Ыых, Гуа мии Ыых, — подытожил Уау, с удовольствием следя за тем, как люди племени Каа муу волнуются, едва сдерживая долго зревшее негодование. — Фиу мии Ыых! — выкрикнул Уау, и толпа неандертальцев, услышавшая последние слова, зарокотала, забурлила, как кипящий водопад. В одно мгновение дикари оттеснили Вовку и Галку в сторону и плотным кольцом окружили Ыыха, который, как загнанный зверь, лязгал зубами и озирался вокруг, словно где-то рядом его могло ожидать спасение.
Кшуа по себе чувствовал, какой страшной местью бьются сердца, его сородичей: упоминание о маленькой дочери Уау, Фиу, которую Ыых убил только за то, что девочка случайно попала камешком в рот Вожаку и лишила его зуба, было последней каплей, переполнившей чашу терпения неандертальцев.
— Ии Ыых! — закричал Кшуа, поднимая двумя руками дубину.
— Ии Ыых! — нестройно повторили охотники, и тотчас над их головами взметнулись копья, дубинки и даже кулаки.
Уау выждал, пока его сородичи несколько раз повторят эти два слова, прозвучавшие, как приговор, ибо описанная сцена была ничем иным, как стихийно начавшимся судом, судом без протокола и прочих канцелярских излишеств.
Затем он успокоил людей, подняв руку с растопыренными пальцами и прокричав одно только слово:
— Джуу!
Неандертальцы притихли, ожидая приказаний Уау. А он, обведя глазами мужчин, женщин, стариков и детей, заурчал так, что следивший за его движениями Вовка побледнел. Затем Уау показал рукой на высоко взметнувшееся пламя костра и не очень громко, но внятно сказал:
