Крысиный заговор - Оксана Вениаминовна Смирнова
Измучившись страшными мыслями, она решилась как-то раз допросить папу – самого честного из имевшихся под рукой взрослых.
– А это правда, что в мамином возрасте опасно заводить детей? – спросила Тюха прямо, в лоб.
– Опасно может быть в любом возрасте, – ответил папа, застигнутый врасплох. Но тут же спохватился: – Кто тебе сказал такую глупость? Наша мама ещё молодая! И медицина современная всё-таки не совсем беспомощна, что бы о ней ни говорили…
Тюхе стало понятно, что положение очень серьёзное. И она ничего не говорила маме с папой ни про школу, ни по марсианский двор. И даже не пыталась ускользнуть в Касилию или в Зачарованный Сад. Ей казалось, что этого делать нельзя, а надо изо всех сил тревожиться за маму – тогда, может быть, ничего страшного с нею не случится.
И в самом деле, несмотря на все тревоги – или благодаря им, – маленький Данилка благополучно появился на свет. И можно было тихо выдохнуть.
Потом была зима и очень много всяких забот. Но Тюха, как и год назад, ждала весны. Она надеялась снова увидеть принцев и навестить старых друзей. На всякий случай Тюха положила в карман пальто заветный жёлудь.
Именно возле детской поликлиники Тюху настигла главная беда – как раз когда уже казалось, что худшее позади. Мама часто возила туда Данилку: так положено. И часто брала с собой Тюху, чтобы та стояла и сидела в разнообразных очередях. Это была мучительная повинность.
Кто-то всё время приходил и уходил, пытался вклиниться, доказывал, что занимал тут очередь за кем-то, кто ушёл. Выяснение обстоятельств превращалось в перебранку и скандал, причём все спорящие дружно норовили выбросить из очереди безответную Тюху. А если им это удавалось, Тюху потом ругала мама – за то, что упустили очередь и потеряли время.
Мама теперь часто сердилась, и виноватой почти всегда оказывалась Тюха, даже если её вины и вовсе не было.
В тот день в поликлинике всё происходило так долго и так склочно, что Данилка не выдержал и поднял громкий рёв. Мама быстренько выставила Тюху с коляской во двор, а сама побежала ставить какую-то печать. Чтоб успокоить брата, Тюха вытащила из кармана мешочек с жёлудем и стала раскачивать его, как маятник.
Данилке это понравилось. Он замолчал, потом заулыбался, а потом даже рассмеялся и потянулся за игрушкой. И Тюха отдала ему мешочек. Она никак не ожидала, что Данилка сумеет выудить из него жёлудь и тут же потащит в рот. Но хуже всего, что как раз в этот момент к ним подоспела мама, на ходу пряча в сумку медицинские бумаги.
– Что у него во рту? – спросила мама грозно. – Додумалась! Давать ребёнку всякую гадость!
И не успела Тюха вмешаться, как мама выхватила жёлудь и зашвырнула его в урну.
– Пошли! – бросила мама и так яростно покатила коляску прочь от поликлиники, что Тюха не рискнула даже оглянуться – не то что залезть в урну за жёлудем. Она почувствовала: мама этого не выдержит. Тюха лишь спрятала в карман пустой мешочек, в чём уже не было ни капли смысла.
С тех пор с Тюхой никто не разговаривал – ни травы, ни цветы, ни белки, ни вороны. Теперь, к концу шестого класса, Тюха почти уверилась, что все её друзья и приключения не более чем детские фантазии. Может, она сама себе их сочинила, чтобы не скучать, и сама верила в придуманные сказки? Но странный сон снова позвал туда, куда Тюхе давно уже не было входа.
Глава 2
Родительское совещание
Четверг у Тюхиного папы считался днём «библиотечным». Папа имел полное право не бежать с утра пораньше на работу. Он мог действительно отправиться в библиотеку, а мог заняться длинным списком домашних дел – смотря что нужно было сделать срочно. Обычно срочных дел накапливалось столько, что переделать их за день папа не успевал. Не говоря уже о том, чтобы отвлечься на несрочные или хотя бы просто их заметить.
На этот раз, как ни странно, ничего срочного ни в списке дел, ни на работе не оказалось. Тюха ушла в школу, а мама с папой и Данилка остались дома. Папа сидел на кухне, поглядывал со своего седьмого этажа на дальний лесок и обдумывал порядок действий. Мама вошла с грудой пододеяльников, простыней и наволочек. Но вместо того чтобы загрузить их в стиральную машину, она швырнула этот ворох на пол, села на табуретку и сказала:
– Я больше так жить не могу!
Папа посмотрел на неё вопросительно.
– Меняю я бельё, а у неё вся наволочка мокрая. И подушка тоже.
Папа подумал, что так жить не может вовсе не мама, а кто-то другой. Но говорить об этом пока не стал. А мама продолжала свой возмущённый монолог:
– И опять она пошла в школу с таким лицом, будто её гонят на каторгу!
– Ну, в общем, так оно и есть, – пробормотал папа себе под нос.
Мама его услышала и снова возмутилась:
– Можно подумать, что ей трудно учиться!
– Не столько трудно, сколько скучно, – ответил папа. – Это плохая школа.
– Ты уверен? – спросила мама, добавив к возмущению иронии.
– Можешь считать это установленным фактом, – невозмутимо ответил папа. – Ты же сама каждый раз отправляешь меня на родительские собрания. Не знаю, как в других классах, но в Тюхином картина безотрадная. Да я тебе рассказывал раз сто.
– Ну а что я могу поделать? – продолжала сердиться мама. – Другой школы в округе нет!
– А в этой нет к тому же и английского, – задумчиво продолжал папа. – Не уроки, а какая-то ерунда.
– Ты же прекрасно знаешь: Тюху некому было возить в старую школу, – сказала мама, обречённо опустив голову. – Особенно вначале, когда тут и метро ещё не открыли. А отпускать её одну в такую даль нельзя. Но могла же она хотя бы подружиться с кем-нибудь? Не в классе, так во дворе?
Папа чуть было не переспросил: «Где-где?» – но подумал,
