Вячеслав Имшенецкий - Тайник комиссара
Петька лежал в темноте с открытыми глазами. «Иметь бы сейчас три миллиона и тоже бы построить на них танки. И надпись сделать: «Подарок фронту от пионера Петьки Жмыхина». И шли бы Петькины танки лавиной, били бы фашистов не жалеючи, и отомстили бы за всех погибших и за Таню Котельникову, за то, что она теперь осталась совсем одна. Три миллиона — найти бы их где-нибудь. Здесь можно бы поискать. Город старинный, фабриканты да купцы жили, прятали награбленное, — рассуждал сам с собой Петька. — А там, в Сибири, на Байкале, разве что найдешь, там самому потеряться можно.
Вдруг Петька сбросил одеяло, спрыгнул на пол, в темноте ударившись о стол. «Как же я забыл! Там же, в тайге, отряд погиб с золотом. Командир убитый писал: «Спасите достояние Советской республики». Щупая руками стену, Петька вышел из комнаты, закрыл за собой дверь и ощупью направился на кухню. Там, в старом шкафу в отцовском ящике, лежали документы, взятые из сумки командира. Петька достал тугой сверток бумаги, аккуратно перевязанный шпагатом, так же тихо вернулся в постель и положил его под подушку. «Возьму документы с собой на Байкал. Организую отряд и найду золото, спрятанное командиром Быль-Былинским. Танки построим и самолеты». Петька повернулся на другой бок и, засыпая, подумал: А если никто не захочет идти со мной, пойдем с Таней вдвоем».
Петька почти спал, когда ему стало чудиться, что в темном дворе кто-то ходит. Он стал прислушиваться и решил, что это шумит ветер, разгоняющий дождевые тучи.
Глава 4
Утром Петька вышел во двор. Дождик уже давно кончился. Светило солнце. В маленькой луже у крыльца отражались быстрые белые облака. Ночью, наверно, дул сильный ветер, потому что в сарае были распахнуты двери, а оконные рамы, прислоненные к стене, в которой Петька когда-то нашел оружие и сумку командира, лежали теперь на земле. Доска у стены, самая нижняя, была оторвана, земля под стеной взрыхленная, как будто кто-то копал там лопатой. Петька хотел пройти к сараю и посмотреть: кому это понадобилось там шариться. Но тут его окликнула бабушка.
— Я пошла за хлебом. Как придешь со своей самолетной свалки, сразу же иди ко мне в музей. Железяк всяких оттуда не приноси, а то их складывать некуда.
— Бабушка, сколько золото может пролежать в земле и не испортиться?
— Сколько угодно, Петька. Потому оно и золото.
Бабушка ушла. Петька, сунув в карман корку хлеба, заготовленную с вечера, взял сверток из-под подушки, прошел на кухню, остановился, о чем-то, глубоко подумав, положил его в старинный рукомойник, давно не действующий. Рукомойник был сделан в виде тумбочки из дорогого красного дерева. В задней стенке тумбочки был плоский медный бачок — Петькин тайник.
Петька вышел на крыльцо, захлопнул тяжелую скрипучую дверь и навесил замок. Выходя за ворота, он посмотрел еще раз в глубь двора, заросшего высокой крапивой. Увидел распахнутую дверь сарая, и ему стало как-то не по себе, потому что там, в сарайной темноте, как будто что-то мелькнуло… “Собака какая-нибудь прибилась. Вечером надо будет посмотреть, а то отцовы коллекции перевернет».
Он перебежал дорогу и подошел к дому Котельниковых.
— Та-ня! Та-ня! — Петька кулаком постучал в закрытые ставни, послушал: «Ушла она куда-то, что ли?» — Ко-те-ль-ни-ко-ва! — «Может, случилось что?»
Петька стал бить босыми пятками в наглухо запертые ворота. Наконец железная щеколда соскочила, и в распахнутую калитку он увидел Таню. В самом конце огорода она рвала какую-то траву.
— Что, Петька, случилось?
— Ничего. Пойдем со мной в Калякинский лес. Там вчера я видел бомба упала и почему-то не взорвалась.
Таня тяжело вздохнула.
— Не могу я, Петька, сегодня идти. Суп надо сварить, — она показала на пучок сорванной крапивы. — Я есть очень хочу.
— Пойдем, а суп сваришь вечером. — Петька залез в свой бездонный карман, вытащил корку хлеба. — Ешь, я для тебя захватил. По дороге я тебе такое интересное расскажу. Мы уезжаем в Сибирь, и ты с нами тоже поедешь. Хорошо?
Таня кивнула, а в глазах появились слезы.
Они шли по разбитой бомбами старой дороге, когда Таня, обходя большую лужу, спросила:
— Петька, я вот уеду с вами, а если мой брат найдется? Если он не погиб? Он же приедет сюда, меня будет искать.
Петька ответил словами бабушки:
— Оставим записки в военкомате и на заводе, и всем соседям, что ты живешь у нас на Байкале, в поселке Большие Коты. А когда фашистов разобьют, вернемся сюда все трое.
…После вчерашней бомбежки Петька не узнал знакомого леса: березы и осины лежали кучами, корнями кверху. Вырванные взрывом зеленые кусты перемешались с черной землей. Многие деревья стояли без макушек. Тропинка, по которой они шли, и луг, где дед Андрей собирался косить сено, были засыпаны зелеными ветками, листьями и огромными комками красной глины. Без веток и листьев лес казался мертвым и просвечивал насквозь. Не было птиц и даже кузнечики здесь не стрекотали.
— Петька, смотри, нашу березу убило!
Они подошли к большой березе. Ударом осколка ее переломило надвое, и, как слезы, крупными тяжелыми каплями тек березовый сок. В пне торчали осколки фашистских бомб.
Вскоре они добрались до старой огромной сосны, высоко поднявшей в небо свою единственную ветвь, похожую на костлявую руку. Оставив Таню на лужайке у сосны, Петька раздвигал и осматривал кусты, спускался к ручью, разрывал руками толстый мох, но бомбы нигде не было. Мальчик вытер пот со лба.
— Таня, пойдем к, ручью. Там попьешь воды, а я еще немного поищу.
У холодного родника Таня села на корточки и, черпая загорелыми ладошками воду, стала пить. Петька стоял рядом и смотрел на кусты, деревья и болотные кочки. Ему было очень досадно, что бомбу не удалось обнаружить, «Лежит где-нибудь здесь, в болоте, толстая, как свинья, и попробуй ее найди». Петька снова перешел полянку. «Не может же она, такая длинная, исчезнуть бесследно. Если найду — доложу в штаб, что мы с Таней бомбу обнаружили. Капитан Ладейщиков поедет ее взрывать и, может, нас с собой возьмет».
Капитана Ладейщикова в Краснокардонске знали все дети. В школе он преподавал физику и мастерил с ребятами всякие интересные приборы. Еще в гражданскую войну беляки отрубили ему саблей ногу, он как-то спасся, но остался калекой. На фронт драться с фашистами его не взяли, а причислили к городскому штабу противовоздушной обороны.
Петька услышал быстрые шаги, оглянулся и испугался: лицо у Тани было белое-белое, а глаза от страха стали круглыми.
— Пе-ть-ка! Пе-ть-ка, та-а-ам, там кровь человеческая и рубаха…
— Где? — шепотом спросил Петька.
Таня испуганно спряталась за спину мальчика и рукой показала на место, где она только что сидела и пила воду.
— Там, под бревном, в кустах!
Петька почувствовал, как у него слегка задрожали коленки. Пригибаясь, он побежал к бревну. За толстым, прикрытым кустами бревном лежало торопливо сложенное белое шелковое полотнище с яркими пятнами крови. В одном месте на материи остался кровавый отпечаток маленькой, как будто детской ладошки.
— Парашют! Таня, это парашют был, а не бомба! На нем кто-то спустился вчера… — Петька говорил срывающимся голосом: — Надо… Ладейщикова… Срочно!..
Через кусты и лужайки, теперь не по старой дороге, а прямо по болоту, первым несся Петька Жмыхин. За ним, всхлипывая, мчалась Таня. Через час они сидели уже в кабинете начальника контрразведки, куда по распоряжению капитана Ладейщикова доставили их на зеленом военном мотоцикле.
Выслушав Петькин рассказ, начальник контрразведки спросил Таню, не заметила ли она еще что-нибудь. К удивлению Петьки, Таня спокойно сказала:
— На краю бревна я заметила глинистый след от ботинка. След был тоже маленький, как будто какой-то мальчишка наступил. Чуть больше моей ноги.
Начальник контрразведки поднял телефонную трубку. Выслушав кого-то, он ответил:
— Да, мальчика берем с собой.
У Петьки зазудились ладошки. Посмотрев на Таню и переборов стеснение, он спросил:
— А Таню, можно с собой взять?
Начальник контрразведки погладил девочку по голове:
— Таню мы пригласим потом, а сейчас она отнесет записку твоей бабушке, Вере Ивановне, чтобы тебя не теряла.
— Ждите, меня в музее, мы скоро вернемся, — шепнул Петька.
Девочка не пробежала еще и площади имени Кирова, как обогнав ее, промчались два зеленых мотоцикла с красной звездой на боку. У военных на груди висели автоматы. В коляске рядом с огромной овчаркой сидел Петька, прищуривая глаза от бьющего в лицо встречного ветра.
Мотоциклы подвезли автоматчиков почти к самому ручью. Петьке было приказано сидеть в коляске и на землю не ступать. Ручей, парашют и маленький след на бревне военный, ехавший на первом мотоцикле, сфотографировал два раза. К парашюту подвели собаку. Понюхав кровавую материю, собака слегка взвизгнула и дернулась.
