Эдуард Веркин - Кошмар с далекой планеты
Но Аврора все равно запихала Гошу ко мне. Это не очень удобно – жить в одной каюте с дельфином. Ему снятся сны, и от этого он начинает болтать хвостом. Она хотела еще и Заскока ко мне определить, но тут уж я воспротивился и запинал этого наглого бота в рундук. Сначала вообще хотел его снаружи оставить, к корпусу приварить, пусть проветрится, но потом передумал. Не знаю даже, почему передумал, так просто. Теперь в рундуке киснет. Иногда, между прочим, нагло башку выставляет, в лоб бы ему из рогатки.
– Можно взять заложников, – предложил я.
– Что?
– Захватить заложников. Раньше это было весьма популярно. Захватывали заложников и требовали освобождения.
– Чьего освобождения? – насторожилась Аврора, и я понял, что сболтнул лишнего.
– Ну, можно не освобождения потребовать, а наоборот… Были бы заложники, а что требовать – придумаем.
– Допустим, – Аврора прищурилась. – Допустим, мы захватим заложников и выдвинем требования. А если их не выполнят? Что делать с заложниками?
– Я не знаю…
– Не знаю! – передразнила Аврора. – Не знаешь, а предлагаешь. А еще реконструктор!
Слово «реконструктор» было произнесено с крайне оскорбительной интонацией, практически как ругательство, наверное, микробиологи Средних веков с такой интонацией произносили слово «стафилококк».
– Можно напасть на Гоген, – сказал я.
Вообще сначала я хотел предложить напасть на Олимпию, маленькую такую планетку недалеко от Бирюзы, на которой отдыхали спортсмены. Сила тяжести там была небольшая, ну, как на Марсе, и спортсмены там чрезвычайно быстро восстанавливались. Наверное, я вспомнил знатного плевуна Яна Пржельчика или как там его, вот и решил на Олимпию. Но потом подумал, что это слишком глупо – ну, нападем мы на Олимпию, а там все борцы, нео-боксеры или пусть даже плевунцы, как этот Пржельчик. Полетят от нас с Авророй клочки по закоулочкам, один Пржельчик чего стоит – как плюнет ядром, так и зашибет до смерти. Нет, Олимпия для нападения не годится… И тут же как некая противоположность Олимпии из моего сознания выплыла планета Гоген. Рай живописцев. Где никто тебя через бедро не перекинет и из лука не застрелит. Где все культурно и нормально, как в музее.
– Что? – переспросила Аврора.
– На Гоген, – повторил я. – Планету художников. На чью-нибудь виллу нападем, допустим, этого…
Я попытался вспомнить кого-нибудь из нынешних художников, какого-нибудь современного Рафаэля, но они, как ни странно, все вылетели из головы, просыпались как горох, как бестолковое просо…
Одним словом, в художниках я слаб.
– Можно ограбить Деревянского, – негромко сказала Аврора.
– Точно! – согласился я. – Деревянского – это то, что надо! Великий художник! У него эта…
Деревянского я знал, моя мама любит его картины, они способствуют дренажу желудочного сока, но ограбить его я был не против.
– Отличная идея, – покивал я. – Надо выкрасть… выкрасть… Ну, что он там нового нарисовал…
– Написал, – поправила Аврора. – Это ты рисуешь. На этих… На заборах!
– Дорогая Аврора, видела ли ты в наше время хоть один приличный забор?
– Нет, не видела. Но я примерно представляю, как они выглядят. Если бы я была сенсом и заглянула бы тебе в мозг, я бы там увидела одни заборы. Заборы в разные стороны. Слушай, я тебя так и называть буду – Забор…
– Оставим лирику, родная, – перебил я. – Что там такого великого великий Деревянский написал?
– Год назад… Год назад он как раз удалился в дебри Гогена, в творческое уединение. Наверное, к этому времени он что-то уже создал.
– Великое?
– У него все великое. Это большой… я бы даже сказала, гениальный мастер, он открыл новые пути, возродил…
– Значит, идем на Гоген, – решил я.
Вот так просто.
Кстати, она все-таки доделала своего железного попугая и выучила его кричать «Аут – дурак».
Не прощу, нет.
Глава 3
Драп и МоБ
Гоген…
Однажды я бывал на Бирюзе. Очень похоже. Только там все розово-золотистое, и сразу хочется спать, а тут нежно-голубое, с белыми точками высокогорных ледников, и хочется дать кому-нибудь по морде. Красота. Не зря художники эту планету выбрали, есть в ней что-то такое… Волнующее. На Новую Зеландию похоже. «Черничная Чайка» развернулась над экватором и стала медленно опускаться в центр большого круглого континента.
Управляла Аврора, я лежал в кресле, стрелял из плевалки в лоб Заскока и думал о перспективах. Так, своей неравномерной жизни. Как говорится, смежил веки и грезил в минуту сладостного уединения. Только долго грезить не случилось – корабль тряхануло и понесло в сторону, я немножко вывалился из кресла и немножечко ушибся лбом. И немножечко обругал Аврору. Так, в стиле двадцатого века примерно.
– Да ты не ори, ты посмотри, что у них там творится! – Аврора кивнула на экран. – Оживление! Массовый старт! Очень похоже на регату…
– Регата на планете художников? – с сомнением спросил я, потирая шишку. – Это вряд ли.
– А что, художники тоже… люди… Может, они… Ну, во имя чего раньше устраивались регаты… Во имя прекрасных дам?
– Ты себе льстишь. Во имя денег всегда они устраивались.
По древним рецептам к шишкам и прочим ушибам надлежит прикладывать холодный пятак. Пятак… Где вот в космосе возьмешь пятак? Можно, правда, Заскока выгнать в пространство, пусть он там охладится как следует, а я потом к нему приложусь…
– Во имя чего? – Аврора перебила ход моих великих мыслей.
– За вознаграждение, – пояснил я. – И мне кажется, это не регата…
– А что же тогда? – Аврора приблизилась к экрану. – Почему они так стартуют, это же против всяких правил…
– Они не стартуют, они драпают.
– Что?
– Тикают. Это банальнейший, скучнейший драп.
Непонимание на физиономии Авроры было так комично, что я добавил еще:
– Они линяют. Сваливают. Канают. Аврора, ты вроде как в человеческой лексике разбиралась?
– Ну, я не такой специалист, – сказала Аврора то ли с презрением, то ли с восхищением.
И немножечко прибавила скорости. Так, что меня по потолку чуть не размазало. С трудом успел пристегнуться.
– Автопилот активируй! – крикнул я Авроре. – Развалимся!
Но, видимо, слава капитана Тича не давала Авроре покоя, «Черничная Чайка» валилась на планету уже практически по баллистической траектории. К счастью, автопилот все-таки активировался самостоятельно. Дикое падение сменилось сладеньким парением, от встряски неожиданно заработали инерционные стабилизаторы, и на грунт мы встали мягко, как в перину ухнули.
– Осторожно с палисадом, – изрек Заскок. – Он не подлежит восстановлению.
– Напомни мне, Аврора, про бороду, – сказал я.
– Какую еще бороду?
– Какую-какую, черную. Подарю тебе к дню рождения. На резинке. Будешь совсем как Эдвард Тич, он тоже лихачом был известным…
– А я тебе подгузники подарю. Специально для случаев старта и посадки…
– А я тебе губозакаточную машину.
Аврора обалдела. Все-таки хорошо быть специалистом по реконструкции! Знатоком древних идиом и сленгов! Ценителем слога проф. Мессера! Разве в наше время такие роскошные выражения встретишь?! Что, что наше время может противопоставить губозакаточной машине?
Ничего. Вот и Аврора захлебнулась. А она между тем не совсем безнадежна.
– Ладно, я с тобой потом разберусь… – Аврора кивнула на экран. – Вчера. Что-то у них тут странное…
В порту действительно происходило нечто необычное. Корабли располагались в беспорядке, кое-как, будто их рассыпали сверху, как бирюльки, и все были маломерными, максимум на пять человек, художники никогда стадами не путешествовали. По периметру стартового поля тянулась длинная унылая очередь. Творцы. В большинстве своем тощие мужчины беспорядочной внешности, под мышкой этюдник, за плечом тубус с творениями. У одного собака беспородной породы, у другого карликовый бегемот.
Имелась пара скульпторов с грузовыми тележками, забитыми бесформенными камнями, и еще тележка со ржавым железом, обмотанным ржавой же колючей проволокой. Я хихикнул, а Аврора пояснила, что это вовсе не камни, а произведение в стиле неодадаизма, название какое-то японское. А ржавое железо – это известная работа «Сердце» художника Шварцвайса, лауреата премии Родена Второй степени, что я ничего не понимаю, что нет в моей душе искры…
И так далее.
Очередь продвигалась довольно быстро, работники порта сбивали художников по три-пять человек и направляли к кораблям, художники грузились и с ревом уходили на орбиту.
Эвакуация, однако. Очень похоже на наше цунами…
У меня по загривку прошла неприятная мурашечная волна, я украдкой взглянул на Аврору.
Аврора сидела хмурая.
– Нет, если ты хочешь, мы можем улететь, – сказал я. – Тут, видимо, что-то опасное происходит…
– Тем лучше. Мир рушится, а джентльмены удачи непреклонно шагают сквозь хаос! Вот!
