Нина Данилевская - Тропою разведчиков
Надо уходить, а уходить некуда. Всюду гитлеровцы. Одна волна, другая, третья...
Комиссар бросил в воду камешек, и от него кругами разошлись маленькие волны. Одна, другая, третья... Между волн покачивалась намокшая щепка.
Круги возникают в центре — там, куда падает камень. Затем круги ширятся, катятся волнами, распространяясь до самого берега, но ни одна волна не догоняет другую, а желтая щепка по-прежнему спокойно покачивается между ними...
И вдруг решение пришло. Стать такой же маленькой щепкой! Все время находиться между двумя волнами! Прижаться к противнику, двигаться, не выпуская его из виду!
Решение дерзкое, рискованное, но выполнить его можно, если удастся узнать точную схему продвижения противника.
И еще нужна абсолютная тишина. Идти, наступая фашистам на пятки, ни единым звуком не выдавая себя.
Через час партизаны снялись из лагеря и бесшумно зашагали по лесной дороге. На месте осталась группа Демина — пятнадцать моряков. Моряки были готовы вступить в неравный бой. Но от них требовалось большее: Демину было приказано во что бы то ни стало добыть у противника план операции.
Моряки заминировали подступы к штабу и залегли, ожидая дальнейших событий. И события не замедлили развернуться.
После отхода основной группы партизан на поляну повел наступление батальон эсэсовцев. Боевое охранение сразу наскочило на мины. Считая, что перед ними партизанский лагерь, гитлеровцы открыли ураганный огонь.
Матросы залегли в глухой балке, поросшей густым орешником и шиповником.
Со стороны поляны слышались выстрелы и взрывы. Гитлеровцы усердно атаковали пустые землянки. Потом в небо взвились тусклые при дневном свете ракеты, и все стихло. Потянуло гарью.
В балке было сумрачно и прохладно. Где-то терпеливо стучал дятел. Постучит, на минутку остановится, словно к чему-то прислушиваясь, и снова: «Тук-тук, тук-тук!»
— Триста человек до сих пор знали, что мы моряки, — нарушил молчание Демин. — Или приказ будет выполнен, или я не Демин, а вы не моряки!
— Чего там, командир, — ответили ему. — Ты Демин, а мы моряки!
— Сделаем, чтобы мне не видеть Черного моря!.. — Балашов вскочил.
— Предлагаю, как стемнеет, всем навалиться на фашистский лагерь. Кого-нибудь да уведем! — сказал Доронин, по прозвищу Полтора-Ивана.
— С шумом не пойдет, — поморщился Демин. — Охранение на подступах к лагерю засечет и дальше не пустит. И вообще... митинг объявляю закрытым. Идут двое!
Все молча встали и начали подгонять оружие. Константин Демин не удивился, только устало проговорил:
— Я сказал: пойдут двое!
К нему шагнул Миша Балашов:
— Я пойду! Командуйте, кому идти со мной!
— Почему именно ты? — прищурился Демин.
— Так я же в лесу как дома. Проползу — лиса не услышит...
— Хватит трепаться! — оборвал его Доронин. — «На палубе как дома, в лесу как дома»! — передразнил он Балашова. — Ты же одессит, с детства ходил в море с рыбаками и леса не видел!
Балашов на миг смутился, но сейчас же оправился — не такой он был парень, чтобы долго смущаться, — и торопливо заговорил:
— И потом я ихний язык знаю. Чтобы мне подавиться морским ежом! Их бин ди кляйне кнабе меньш... Гиб мир дас документы!
Миша запнулся: больше он по-немецки не знал ни слова.
— Подожди! — Демин задумался. — Ладно. Пойдет Миша, а с ним, на прикрытие, ты, Доронин. Миша лес хорошо знает. — Демин встал. — Балашов и Доронин, слушайте боевой приказ! Противник, передовой батальон эсэсовцев, находится на территории нашего бывшего лагеря. Командир отряда поставил задачу: проникнуть в расположение врага и захватить языка — офицера или штабную документацию. В лагерь должен проникнуть Балашов, а Доронин остается на прикрытии. — Демин взглянул на часы. — Крайний срок возвращения — два часа ночи. Всё!..
Балашов и Полтора-Ивана начали собираться. Миша отцепил от пояса две гранаты и сунул их за пазуху. Подумав, положил еще одну в карман. Проверил пистолет, автомата он не брал. Вооружение дополнял длинный охотничий нож в деревянных ножнах.
Моряки деловито наблюдали за сборами, помогая советами. А Полтора-Ивана вдруг махнул рукой и отстегнул свой знаменитый трофейный пояс:
— На вот, возьми! Тебе он будет нужнее.
Миша по-мальчишески счастливо улыбнулся. Пояс этот, раздобытый Дорониным во время дерзкой операции у гитлеровского офицера, был предметом жгучей зависти всей молодежи отряда и Мишиной давнишней мечтой. Это был широкий, хрустящий и пахнущий кожей пояс со всевозможными кольцами, карманчиками для запалов гранат и отделениями для запасных обойм. Была в него вделана и кобура для пистолета. Но главным достоинством пояса был настоящий финский нож. За искристую, синеватого отлива, сталь клинка, за тяжелую резную рукоятку Балашов не пожалел бы никаких сокровищ в мире.
— Пора! — сказал Демин и повторил: — Ждем до двух. Идите!
Разведчики еще засветло должны были установить расположение постов вокруг вражеского лагеря и наметить ориентиры для прохода. Шли глубокой балкой. Скоро вправо и немного вверх пойдет тропа, ведущая прямо к лагерю.
— Сядем, покурим, — сказал Миша. — Может, больше сегодня не подымить...
— Слушай, Миша, — проговорил Доронин, когда они заползли в кусты и закурили, — скажи честно, если хочешь, конечно... Откуда ты? Ты же не одессит.
Балашов поперхнулся дымом.
— С чего ты взял?
— Ты и не моряк, — спокойно сказал Полтора-Ивана.
— Да ты смеешься, что ли?! — вспыхнул Миша, но, встретив взгляд товарища, отвел глаза. — Откуда ты... знаешь? Ты... один?
Доронин пожал плечами и улыбнулся.
— И Демин? — спросил Миша.
— И Демин знает. Что же ты думаешь, моряк моряка от сухопутного не отличит? Догадался об этом и комиссар. Только он не велел никому говорить.
Балашов густо покраснел:
— Почему?
— Оказался ты парнем хорошим, боевым. Вот Василий Иванович и приказал молчать, чтобы партизаны тебя не подняли на смех.
Балашов приподнял голову и смущенно заговорил:
— Верно. Не был я на флоте. И не одессит... Я из-под Брянска. Вырос в лесах. Мне лес, вот как Демину — Черное море...
Полтора-Ивана кивнул и просто сказал:
— Поэтому тебя Демин сегодня и послал. Мы же все видели, что ты по лесу ходишь совсем не так, как остальные. И ориентируешься здорово... Ну, пошли, что ли! Да не унывай, раз приняли тебя моряки в свою команду, значит, у тебя морская душа!
Миша Балашов и правда был самым сухопутным человеком во всем партизанском отряде. Его знакомство с водной стихией ограничивалось ловлей пескарей в реке. Но Мишу с детства тянуло к морю, больше всего на свете хотелось ему стать моряком.
Перечитав все, что было в маленькой школьной библиотечке о флоте и о море, Миша затосковал и уехал в Одессу поступать в моряки.
Но тут началась война. Мишу ранило осколком бомбы, и он попал в госпиталь, а когда вышел оттуда, ему удалось попасть в отряд морской пехоты, который перебрасывали в Крым.
Наступила ночь, душная и тревожная. Со склонов гор над заповедником взлетали осветительные ракеты, озаряя верхушки деревьев мертвенным зловещим светом.
Уже больше часа Балашов полз один.
Изредка поблизости слышались шаги патрульных, Миша вжимался в землю, сливаясь с темнотой ночи. От земли пахло прелыми листьями, хвоей, смолой. Это были родные запахи, запахи леса. Миша вновь ощупывал перед собой землю и полз вперед.
Вдруг Балашов замер. Где-то совсем близко разговаривали:
— Курт, сигаретте!
— Битте, Карл!
Вспыхнул огонек зажигалки. Прямо перед собой Миша увидел двух солдат. Он осторожно нащупал за пазухой гранату. И, пока солдаты курили, сидя на поваленном дереве, Миша почти перестал дышать. Наконец они поднялись и осторожно пошли вниз. Миша двинулся дальше.
Потянуло дымом. За деревьями замелькали отблески огня. Не отрываясь от земли, Миша, как гусеница, вполз в колючие кусты, окаймлявшие большую поляну, на которой горели костры. То там, то здесь вспыхивали красные светлячки сигарет.
В неверном свете костров мелькали черные силуэты: немцы ставили плащ-палатки. Где-то поблизости рубили ветки, доносились негромкие голоса.
Прямо перед Мишей, метрах в пятидесяти, горел костер. Длинные тени сидящих у огня плясали на поляне. Они то укорачивались, то становились еще длиннее, теряясь в густых зарослях.
Чем дольше Балашов наблюдал, тем больше убеждался в том, что две тени принадлежат офицерам. Один из них что-то рассматривал, судя по всему — карту. В некотором отдалении сидели еще трое — очевидно, солдаты.
Тот, кто рассматривал карту, встал, и Миша отчетливо увидел силуэт сумки. Офицер сложил бумаги и повесил сумку через плечо.
— Только бы не ушел, не ушел! — стиснув зубы, молил Миша. У него не было ясного плана, но он понимал, что офицера с сумкой упускать нельзя.
Один из солдат, сидевших поодаль, встал и принялся разматывать сверток, похожий на рыбацкие сети. Миша вдруг понял: предмет, похожий на сети, — обыкновенный гамак. Лагерь стихал. Офицер с сумкой отдал последние распоряжения и ушел спать в свой гамак. Миша видел, как денщик укрывал его плащом. Остальные улеглись у костра, подстелив плащ-палатки.
