Геннадий Михасенко - Земленыр или каскад приключений

— Приветствую вас на моей Родине! — У деда осёкся голос, и он опустил голову, промаргиваясь. — Извините! Сбылась моя мечта!

Чуть выждав и дав Земленыру сполна пережить встречу с родиной, Вася, которому было жаль расставаться со сказочной страной, хоть он там и хлебнул лиха, проговорил:

— А мы сейчас легко проверим, кончилась сказка или нет. Ду-ю-ду, скажи нам что-нибудь!

— Что именно?

— Спасибо, хватит и этого! Видишь ли, Зем, наша Ду-ю-ду говорит по-человечески только в сказочной стране. У нас в Чаре она только щебетала, а раз тут говорит, значит, мы все еще в сказке.

— Как же так? — смутился старик, щупая грудь. — Нутром чую, что я уже дома!

— Ошибается, Зем, твоё нутро!

— Душа не может ошибиться!

— Не спорьте, я вам все разъясню! — вмешалась птичка. — Хоть вы и мудрые, хоть и есть у вас кружок мыслителей, но и я кое-что знаю и чувствую. Позвольте высказаться, уважаемые философы?

— Какой разговор, Ду-ю-ду! Говори! И никакие мы не философы! Просто так получилось, что нам пришлось много размышлять и рассуждать — вот мы и научились философствовать.

— Да, я понимаю! Так вот, прав Земленыр, и душа его не ошиблась: сказочная страна действительно осталась позади!

— Ха-ха-ха! — возликовал дед.

— Но прав и Вася! — сказала Ду-ю-ду. — Сказочная страна продолжается, и для тех, кто в ней побывал, она теперь никогда не кончится! Ослабит своё действие, но не прекратит!

— Ха-ха-ха! — возликовал Вася.

— Дело в том, что мы пропитались этой сказочностью, как губка водой, и отряхнуться от неё по-собачьи мы уже не можем. Говоря научно, как выразился бы Пи-эр, мы зарядились словно аккумуляторы, сказочной энергией, и долго ещё будем не только сами питаться ею, но и заряжать других.

— Как хорошо! — девочка всплеснула руками.

— И ещё один совет, но это уж напоследок, перед расставанием!

— Неужели мы когда-нибудь расстанемся? — удивился Вася.

— Очень скоро, если все завершится благополучно. Всему на свете бывает конец, и плохому, и хорошему! Телесно мы расстанемся, но духовно — никогда! Но об этом — тоже потом! Чу! Опасность!

В гулкой, знойной тишине полдня раздалось вдруг ржание, стук колёс и кучерское гиканье. По дороге слева, совсем неподалёку, катила карета, одного взгляда на которую было достаточно, чтобы понять, что это возвращается со своего тьму-тараканьего поста «Камень», получив стало быть, на то разрешение, барб Сильвуплет, — голова его торчала над каретой, в верху которой была, очевидно, вырезана дыра. Казалось, что это едет не барб, крупный королевский сановник, а преступник, которого поймали и посадили в тюрьму на колёсах, для надёжности зажав шею в какие-то специальные колодки. Невольно представлялось, что там, внутри кареты, схвачены колодками или цепями и руки его и ноги. Правда, для арестанта голова вертелась чересчур шустро.

— Сильвуплет! — прошептал, оглядываясь вокруг, Земленыр. — Ложись! — И когда ребята упали в траву и отползли за пышный куст, росший неподалёку, добавил:

— Карету испортил, остряк! Дай ему власть, он весь мир подгонит под себя! Лучше ему не попадаться на глаза, а то как бы этот остряк не подложил нам свинью! Или у вас так не говорят?

— Говорят, — заверила Люба.

— Я смотрю, у вас говорят в точности как у нас. Это очень интересно! Может быть, мы вообще не в разных мирах живём, а в одном, но на разных улицах, а? — озорно предположил Земленыр, обращаясь к Любе.

— Может быть! — охотно согласилась та.

— Как называется ваш посёлок?

— Чара.

— Чара! Красивое название! А вдруг Чара — это вывернутый наизнанку Оскорбин?

— Деда, это, наверно, и есть другое измерение, когда вывернуто наизнанку, — заключила девочка.

— Надо поразмыслить на досуге, если он будет.

Карета, рассчитанная на пару лошадей и загруженная четырьмя седоками — на козлах подпрыгивали Нюкстёзя и Блефтяфтя, а на запятках мотался, стало быть, хромой, — еле тащилась одной лошадкой, несмотря на понуканья и хлысты, но вот поравнявшись с кустом, за котором прятались ребята, коняга побежал резвее, словно начался спуск, хотя местность была вокруг плоской. Скорее всего, животному, как и Земленыру, придала сил родная земля.

— Ну, пронесло! — вздохнул старик, поднимаясь из травы. — Я не очень доверяю людям типа Сильвуплета. Смесь надменности и трусости рождает подлость. Там он трусил, а здесь может опять расхрабриться и отомстить нам за своё поражение.

Когда карета исчезла, оставив после себя неподвижный пыльный шлейф, Земленыр вывел друзей на дорогу, и они двинулись к Оскорбину, который вырастал на глазах.

Глава двадцатая

КОРОЛЕВСКИЕ ПОБОРЫ

Прежде чем наши путники подошли к столице, они оказались свидетелями одной любопытной сцены.

Вдоль дороги им стали попадаться отдельные домики, которых становилось все больше и больше, и наконец они слились в некий посёлок. Перед каждым домиком теснился крохотный садик с тополями и акациями, а позади простирались обширные огороды с мощными подсолнухами по периметру. Домики были симпатичные, с черепичными оранжевыми крышами и стенами, обитыми деревянными плашками, раскрашенными под бересту, то есть белым с черными мазками.

Посреди улицы пылил небольшой отряд барбитуратов во главе с низеньким кругленьким офицериком, с сумкой, как у школьника, через плечо и с огромной амбарной книгой под мышкой.

— Стой! — гаркнул офицер против одного из домиков, отряд замер, остановились и наши путешественники, словно команда относилась и к ним, при этом офицер недоуменно покосился на них и, наверное бы, что-нибудь выговорил, но промолчал, видя, что это всего лишь старик и дети. Выхватив амбарную книгу из-под руки, он открыл её на закладке — носовом платке, трубно прочистил нос и объявил:

— Дом номер пять-а-бис-дробь-два! Хозяин Фью-Фиок! Хозяин!

С крыльца сбежал маленький, упитанный, мужичок, очень похожий по комплекции на офицера, и угодливо вытянулся:

— Я Фью-Фиок!

— Хм! — фыркнул офицер, оглядев Фью-Фиока с головы до ног и, обнаружив сходство с собой, почему-то остался недоволен этим сходством. — Что новенького, хозяин?

— Много новенького, господин инспектор! Даже вот штаны новенькие! — бестрепетно ответил Фью-Фиок и оттянул в стороны штанины. — Правда, из старой мешковины!

— Не валяй дурака, Фью-Фиок! Плевать мне на твои штаны! — взбешённо крикнул офицер и действительно плюнул и действительно на штаны, чего мужичок как будто бы и не заметил. — Изменения с прошлого года есть?

— Есть!

— Какие?

— У нас родилась дочь! — радостно ответил Фью-Фиок и кивнул на крыльцо, где в тени козырька сгрудились все его чада и домочадцы мал мала меньше. — Прелестная девочка! О! Это она! Слышите? — воскликнул гордо Фью-Фиок при вдруг раздавшемся на крыльце плаче.

— Какая девочка, идиот? Пропадите вы пропадом вместе с вашей девочкой! — проорал офицер. — По мне хоть дважды в год рожайте! Я о других, болван, изменениях спрашиваю! О берёзах! Я инспектор берёзового фонда, понял? Появились берёзы?

— Сами смотрите! Может, и появились! — равнодушно ответил мужичок, чем ещё больше рассердил офицера.

— Какой же ты хозяин, если ничего не знаешь про свой двор?

— Как не знать! Знаю, что нужно, а что не нужно, на то другие знатоки найдутся! Смотрите сами, может, что и выросло!

— Но вы что-нибудь садили?

— Что-то ребятишки садили!

— Есть! Папа, есть одна берёза! — раздался с крыльца звонкий мальчишеский голос, и из толпы высвободился крепыш в странной, какой-то двуклювой кепочке, из-за двух козырьков сзади и спереди, что придавало ему воинственный вид.

— Мой первенец! — представил его отец. — Смышлёный малый! Рубаха-парень! Сорвиголова! Звать его тоже Фью-Фиок. Так сказать, Фью-Фиок-младший! Красиво? Я Фью-Фиок-старший, он — младший, но скоро станет средним, так как мы собираемся родить ещё одного сына и назовём его также Фью-Фиоком! Вот он станет младшим, а пока Фью-Фиок-младший — этот! Золото, а не сын! Помощник! Моя правая рука! Все лето бродил с друзьями по степным колкам. Причём сам бродил, должен отметить, добровольно, из чистого понимания семейной нужды, а не то чтобы я его взашей вытурил, как другие! Сам! И — нашёл!

— А почему только одну? — спросил инспектор. — Уж если привалило счастье, набрёл на берёзы, надо было все выкопать!

— Сынок, почему?

— Мы все и выкопали, но разделили, и вышло по одной, — охотно пояснил малый.

— Видите? Он у меня — сама справедливость, господин инспектор! Умница! Светлая головка!

— Прекрати молоть чепуху! — прервал офицер излияния чадолюбивого отца. — Отряд, на осмотр — марш!

Многочисленное потомство на крыльце, испустив вопли и визг, полезло внутрь дома, давя друг друга. Лишь Фью-Фиок-младший остался спокоен. Он помог малышам убраться прочь, запер дверь на щеколду, обменялся с отцом ободряющими взглядами и, сделав руки фертом, прижался животом к перильцам, по-дятлиному отведя голову назад, словно изготовившись долбануть кого-то. Вася почувствовал в нем сверстника по годам и друга по духу и характеру, и происходящее ещё сильнее заинтересовало его.