Т. Бернс - Гнилое яблочко

— Фримеранг, названный так потому, что это отчасти фрисби, а отчасти бумеранг, — очень мощное оружие. Если использовать его в пылу эмоций, это может привести к печальным последствиям.

— Все в порядке, — заверяю я его. — Я просто хочу поразвлечься и заработать штрафных очков.

Кажется, мой ответ его удовлетворил. Он кивает и протягивает мне серебристый диск. Я беру его и выглядываю из-под навеса. Метрах в пятнадцати от нас члены команды Снайперов метают дубинки в почтовые ящики — судя по всему, бронированные.

— Мне целиться в ребят или в ящики? — спрашиваю я.

— Ни туда, ни туда. Такая воздушная атака куда эффективнее без прямого касания. — Айк ловит мой взгляд и указывает на скамейку с другой стороны лужайки, вдалеке от хулиганов. — Позволь мне показать.

Я бегу к скамейке. Вдруг возле моего уха что-то резко жужжит. Я рефлекторно хлопаю себя по щеке, думая, что комары приспособились к здешнему холодному воздуху… но потом снова слышу жужжание. Теперь возле левого уха. Хлопаю. Смотрю по сторонам, пытаюсь разглядеть в воздухе крылатых насекомых. Снова хлопаю и верчусь из стороны в сторону: в правом ухе жужжит так громко, что я опасаюсь, не залетел ли комар внутрь. Когда жужжание перемещается в левое ухо, я наклоняю голову и скачу на одной ноге, как будто источник шума вывалится из уха, как вытекает вода после ныряния.

Я все еще прыгаю, когда Айк подходит и хлопает меня по плечу. Я останавливаюсь — и понимаю, что шум прекратился.

— Что тут смешного? — спрашиваю я.

Айк с трудом подавляет смех.

— Муравьи залезли в штаны?

— Я думаю, скорее в… — Тут я замечаю, как он похлопывает себя фримерангом по колену. — Ого. Как тебе это удалось?

— Все дело в запястьях. Ну, в запястьях и вот в этом сенсоре. — Он поднимает маленькую черную коробочку с красной кнопкой. — Он прикреплен к диску. Отцепи его, прежде чем метнуть фримеранг, нажми в нужный момент, и диск вернется прямо тебе в руки. Никакого ущерба природе — и всех сбивает с толку.

Я переворачиваю серебристый диск. Коробочка такая крошечная, что я бы не заметил ее, если бы не Айк.

— Значит, цель в том, чтобы запутать свою мишень, а не поразить ее?

— Именно так. Хотя, если ты попадешь, в этом тоже нет ничего ужасного. Если человек увидит, чем ты в него кидаешься, ты вряд ли сведешь его с ума — зато порядком ему досадишь. — Айк отбегает назад. — Стальной летает еще быстрее. Я тебе советую сначала пристреляться.

Я пристреливаюсь. Первые попытки никуда не годятся. Иногда диск пролетает в нескольких метрах над головой Айка, иногда приземляется прямо ему под ноги. Заставить диск вернуться тоже не так просто, как казалось на первый взгляд. Надо точно рассчитать время, в идеале — нажать на кнопку, когда жертва в изумлении озирается, иначе она заметит диск, и план будет раскрыт.

Но я сосредоточен. Как и всегда после Дня благодарения. И после дюжины попыток Айк решает, что я готов испробовать свое новое оружие на мучителях почтовых ящиков.

— Десять штрафных очков за оборот, — шепчет он, когда мы снова выглядываем из-за навеса.

Ближайший к нам хулиган — мальчишка по имени Грег Перлман. Он высокий, худой и неуклюжий в обращении с дубинкой. Может, потому, что она весит не меньше, чем он сам. Я дожидаюсь момента, когда он прицеливается в почтовый ящик, и запускаю фримеранг.

Диск проносится над левым плечом Грега. Тот оборачивается. Сжимая коробочку в кулаке, я надавливаю на кнопку. Диск проносится обратно, чуть не задев Грега и заставляя его снова развернуться. Он спотыкается и оглядывается по сторонам. Я раскрываю руку, и прохладный край диска утыкается в мою ладонь.

— Десять, — шепчет Айк.

— Неплохо, — шепчет знакомый женский голос.

Я оборачиваюсь. Анника высовывается из гольфмобиля и наклоняется ко мне.

— Спасибо, — благодарю я.

— Тебе спасибо. — Она подмигивает. Потом она двумя пальцами салютует Айку и продолжает путь. Около истязателей ящиков она снова останавливается, дает им пару советов и затем исчезает за холмиком.

— Готов? — спрашивает Айк.

Ободренный ее похвалой, я выискиваю среди хулиганов более достойную цель, которая не далась бы мне так легко, и наконец останавливаюсь на Элиасе Монтеро. Он такого же роста, как Грег, но пошире, более мускулистый. Может, потому, что, когда мы все валяемся в холле перед телевизором, он делает в углу отжимания и приседания. Он не похож на парня, которого можно свести с ума странными звуками.

Но внешность бывает обманчивой. Десять секунд спустя, когда фримеранг описывает тройную петлю и возвращается ко мне в руки, Элиас все еще крутится.

— Тридцать, — шепчет Айк и усмехается. — Представь, до чего ты доведешь родителей, когда запустишь это дома.

Он говорит это как раз в тот момент, когда я запускаю фримеранг в третий раз. На долю секунды я теряю концентрацию — и серебряный диск пролетает над хулиганами и исчезает по ту сторону холма.

— Все нормально, — шепчет Айк. — Верни его и попробуй снова.

Я сжимаю руку. Гляжу на вершину холма. Когда диск не появляется, я давлю на кнопку сильнее и дольше. Это не помогает. Я перекладываю коробочку в другую руку и нажимаю на кнопку указательным пальцем.

Ничего.

— Может, сломалось? — спрашиваю я.

Айк качает головой:

— Не так быстро. Наверное, он во что-то врезался.

У меня падает сердце. Айк доверил мне стальной фримеранг, а я его потерял. Может быть, даже испортил. Не желая больше разочаровывать наставника, я кладу сенсор в карман и бегом пускаюсь к холму.

— Скоро вернусь! — кричу я через плечо.

Я бегу через поле, уворачиваясь от хулиганов, которые размахивают руками и швыряют дубинки. На бегу я думаю, сколько фримеранг может стоить в Кладовой. За то, что я подловил Дэвина, я получил сто штрафных очков, за выполнение заданий — еще немного, так что сейчас мой общий счет составляет тысячу двести шестьдесят. И я перестал звонить на горячую линию, так что золотых звездочек у меня по-прежнему сто восемьдесят. Вычитаем единственные двадцать кредитов, которые я потратил на карманный огнетушитель, и получаем тысячу шестьдесят. Этого должно хватить хотя бы на один стальной фримеранг.

На вершине я останавливаюсь и осматриваю сад по другую сторону холма. Только я собираюсь сбежать вниз и изучить его поближе, я слышу знакомый голос.

— Да кем она себя возомнила? И где она, по ее мнению, находится? И когда это стало в порядке вещей — демонстрировать абсолютное неуважение к людям, которые стараются тебе помочь? К единственным, кто согласился тебя принять?

Анника. Она пролаивает эти слова в рацию, слетая по ступенькам ближайшей беседки, потом садится в гольфмобиль, резко срывается с места и уезжает.

Все это очень странно, но не имеет ко мне никакого отношения. Я начинаю спускаться с холма — но тут ветер доносит до меня звуки, и я останавливаюсь.

В саду хрустят ветки. Вдалеке разговаривают и смеются ребята. Я решаю, что мне мерещится, и делаю шаг.

Но вот снова — тихий, слабый звук, как будто кто-то поет. Только он постоянно прерывается хлюпанием и сопением.

И кажется, он доносится оттуда, откуда только что уехала Анника.

Я забываю о фримеранге, спускаюсь с холма, теперь уже медленнее, и направляюсь к беседке. Между деревянными перекладинами я замечаю длинную рыжую косу — и у меня внутри все сжимается. Это все равно не мое дело… но я ускоряю шаг. Прежде чем здравый смысл успевает убедить меня этого не делать, я взбегаю по ступенькам и вхожу.

— Все хорошо?

Элинор глотает ртом воздух. Поднимает голову. Торопливо начинает собирать фотографии, разбросанные вокруг. Тут их десятки — некоторые цветные, большинство черно-белые. Из ее глаз на фотографии капают слезы, не давая мне разглядеть, что там изображено. Элинор собирает фотографии в пригоршню и засовывает между страниц открытой книги. Потом закрывает книгу и обеими руками надавливает на обложку — как будто, если она нажмет посильнее, фотографии растворятся и ей никогда больше не придется их видеть.

В конце концов она убирает руки. Обложка подскакивает. Элинор откидывается назад, снимает с косы зеленую атласную ленту и вытирает глаза. Сейчас она спросит, что я здесь делаю, и закричит, чтобы я уходил и оставил ее в покое. Я жду этого, но Элинор молчит.

Честно говоря, лучше бы она не молчала. Тогда мне бы не пришлось неловко переминаться у входа, желая помочь, но не представляя, как именно.

— Если ты ищешь мистера Громера, — наконец говорит она ровным голосом, — его здесь нет.

— Мистера Громера? — не сразу отвечаю я.

Она поднимает голову:

— Разве не этим вы с друзьями занимались всю неделю? Ходили за ним по пятам и пытались улучить момент, чтобы его подловить.

В голову приходят сразу три ответа. Первый: за исключением Лимона, члены команды — не мои друзья. Второй: если Элинор знает, что мы замышляем, значит, мы не такие хитрые, как сами считаем. Третий я произношу вслух.