Эдуард Скобелев - Приключения Арбузика и Бебешки. Сокрушение «несокрушимых»
– Нет худа без добра, – помолчав сказал Арбузик. – В суете этих дней мы выпустили из виду, что эта преступная машина должна быть не только немедленно остановлена, но и немедленно разрушена. Как ты думаешь, капитан?
– Я думаю точно так же! Сегодня же отдам письменный приказ об уничтожении всей начинки этих страшных цехов!..
Прощание с Чихом
– Что мы видели, Чих! Что видели! – воскликнул Бебешка, когда мальчики вернулись в каюту капитана Сакса.
– Не рассказывайте, – проворчал Чих, – меня это не интересует! Ужасно надоело иметь дело с негодяями. Я хочу на свободную Природу, в тишину, нарушаемую лишь течением воды и воздуха, пением птиц и стрекотанием насекомых. Пожалуй, я исчезну на пару месяцев. Выдержите без меня?
– Дорогой Чих, – сказал Арбузик. – Любое твоё желание для нас свято. Ты нас спасал от смерти столько раз, что можешь считаться нашей матерью и нашим отцом. Разумеется, мы выдержим без тебя, и столько, сколько ты пожелаешь отсутствовать. Ты преподал нам все нужные уроки, и если мы без тебя не сумеем разрешить своих проблем, значит, мы ничего не сто́им.
– Спасибо, спасибо, – сказал Чих. – Я думаю, такая трогательная привязанность объясняется не только тем, что я выручал вас из беды, как и вы выручали меня, но прежде всего одинаковым отношением к священным законам Природы. Они всегда выражаются в жажде чести, справедливости, равенства и готовности делать для других больше, чем для себя… Я в самом деле очень устал за эти дни и буду очень рад, если вы меня освободите от излишней опеки. Мне необходимо передохнуть, иначе и я погибну. В Природе нет ничего вечного, кроме самой Природы. И это прекрасно… Я думаю, если Сэтэн сохранил свою жизнь, он начнёт плести козни не раньше, чем придумает способ эффективной борьбы с Чихом. Но Чих более никогда не станет жертвой провокации. Надеюсь.
– Значит, – сказал капитан Сакс, – негодяи будут собирать всю информацию о нашем добром друге и заступнике, чтобы найти технический способ его устранения или нейтрализации.
– Пожалуй, капитан, – сказал Чих, – только о своей природе я, кажется, даже вас не ставил в известность. Конечно, я уязвим как всякое законное дитя Природы. Она не терпит бессмертия как состояния и поддерживает бессмертие только как процесс. Но негодяям придётся основательно попотеть, чтобы перехитрить меня. Я ведь тоже приобрёл кое-какой опыт…
Когда настала минута прощания, Чих позволил каждому из своих друзей легко и радостно чихнуть и сказал:
– И вы тоже, друзья мои, не будьте рабами дела, как бы прекрасно оно ни было. Всякое рабство искажает высокую природную сущность человека, отдаляет его от природного предназначения. Мы, разумеется, славим цельность и последовательность натуры, восхищаемся примерами самоотречения и бескорыстия, но мы и сожалеем о тех, кто растерял в тяжелейшем пути к цели природное многообразие своих качеств. Согласитесь, что довольно печальное зрелище, когда великий мудрец немощен и полуслеп от работы и лишений, когда выдающийся поэт одинок и всеми покинут, потому что не терпит людей с изъянами души, или когда могучий атлет неспособен сказать людям и пары осмысленных предложений и не понимает, как можно любоваться отражением луны в озере или видом деревни в лёгком тумане. Есть только одно средство восстанавливать равновесие и поддерживать многообразие – это Природа. Ничего нет выше и могущественнее ни на земле, ни в космосе. Природа шепчет душе универсальные истины, если только душа не искажена мерзостью себялюбия. Понимает Природу лишь тот, кто верно служит ей, вот где ищите секрет всякого совершенства или несовершенства. Как может понять Природу человекообразное, топчущее достоинство, совесть и права окружающих?..
Чих растрогал до слёз Бебешку своим неожиданным красноречием. Хлюпая носом, Бебешка сказал:
– Какой ты хороший, Чих! Какое счастье, что мы обрели такого друга. Когда я возвращусь домой и пойду в школу, я буду делать всё, чтобы получить как можно больше свободного времени. В своё свободное время я буду изучать самую мудрую философию и писать масляными красками с натуры. И на речку буду ходить. Но не рыбу ловить, а любоваться красотою.
В словах было мало логики, но все поняли правильно.
Пожелал сказать на прощанье несколько слов и капитан Сакс:
– Всё интересно – то, о чём вы сказали! Услышанное за минуту я с наслаждением буду обдумывать много-много дней! Спасибо, господин Чих!
– До встречи, дорогой Чих, – сказал Арбузик, тоже вдруг погрустнев и посерьёзнев. – В немногих словах ты, кажется, изложил целое учение. Его нельзя освоить только умилительным отношением к Природе. И рыбная ловля, конечно, тут мало значит… Я понял, что мы должны не только познавать законы Природы, но учиться правильно претворять их. Только тогда, может быть, между человеком и Природой сложится искупительный и очистительный диалог.
– Как-нибудь в следующий раз мы обстоятельнее поговорим на эту важную тему, – сказал Чих. – В сущности, тема Природы должна быть главной во всех наших размышлениях и разговорах, но мы ещё далеки от совершенства… До свиданья!.. Когда мне станет очень грустно, я вновь вернусь к вам. Бывайте здоровы!..
С этими словами Чих выскользнул в открытое оконце. Арбузик хмуро кусал губы. Бебешка вытирал кулаком увлажнившиеся глаза. Капитан Сакс вздыхал и кивал головой в ответ на какие-то свои мысли.
Пир у Бомбоко
Наступил день прощания с Арбузиком и Бебешкой.
– Оставляете меня одного, – сказал капитан Сакс. – Хуже нет, когда друзья расстаются, не зная, встретятся ли вновь. Поверьте, меня ожидают трудные денёчки! Океанская Лаборатория уже значительно продвинулась к берегам Страны Голубых Туманов, но у меня такое чувство, будто курс базы интересует кого-то больше, чем нас самих. Наши специалисты уже несколько раз пеленговали неизвестную подводную лодку, которая очень близко приближалась к нам, но не реагировала на сигналы, приглашающие к обмену информацией, как это принято… Всё труднее контролировать гомункулусов. Они сделались крайне агрессивными и считают, что люди ущемляют их права и свободы. Они всё более нагло требуют не только равных прав, но и каких-то особых преимуществ… Вчера семеро гомункулусов заманили в отдалённый отсек палубного матроса и зверски расправились с ним. Я распорядился арестовать убийц, но гомункулусы готовят манифестацию протеста. Только теперь я начинаю осознавать, какую страшную мину заложил под здоровую часть человечества этот негодяй Сэтэн. А мы всё ещё сомневаемся, правы ли мы, выбрасывая в океан вакуумные камеры вместе с содержимым!..
Обнялись. Расцеловались. Пожали руки друзьям капитана Сакса.
Арбузик и Бебешка поднялись в ракетный корабль и задраили люк.
Через несколько минут, блеснув огнём на полнеба, ракетный корабль унёсся за облака…
Полёт был недолгим. Вскоре приземлились в знакомой столице – перед дворцом Совета Общин, как и просил Бомбоко.
Церемония встречи оказалась чрезвычайно пышной. Перед ракетным кораблём собралась многотысячная толпа жителей столицы. По траве прошагала рота правительственных войск. Правда, солдаты были в трусах и босиком. Вооружён был только их предводитель-офицер. Он размахивал старинной саблей.
Необычным был оркестр: группа преподавателей и школьников исполняла марши голосами: одни старались за флейты, другие – за трубы, третьи – за литавры или барабан.
Когда церемония завершилась, Арбузик хмуро спросил:
– Зачем все эти пышности?
– Для вас это не имеет значения, согласен, – сказал Бомбоко. – Но это необходимо для нашего молодого государства. С тех пор как низвергли Дуляриса, у нас не состоялось ни одного государственного визита. Умышленная блокада. И некоторые критиканы, ссылаясь на это обстоятельство, заявляют, что мы вовсе не государство. Я хочу придать вашему приезду значение важнейшего международного события.
– Но бедность, бедность, откуда такая бедность? Граждане голые, солдаты голые. Когда мы уезжали, у вас были и барабаны, и трубы, и достаточно оружия. Куда всё это подевалось?
– Музыкальные инструменты и оружие мы продали иностранным рыбакам за рыбу.
– И теперь у вас нет ни музыкальных инструментов, ни оружия, ни рыбы, не так ли?
– Да, рыбу мы съели, – согласился Бомбоко. – Говоря по секрету, дюжина пиратов могла бы овладеть нашей страной, поскольку мы можем отстреливаться только из рогаток.
– А время, между тем, очень тревожное, – сказал Арбузик. – Дуляриса уже нет, это верно, но не перевелись те, кто намерен восстановить порядки, существовавшие при Дулярисе. Серые кролики и серые овцы вместо деятельного и свободного народа – мечта многих авантюристов. А с авантюристами на языке рогаток не поговоришь.
– На твоём месте, – сказал Бебешка, обращаясь к Бомбоко, – я продавал бы только то, что можно легко производить в стране, и покупал бы только то, что расширяло бы возможности производства. До тех пор, пока общество не окрепло бы и не вышло бы из бедности.
