Кэтрин Валенте - Девочка, которая объехала Волшебную Страну на самодельном корабле
– Что со мной теперь станет? – всхлипывала она.
От-А-до-Л горестно взмахнул хвостом.
– Мы не знаем, Сентябрь. Мы же не Похищенные!
– Взгляни на это с другой стороны! – воскликнул человечек. – Теперь тебе можно есть досыта и не бояться. Волшебная пища – самая лучшая, иначе бы никто не отваживал от нее детей. А тебя стоит похвалить за упрям… я хотел сказать, за стойкость. Меня зовут доктор Охра, и я Сатрап Осенних Провинций. До меня дошли слухи, что к нам идут гости. – Он поклонился и успел подхватить спадающий с плеч халат. – Это свадебная трапеза для моих выпускников, и вы все тоже приглашены. Добро пожаловать.
Сентябрь поклонилась в ответ.
– Это мои друзья: От-А-до-Л – он виверн, а не дракон, – и Суббота. А меня зовут Сентябрь.
Доктор Охра просиял.
– Какое прекрасное имя!
С южной окраины донесся праздничный шум, и стало ясно, почему площадь так пуста: все, кто хоть что-нибудь собой представлял, были там, на празднике. Толпа существ с длинными костлявыми носами, похожих на доктора Охру и одетых так же изысканно, повалила на площадь с песнями и плясками. На головах у них были короны из листьев – ибо листья в Осенних Провинциях гораздо ярче, чем любые цветы. На многих были блестящие маски, черные с золотом или красные с серебром. Одни играли на камышовых свирелях, другие пели озорные песенки, в которых слова набухали, раздувались и вытягивались в изощренных каламбурах.
– Я… я думаю, это спригганы, – растерянно сказал Аэл. Разумеется, он не мог пролить больше света на природу того, что так бесстыдно и откровенно начиналось с буквы С.
Во главе процессии шествовала пара спригганов, которые поглядывали друг на друга из-под шелковистых ресниц, то краснея, то застенчиво улыбаясь, то хохоча в голос. Один из них, юноша, был красным от кончиков волос до кончиков ногтей, кожа его сияла как отполированное яблоко, элегантный костюм был совершенно алым от обшлагов до запонок. Девушка-спригган была золотистой от ресниц до пяток, волосы ее были желты как осенние листья, а платье – как сливочное масло.
– Парня в красном зовут Рубин, – радостно пояснил доктор Охра, – он специализируется на Грубых Материях, весьма перспективный юноша, хотя с математикой у него нелады. А эта трепетная лань – это Лимончик, моя лучшая студентка. Она трудится над разгадкой величайших тайн алхимии, как детектив разгадывает подлые преступления. Я так рад за эту парочку, что вот-вот пущу побе́ги от счастья! – Он вытащил из кармана выцветший оранжевый платок и промокнул глаза.
– Угощайтесь, – прокричала Лимончик голосом чистым и ясным, как солнечный свет в подступающих сумерках. – Ешьте! Ни одна живая душа не должна остаться голодной, это плохая примета!
Счастливый Аэл потрусил к столу.
– Полагаю, редисочки вы не припасли, а? – спросил он, но не успел закончить, как ладный паренек-спригган уже поднес ему блюдо с сияющей красной редиской, такой яркой, будто ее полировали. Суббота сделал шажок к столу, виновато глядя на Сентябрь.
– Что ж, – вздохнула она, – сделанного не воротишь, а выглядит все это восхитительно. Тем более что у меня слабость к тыквам.
Мама часто говорила о себе, что у нее «слабость» к тому или сему: к горячему какао, к детективным романам, к журналам по механике, к папе. Сентябрь решила, что выразилась вполне по-взрослому.
Да позволено мне будет заметить, что ни один ребенок на свете не съедал в один присест столько, сколько съела в тот вечер Сентябрь. Она отведала всего понемногу, поскольку Волшебная Кухня всегда была сложной, смелой и авантюрной. Она даже отхлебнула пива из лесных орехов и лизнула мороженое из цветной капусты. После этого они с Субботой отважились на Яйцо Гаганы, которое, как объяснил Суббота, было и не яйцом вовсе – просто покрытая цветной глазурью скорлупа, под которой скрывалась целая трапеза. Суббота проворно расставил вокруг этой внушительной медно-розовой сферы восемь разноцветных костяных чашек, затем проткнул яйцо в восьми местах специальным пестиком для колки льда (устроители пира все предусмотрели) – и в каждую из чашек потекла дымящаяся жидкость того же цвета, что и чашка. Сентябрь насладилась всем по очереди: фиолетовым напитком со вкусом жареных каштанов в меду, кроваво-красным со вкусом инжирного пирожного, кремово-розовым со вкусом английской патоки из лепестков роз… Суббота не отставал от Сентябрь, но пробовал только после нее. Его желудок все еще страдал от длительного голодания, так что он предпочел бы лизнуть соли и закусить сланцем, но ради Сентябрь мальчик был готов есть сахар и пить кровавый напиток. Когда Сентябрь покончила с чашками, Суббота показал ей, как с помощью того же пестика продырявить верхнее полушарие яйца́ в четырех местах, чтобы снять его как крышку и, наполнив ее кипятком, получить что-то наподобие крыжовенного чая. В нижнем же полушарии яйца́ угнездились бок о бок золотистая жареная дичь, промасленный хлеб, устрицы в коньяке и неведомые Сентябрь огненно-острые фрукты, от одного вида которых перехватывало дыхание. Короче говоря, к концу пира она жалела лишь о том, что так долго воздерживалась от Волшебной Еды.
Доктор Охра не сдержал сытой отрыжки.
– Остались ли у вас еще силы на осмотр моих владений? Мне кажется, они могут вас заинтересовать. – Уже стемнело, и в пламени свечи глаза сприггана по-волчьи сверкнули. На небе всходили осенние звезды, жесткие, яркие, холодные. Вокруг пышущей теплом деревни поднимался одинокий ветерок. – Рубин и Лимончик, само собой, составят нам компанию.
– В свой свадебный вечер? – возмутилась Сентябрь. – Они же устали и наверняка захотят прилечь с хорошей книгой и стаканом молока.
Аэл фыркнул в усы, в которых застряли остатки редиски. В отблесках пламени его глаза казались добрыми и морщинистыми. Сентябрь вспомнила, как он сказал, что они принадлежат друг другу. Ей нравилось об этом думать. Девочка чувствовала, что это воспоминание способно согреть, когда вокруг темно и холодно.
Доктор Охра махнул рукой:
– А, ерунда! У них каждый вечер – свадебный. Завтра опять пышная свадьба, и песни, и пир горой, и мы все будем веселиться и наслаждаться едой, а потом пойдем ко мне в кабинет, потому что свадьба свадьбой, а работу никто не отменял. И послезавтра будет так же, и послепослезавтра. Как прекрасен этот ритуал, какое утешение приносит он в смутные времена!
Сентябрь вспомнила слова Маркизы: «Место, где всегда осень, где всегда сидр и тыквенный пирог, где листья всегда оранжевые, а только что срубленное дерево хорошо горит, и там всегда Хэллоуин». Вокруг веселились спригганы в масках, они плясали до упаду и выпрыгивали из темноты на свет, пугая друг друга.
– Идем с нами, Сентябрь. Мы ждали тебя, а те, кого ждали, должны делать то, что им говорят. Так принято.
– Но шкатулка в лесу… у меня совсем мало времени… мы и так слишком долго сюда добирались.
– Все это завтра, моя дорогая. Разве можно так беспокоиться на сытый желудок?
Живописная процессия пересекла площадь и направилась к самому высокому зданию в городке. Рубин и Лимончик рука об руку, ощетинившийся От-А-до-Л, Суббота с огромными настороженными глазами, молчаливо следующий за Сентябрь по пятам, сама Сентябрь и доктор Охра во главе. Крыша здания скрывалась в рваных облаках, уцепившихся за кроны деревьев. Оно казалось слишком большим для такого маленького народца.
Доктор Охра пошевелил кустистыми бровями, дважды мигнул, ущипнул себя за длинный нос, надул щеки и разок обернулся вокруг себя на одной ноге. Рубин и Лимончик сделали то же, после чего все трое вдруг начали расти прямо на глазах. Они тянулись ввысь, пока не переросли От-А-до-Л и не достигли идеального размера для того, чтобы войти в гигантское здание.
– Я… пожалуй, я широковат в талии, чтобы без опаски гулять внутри, – вздохнул Аэл, – хотя росту подходящего. Подожду-ка я вас снаружи. Если найдете что-нибудь сто́ящее, крикните мне в окошко. – И он уселся во дворе – подремать и переварить съеденную редиску.
Проходя через двери и коридоры, спригганы то вытягивались, то сжимались, чтобы лучше умещаться. Иное дело, Сентябрь и Суббота: им приходилось то ползти на коленках, то штурмовать высоченные ступени, а иногда верх дверного проема вообще терялся в вышине. В этом здании было удобно только спригганам – оно явно строилось для них. Наконец спригганы выбрали себе подходящий размерчик: чуть меньше, чем при подходе к зданию, и чуть больше, чем на свадьбе. В таком виде они открыли дверь в огромную лабораторию, заставленную булькающими сосудами.
– Сердце нашего университета, – торжественно произнес доктор Охра. – Разумеется, «университет» – это условное выражение.
– Потому что лекций у нас не бывает, – сказал Рубин.
– И экзаменов тоже, – добавила Лимончик.
– И мы здесь – единственные студенты, – закончили они хором.
