Лемони Сникет - Скользкий склон

— Не знаю, правильно ли мы поступаем, — проговорила Вайолет, — но Граф Олаф взял в плен Солнышко, и, чтобы его одолеть, нам придётся взять в плен кого-то другого.

Клаус торжественно кивнул.

— Попробуем одолеть негодяя негодяйским способом. С волками жить — по-волчьи выть. Закон джунглей.

— Тогда пора начинать, — сказал Куигли и поднялся. — Когда взойдёт солнце, можно будет снова зажечь Горючие Пурпурные Возжигатели с помощью зеркала, как мы делали, когда подавали знаки Солнышку.

— Если мы хотим, чтобы яма была готова к рассвету, — рассудила Вайолет, — надо копать всю ночь.

— Где же мы будем копать? — спросил Клаус.

— У самого входа, — решила Вайолет. — И когда Эсме подойдёт поближе, можно будет спрятаться за арку.

— Как же мы узнаем, что она попалась, если мы её не увидим? — спросил Куигли.

— Зато услышим, — ответила Вайолет. — Дерево затрещит, а Эсме, наверное, поднимет крик.

Клаус вздрогнул.

— Неприятный будет шум.

— Мы вообще оказались в неприятной ситуации, — напомнила старшая Бодлер, и она была права.

Было совсем не приятно стоять на коленях у входа в сгоревшую библиотеку и голыми руками раскапывать грязь и пепел при свете двух фонариков и под свист всех ветров Главного Перекрёстка. Вайолет и её брату было совсем не приятно носить грязь в липком кувшине, пока Куигли привязывал к арке верёвку, чтобы спускаться в яму, а яма становилась всё глубже и глубже, словно огромная чёрная пасть, готовая их проглотить. Было совсем не приятно даже прерывать работу и грызть морковку для подкрепления сил или глядеть на сверкающие в лунном свете белые очертания замёрзшего водопада и представлять себе, как Эсме Скволор, соблазнившись дымом Горючих Пурпурных Возжигателей, подбирается к сгоревшему штабу и оказывается в плену. Но самым неприятным была вовсе не холодная грязь, не леденящий ветер и даже не усталость. Самым неприятным было то, что и оба Бойлера, и их, новый друг понимали, что готовят злодейство. Брат и сестра вовсе не были уверены, что их родители или другие волонтёры пошли бы на рытьё глубокой ямы, чтобы захватить заложника и обменять его на того, кто попал в плен к негодяю, — но ведь пожар унёс столько тайн Г. П. В. , что сказать ничего наверняка было невозможно, и эта неопределённость росла с каждым кувшином грязи, и с каждым разом, когда они выбирались наружу по верёвке, и с каждой обугленной доской, которой они прикрывали яму, чтобы скрыть её от посторонних глаз.

Когда на туманном горизонте показались первые лучи утреннего солнца, старшие Бодлеры подняли глаза на водопад. Они знали, что на вершине Мёртвых Гор засела компания негодяев, и надеялись, что Солнышку удастся выяснить у них, где же находится последнее убежище. Но когда Вайолет и Клаус опустили глаза и посмотрели на дело рук своих, на глубокую-глубокую яму, которую Куигли помог им выкопать, они уже не знали, не засела ли вторая компания негодяев и у подножия скользкого склона. И когда три новоявленных волонтёра глядели на злодейскую ловушку, которую они устроили, их не покидало ощущение, что теперь они и сами злодеи, и думать об этом было очень-очень неприятно.

Глава двенадцатая.

Не так давно в шведском городе Стокгольме бандиты грабили банк и захватили заложников. Несколько дней грабители и пленники прожили бок о бок, что здесь означает «были окружены полицией, которая засела снаружи, а потом сумела схватить бандитов и отправить их в тюрьму». Однако когда заложников наконец освободили, власти обнаружили, что они подружились с бандитами. С тех пор для того, чтобы описать человека, который подружился с тем, кто взял его в заложники, и употребляется выражение «стокгольмский синдром».

Однако существует и другое выражение, которое описывает куда более распространённую ситуацию — когда пленник не становится другом подобных людей, а считает их негодяями и с каждой минутой

презирает их всё больше и больше, отчаянно выжидая, не представится ли возможность спастись. Это выражение — «синдром Коварной Горы», и именно с этим явлением столкнулась Солнышко Бодлер, глядя вниз с вершины замёрзшего водопада и обдумывая сложившуюся ситуацию.

Девочка провела очередную бессонную ночь в кастрюле под крышкой, отмыв её растопленным снегом. Конечно, Солнышку было холодно, потому что ветры Мёртвых Гор проникали в кастрюлю сквозь отверстия в крышке, и конечно, Солнышку было больно, потому что зубы у неё стучали от холода и прикусывали губы, но дело было не только в этом: Солнышку было досадно. Младшей Бодлер, несмотря на её разведывательные способности, не удалось подслушать разговоры негодяев и выяснить, где находится последнее убежище, в котором должны были встретиться члены Г. П. В. , как не удалось и узнать ничего нового об ужасном плане по новобранцам, который разработали мужчина с бородой, но без волос, и женщина с волосами, но без бороды. Когда труппа собралась на скале пообедать, они всё это обсуждали, но стоило Солнышку подобраться поближе, чтобы услышать их разговоры, негодяи косились на неё и меняли тему беседы. Солнышку казалось, что единственной её удачей на сегодня был ужин, который она приготовила и который труппе понравился. Когда она подала злодеям блюдо Фальшивого Весеннего Салата, никто не стал жаловаться, и все до единого взяли себе добавки.

Однако во время ужина от внимания Графа Олафа и его сотоварищей ускользнула одна очень важная деталь, и Солнышко была этому очень рада. В ознаменование Фальшивой Весны младшая Бодлер приготовила, как и обещала брату и сестре, всевозможные овощи с грибами. В её рецепт входили пакет грибов, банка каштанов и брикет мороженого шпината, и чтобы разморозить шпинат, Солнышку пришлось сунуть его под рубашечку. Однако в последний момент Солнышко решила не класть в свой салат громадный баклажан. Когда Вайолет отметила, что баклажан, наверное, весит не меньше Солнышка, младшую Бодлер посетила блестящая мысль, и она не стала крошить баклажан зубами на мелкие кусочки, а спрятала его за сдутой шиной автомобиля Графа Олафа, а теперь, когда встало солнце и негодяи начали обычную утреннюю перебранку, девочка выволокла баклажан и покатила его к кастрюле. Катя баклажан, Солнышко посмотрела на замёрзший водопад, с виду казавшийся всё менее и менее замёрзшим. Она знала, что внизу находятся её брат и сестра, а также Куигли, и, хотя она их не видела, ей было приятно думать, что они рядом и, если план сработает, скоро она будет с ними.

— Что ты там делаешь, девчонка?

Солнышко едва успела затолкнуть баклажан под крышку кастрюли, как услышала голос одной из приспешниц Олафа. У палатки стояли, потягиваясь на утреннем солнышке, две женщины с напудренными лицами.

— Синенький, — ответила Солнышко, что значило «Я придумала план, в котором задействован этот баклажан, и запросто могу вам об этом рассказать, потому что вы всё равно не понимаете ни слова из того, что я говорю».

— Болтает, — со вздохом сказала вторая белолицая женщина. — Я начинаю думать, что Солнышко действительно беспомощный младенец, а вовсе не шпионка.

— Гу-гу-га... — начала Солнышко, но не успела она произнести последнее «га», как полог палатки Графа Олафа откинулся. Негодяй и его подруга стояли в лучах утреннего солнца и явно предвкушали, что новый день — суббота — станет для них очень важным. Одеты они были парадно, иначе говоря, «напялили на себя такие странные наряды, что младшая Бодлер от изумления даже забыла договорить последнее «га». Как ни удивительно, Граф Олаф даже умылся и облачился в новенький, с иголочки костюм, на первый взгляд сшитый из материи в горошек. Однако, хоть и не сразу, Солнышко увидела, что каждая горошинка — это на самом деле крошечный глаз, в точности такой же, как татуировка Олафа, значок Г. П. В. и прочие глаза, отравившие жизнь Бодлеров с того ужасного дня на пляже, поэтому смотреть на новый костюм Графа Олафа для неё было всё равно что смотреть на целую толпу негодяев, каждый из которых глядит в ответ на младшую Бодлер. Но как бы ужасен ни был вкус Графа Олафа, туалет Эсме Скволор был ещё кошмарнее. Солнышко не могла припомнить, чтобы ей приходилось видеть столь огромное платье, и не понимала, как такое количество ткани умещалось в палатке и как после этого там ещё осталось место для двух спящих негодяев. Платье было сделано из множества слоёв блестящей ткани всевозможных оттенков жёлтого, оранжевого и красного, изрезанных в виде острейших треугольников, так что слои словно бы впивались друг в друга, а от плеч платья затейливыми изгибами вздымалось чёрное кружево. Платье было такое громоздкое и вычурное, что Солнышко не представляла, как его вообще можно носить, но когда подруга злодея сделала ещё один шаг из палатки, всё стало ужасающе ясно. Эсме Скволор нарядилась огромным костром.

— Какое славное утро! — прокаркал Граф Олаф. — Только подумайте — к вечеру в моей труппе будет неслыханно много новичков!