Дикая Софи - Хартман Лукас

— Нет, — возразил Ян, — с пленными нужно обращаться хорошо. Я читал об этом в книгах.

Софи нагнулась, подняла красный камешек и нацарапала на дощатой стене вышки вокруг дуба: «СДЕСЬ ПЛЕНИК!!»

— Вот. — Софи с довольным видом вытерла руки о штаны. — Так они точно заметят.

Впятером они прокрались на площадь так, чтобы стражники в будке их не услышали. Мари выстлала плетеную корзину соломой, положила туда несколько вареных яиц и краюху хлеба. Станислав с Раймундом привели из стойла осла. Раймунд кое-как надел ему на морду уздечку, Станислав привязал к спине осла корзину.

— Полезайте, — скомандовала детям Мари, и глаза их засияли от удовольствия.

Ян взобрался на осла и уселся в корзину.

— Но ведь он не сможет везти нас обоих, — сказала Софи, — вон какой тощий и костлявый.

— Да залезай ты. — Мари дала ей ободряющий подзатыльник. — Ты ведь скоро вылезешь. К тому же есть у меня одно средствице, как прибавить ему силенок.

Софи втиснулась в корзину рядом с Яном. Ослик задрожал, передние ноги у него подкосились, но он устоял. Мари потрепала его по холке и прошептала несколько слов в острые уши. Скотинка согласно фыркнула и так легко загарцевала по брусчатке, словно на ней не было вообще никакого груза. Коленки Софи давили на бедро Яна, ему пришлось ее приобнять, иначе они никак не уместились бы. Софи пахла соломой, от нее исходило такое тепло, что Ян почти забыл о своем страхе.

Раймунд накинул на детей покрывало и накрыл корзину крышкой.

— Но, — сказал Станислав и повел груженого осла через площадь к воротам. Мари и Раймунд с дорожным узелком неторопливо шли следом.

В корзине было темновато, полоски света скользили по рукам Софи. От мягкого покачивания Софи и Ян все сильнее прижимались друг к другу.

— Как на корабле, — прошептала Софи.

Копыта осла застучали по деревянному подъемному мосту.

— Стой! — крикнул стражник.

Двое часовых вышли из будки и преградили путь, скрестив пики.

Станислав, ведя осла за поводья, попытался протиснуться мимо них.

— У нас приказ присоединиться к королевской армии, — сказал он.

— Что, всем троим? Это зачем же?

Мари кивнула на корзину:

— Провиант везем. Что, не видите?

— Открывай, — приказал первый стражник и поднял пику. — Покажите, что внутри.

У Раймунда на лбу выступил пот.

— Да что там показывать? Хлеб, сыр, пирожки. Что же еще? — проворчала Мари и принялась возиться с корзиной. Ей казалось, что она почти слышит, как бьются детские сердца за плетеной стенкой.

— Пошевеливайся, стряпуха, — поторопил ее стражник, встав у нее за спиной.

Внезапно Мари повернулась, быстро облизнула пальцы и коснулась его глаз.

— Ветер и снег, ты ослеп, ты ослеп!

Часовой отпрянул назад, натолкнувшись на товарища, и стал тереть глаза.

— Я ничего не вижу! Она меня заколдовала!

— Прочь с дороги! — Станислав оттолкнув ослепшего стражника, который со стонами ощупывал яйцо.

— Назад! — закричал второй.

Голос у него был испуганный и растерянный Он направил на Станислава свою пику. Станислав хотел было уклониться, но оступился и упал прямо на острие, которое с хрустом воткнулось ему в грудь. Старичок повалился навзничь, а ошеломленный солдат потянул пику на себя. На несколько мгновений все замерли в безмолвии. Вдруг Мари закричала:

— Обернись камнем, камнем!

И второй стражник застыл с пикой в руках, расставив ноги и раскрыв рот. Никто не заметил, как ослепленный часовой нащупал под рубашкой свисток. Лишь когда, к ужасу беглецов, он засвистел, Раймунд обхватил его сзади и попытался отобрать свисток.

— Помогите! — прохрипел Раймунд.

Рука Мари начертила в воздухе знак, и слепой солдат замер так же, как и его напарник.

Чу, что это? Топот копыт, подгоняющие крики?

Станислав со стоном ощупал свернутое покрывало, которым Мари и Софи перевязали ему грудь.

— Оставьте меня здесь… Не жалейте… Я свое пожил…

Да, теперь ясно доносился топот приближающихся солдат.

— Мы тебя не бросим, — заявила Мари и просунула руку Станиславу под плечи.

— А ты не можешь заколдовать Родерика и его людей? — робко спросил Ян.

— Нет. Моих сил хватит только на двоих, в лучшем случае на троих. Так что самое разумное сейчас — запереться в замке.

Мари попросила Раймунда взять Станислава за ноги. Софи и Ян тоже пришли на помощь. Вчетвером они перетащили раненого обратно за ворота. Осел сам шел за ними, волоча поводья. Едва они успели высыпать солому из корзины у столба ворот и уложить на нее Станислава, как услышали вопли Родерика.

— Ворота! Закрыть ворота! — крикнул Раймунд, срывая голос.

— Сначала поднимите мост! — сообразила Софи.

Лебедку подъемного моста обычно крутили четверо крепких солдат. Раймунд и Мари старались изо всех сил, дети повисли на рукоятке и тянули всем своим весом. Лебедка со скрежетом поддалась, но мост приподнялся лишь на несколько сантиметров.

— Я больше не могу, — простонал Раймунд.

Мари покосилась на него.

— Вот сила и мочь, чтобы все перемочь, — пробормотала она.

И вдруг лебедка пошла гораздо легче. По ту сторону рва Родерику оставалось лишь растерянно смотреть, как ворота и караульная будка скрываются за поднимающимся мостом.

Четверо в замке закрыли внутренние ворота и задвинули тяжелый засов.

— Вот так, — сказала Мари и склонилась над Станиславом, с тревогой наблюдавшим за ними. — Пускай теперь король Фердинанд осаждает собственный замок.

— А мы теперь его пленники, — мрачно добавил Раймунд.

За стеной раздалось несколько выстрелов. Грохот отразился эхом от стен.

— Стреляйте-стреляйте, — ухмыльнулся Раймунд. — По мне, хоть всю стену изрешетите.

— Они стреляют, — тихо сказал Станислав, — а я… я умираю.

— Это неправда! — воскликнул Ян.

Но Станислав так побледнел, что принц даже не решился наклониться к нему. Он повернулся к Мари:

— Почему ты не вылечишь его?

— Я же тебе сказала, — сердито ответила колдунья-кухарка, — я не всесильна. Куда мне тягаться со смертью. Могу только облегчить его боль.

— Тебе нельзя умирать! — Слезы потекли по щекам Яна, размазывая пыль по коже. Он преодолел страх и опустился на солому рядом со Станиславом.

— Я достаточно пожил, милый мой принц.

— Нет, еще слишком рано! — Ян положил руку на лоб старого слуги. Вдруг он уткнулся лицом в его плечо и зарыдал.

Через четверть часа после Родерика до замка добрался и король. С непривычки верховая езда утомила его, он едва держался в седле и мечтал только о сливовом варенье. Увидев поднятый мост, он побледнел.

— Это что еще такое? — отрывисто спросил он и кое-как слез с лошади.

Сразу несколько человек бросились ему что-то говорить.

— Тихо! — скомандовал подъехавший Родерик, отдавая честь королю.

Однако он остался в седле и гарцевал перед монархом на белом коне. Фердинанд потребовал объяснений; Родерик стал рассказывать, а король слушал, плаксиво скривив рот.

— То есть я теперь что, не могу попасть в собственный замок?

— Только брать приступом, ваше величество. Но это крепкий орешек. Вы посмотрите, какие стены выстроены по вашему приказанию.

— Все ради безопасности принца. Все для его блага. — Нижняя губа Фердинанда задрожала. — Ты хочешь сказать, он теперь засел в замке со своими приспешниками и не дает войти собственному отцу?

— Где же еще ему прятаться? Мы ведь прошерстили всю Цыпляндию.

— Кошмар.

Король смотрел через ров на замок, стены которого и в самом деле казались неприступными. Он вспомнил о множестве банок варенья, спрятанных в самых хитроумных тайниках, и горе его удвоилось.

— И ваша супруга… — Родерик откашлялся. — По всей видимости, она заодно с бунтовщиками.

— Сколько же их там всего?

— Человек десять-двадцать. Трудно сказать. Но они явно готовы на все и, вероятно, вооружены до зубов.

Фердинанд содрогнулся: