Тайна двух фараонов - Анна Леонидовна Летягина
– Что случилось, Костя? – взволнованно спросила она.
– Да так, ничего. Просто окно закрыл – холодно стало, – ответил Костя, весь дрожа и надеясь, что мама ничего не заподозрит. Очень не хотелось передавать ей опасные знания, которыми он теперь владел.
– Я вижу, ты чем-то расстроен. Расскажешь, в чем дело?
Косте вдруг захотелось поделиться с мамой хотя бы частью того, что его тревожило. Уж слишком тяжел был груз тех событий, которые недавно с ним случились, – так трудно было нести его одному! И он вкратце рассказал маме о ссоре с Митькой: просто сказал, что друг выставил его дураком перед одноклассниками. Мама не стала защищать и отстаивать ни Костю, ни Митьку.
– Попробуй поговорить с ним по душам. У всех поступков есть причина, – мягко сказала мама.
– Поговорить? Но все уже зашло так далеко. Разве это поможет? – недоверчиво спросил Костя.
– Ты даже не представляешь, как важно уметь разговаривать и договариваться. В жизни тебе это очень пригодится. Обычный разговор иногда может даже спасти кому-то жизнь.
Костя еще долго думал над словами мамы. Неужели она права? Но как начать разговор с другом, который поступил не по-дружески? И почему его должен начинать именно Костя, а не Митька, который перед ним виноват? Костя продолжал думать об этом даже тогда, когда открыл в компьютере найденный учебник с древнеегипетскими символами и иероглифами и начал читать значения самых простых. Вот женщина, мужчина, а это – вода, земля, дерево. Он должен быть не хуже Эди, тогда Тая точно не перестанет считать его самым умным и никуда от него не денется.
Глава 15
Тайна Петровича и угрозы одноклассников
В историческом музее Костя бывал не раз. Он уже досконально изучил его залы, хорошо знал их расположение, но все равно на всякий случай распечатал подробный план. Ему не просто казалось – он был уверен, что сегодня план точно пригодится. И еще обязательно пригодится то, что Эдя посоветовал им с Таей взять с собой, когда все трое собрались вчера у него дома: лоскуток алой ткани и карманное зеркальце. Эдя объяснил, что это может защитить их от Тутанхамона, если они окажутся слишком близко к нему, но все равно им нужно быть очень осторожными. Древние египтяне боялись алого цвета – он не только символизировал кровь и смерть, но и был цветом бога хаоса Сета. Солнце на закате тоже становилось алым, а для египтян это означало, что приближается тьма и ночь – время, когда царствовал демон-змей Апоп. А самое главное, алый цвет был связан с богом Шезмой, который выглядел как человек с головой льва. У него на гриве и клыках всегда была кровь, потому что он наказывал преступников: клал их головы под винный пресс. Когда Эдя рассказывал об этом боге, о котором Костя с Таей раньше не слышали и не читали, оба сидели неподвижно, застыв от ужаса, и даже перестали моргать. Оба сразу поняли, почему Тутанхамон мог бояться этого Шезму: ведь он был преступником, потому что убил Ора.
Еще Костя поговорил с ребятами о том, за что Тутанхамон мог так ненавидеть Ора и почему его уничтожил. Эдя был не согласен с версией, которую Костя с Таей обсуждали раньше. Ему казалось, что Ор не мог угрожать сильному и могущественному Тутанхамону. А если он даже это делал, то для Тутанхамона такие угрозы были просто как писк комара, которого ему ничего не стоило прихлопнуть.
До похода в музей Костя с Таей так и не вооружились окончательным планом борьбы с Тутанхамоном. Эдя сказал, что придется «действовать по ситуации», потому что от Тутанхамона можно было ожидать чего угодно: и абсолютного спокойствия, и разрушительного гнева. Косте было стыдно признаваться в этом ребятам, но та самая «ситуация», с которой они могли столкнуться в музее, очень его пугала. Он даже не подозревал… и никто из них не подозревал, какой она будет. Именно от этой неизвестности было страшнее всего. Поначалу в мыслях у Кости появлялось много картинок: он представлял себе разные сцены в музее, одна ужаснее другой, и каждый раз ему казалось, что на самом деле все будет еще хуже. Ребята тоже не признавались, что боятся, но в их глазах Костя ясно видел страх.
Косте не давало покоя еще кое-что. Он так и не поговорил с Петровичем, а ведь историк точно что-то знал и, как и ребята, чего-то боялся. А вдруг ему было известно то, что могло помочь при встрече с Тутанхамоном, защитить от его проклятия? Конечно, Петрович мог снова ничего не сказать, как в прошлый раз, когда Костя пытался с ним поговорить. Но сейчас выбора не было: план ребята так и не придумали, а зеркальцу и алому лоскутку Костя не особо доверял, поэтому единственная оставшаяся соломинка для спасения, возможно, была в руках у Петровича. Хотя он сам мог об этом не подозревать – ведь до сих пор не знал обо всех бедах, случившихся с ребятами по вине Тутанхамона. Поэтому Костя твердо решил поговорить с Петровичем перед походом в музей и выведать у него хоть какую-то информацию.
Когда Костя подошел к школьному крыльцу, многие ребята уже толпились там. Таи и Митьки среди них не было. Петровича – тоже. Никто из ребят с Костей не поздоровался, но он заметил, что они смотрят на него как-то странно: как будто уже не ненавидели, а опасались его. Но времени думать об этом не было. Костя решил, что Петрович, наверное, у себя, в кабинете истории, и сейчас самое подходящее время, чтобы поговорить. Он поднялся наверх и, когда вошел в класс, и вправду увидел там Петровича. Учитель сидел за столом, обхватив голову руками, и выглядел точно таким же встревоженным и испуганным, как в тот день, когда директор объявил о походе на выставку. И как в те моменты, когда Костя рассказывал на уроке о загадочном фараоне. Посмотрев на учителя, Костя снова засомневался: а стоит ли говорить с ним именно сейчас?
– Что такое, Куликов? – спросил Петрович, нахмурив брови.
– Вам не хочется идти на выставку?
– С чего ты взял? Спускайся вниз, к ребятам, я соберусь и скоро к вам присоединюсь.
Петрович усиленно делал вид, что все в порядке, но Костя прекрасно понимал, что на самом деле его уже давно что-то беспокоило, и это что-то было связано с Тутанхамоном
