Эрнест Сетон-Томпсон - Рольф в лесах
Куонеб приготовил шесть лисьих капканов, окурил их хорошенько дымом и прикрепил цепью к деревянному чурбану.
Надев перчатки, вымазанные кровью; Куонеб осторожно подкрался к прогалинам и поставил по капкану в каждую кучу золы. Под лицевую сторону его он подложил свёрток из белого кроличьего меха. Всё это он зарыл в золу, разбросал кусочки кроличьего мяса, накапал бобровой струи и, прикрыв золу снегом, повесил на деревцах новые перья. Всё остальное он предоставил погоде.
Рольф собирался идти туда на следующий день, но Куонеб сказал ему:
— Нет! Не хорошо! Ни один капкан не действует в первую ночь: запах человека слишком ещё силён.
На второй день всё время шёл снег, а на третий Куонеб сказал:
— Теперь самое время.
Первый капкан остался нетронутым, но в десяти шагах от него ясно были видны следы большой лисицы.
Второй исчез куда-то. Куонеб воскликнул с удивлением: «Олень». Да, видно, капкан этот побил рекорд. Большой олень спокойно проходил мимо этого места; чуткий нос его скоро почувствовал сильный и странный запах. Ничего не подозревая, направился он к тому месту, обнюхал его и принялся рыть передним копытом снег, чтобы добыть странное и раздражающее его нос вещество, и вдруг — «щёлк!»
Олень отскочил на двенадцать футов, а на его ноге повисла дьявольская штука, издающая раздражающий запах. «Гоп! гоп! гоп!» — так понёсся испуганный олень. То и дело стукался капкан о бревно и, наконец, благодаря крепким и суживающимся к концу копытам соскользнул с ноги, а олень помчался дальше, отыскивая более безопасные места.
В следующем капкане они нашли красивую мёртвую куницу, убитую сразу стальными клещами. Последний капкан также исчез, но видневшиеся повсюду следы давали самый подробный рассказ о случившемся: в капкан попала рыжая лисица и убежала, потянув за собой капкан и бревно.
Охотникам не пришлось идти очень далеко. Они нашли её в чаще, и, пока Рольф готовил обед, Куонеб занялся лисицей. Сняв с неё мех, он сделал глубокий надрез и вынул пузырь.
— Содержимое его — хорошее снадобье для капканов, — сказал он.
Скукум разделял, по-видимому, мнение Куонеба.
Много раз видели они после этого следы серебристой лисицы, но она никогда не подходила близко к капкану. Она была слишком умна, чтобы увлекаться «душистыми чарами». Охотники поймали трёх рыжих лисиц, но это стоило им большого труда. Такая удача не всякому даётся и дорого стоит. Серебристая лисица приходила также, но она слишком дорого ценила свою драгоценную шубку… Малейшего указания на близость человека было уже достаточно, чтобы она удвоила свою осторожность. Они видели её вблизи только один раз, и то лишь благодаря суровой зиме.
XXXIX. Унижение Скукума
Если бы какой-нибудь газетный репортёр вздумал расспрашивать Скукума, тот без сомнения отвечал бы ему:
— Я замечательная собака. Я умею выслеживать на дереве куропаток. Могу убивать дикобразов. Неподражаем в драке с собаками — никогда не был побит. Но самый чудесный дар мой — быстрота бега: я мчусь, как ураган.
Да, он гордился своими ногами, и лисицы, приходившие к хижине в зимние ночи, не раз доставляли ему случай доказать, как быстро он умеет бегать. Несколько раз он «чуть-чуть не поймал лисицу». Скукум и не подозревал, что лукавые животные дразнили его, и что это доставляло их громадное удовольствие.
Самодовольная собака не догадывалась об этом и никогда не упускала случая «почти» поймать лисицу. Зимой лисицы охотятся большей частью днём, и Скукуму нередко приходилось гоняться за ними.
Как-то раз, незадолго до захода солнца, охотники услышали слабое тявканье лисицы, которое доносилось с ледяной поверхности озера, покрытой снегом.
«Уж я с ней разделаюсь», — подумал, вероятно, Скукум и, сердито заворчав, вскочил на ноги и помчался к озеру. Охотники глянули в окно. На снегу сидел их друг, большая серебристо-чёрная лисица.
Куонеб протянул руку за ружьём, Рольф попытался позвать обратно Скукума, но было уже поздно. Скукум нёсся за лисицей. Охотникам оставалось только смотреть и аплодировать ему. Лисица продолжала сидеть, посмеиваясь втихомолку, пока Скукум не очутился на расстоянии двадцати шагов от неё. Тогда лисица грациозно прыгнула в сторону, вытянув огромный хвост, а Скукум, вполне уверенный в успехе, пустился вперёд и очутился в шести-семи шагах от неё. Ещё несколько прыжков — победа несомненно за ним. Но и на этот раз лисица не подпустила его ближе, чем на шесть-семь шагов. Как ни напрягал он свои силы, как ни прыгал, лисица всё время оставалась на том же расстоянии от него. Сначала они бежали к берегу, но затем лисица повернула на лёд и забегала взад и вперёд. Скукум, уверенный, что она поступает так оттого, что потеряла надежду убежать, удвоил свои усилия. Но всё было напрасно. Он постепенно терял силы и начинал уже задыхаться. Снег был довольно глубок в этом месте, и собаке было труднее бежать, чем лисице, потому что лисица легче собаки. Бессознательно Скукум стал замедлять шаг. Лисица постепенно увеличивала расстояние и вдруг самым нахальным образом повернула назад и уселась на снегу.
Это было уже слишком. Сердито лая, Скукум отдышался, бросился к врагу. Снова началась погоня. Но собака скоро так устала, что вынуждена была сесть; тогда лисица вернулась назад и принялась лаять.
Это могло свести с ума. Самолюбие Скукума было затронуто. Он решил или победить, или погибнуть. Собрав последние силы свои, он очутился в пяти футах от белого кончика хвоста. Но тут, как это ни странно, лисица вдруг пустилась бежать со всей быстротой, на какую была способна, и скоро скрылась в лесу, оставив Скукума далеко позади себя. Почему? Да потому, что Куонеб, напрасно выжидавший благоприятного случая, чтобы выстрелить в неё, не ранив собаки, обошёл вокруг озера и теперь ждал в чаще. Чуткий нос лисицы предупредил её об опасности. Она поняла, что забавная часть приключения кончилась, и потому бросилась к лесу и исчезла в ту минуту, когда пуля взрыла снег позади неё.
Язык бедного Скукума чуть не на целый фут высунулся изо рта, когда он плёлся к берегу. Вид у него был угнетённый — хвост был поджат, уши также. Он ничего не мог бы сказать теперь репортёру, кроме: «Сегодня я чувствую себя не так хорошо, как вчера» или: «Не видели вы разве, как я отделал её?»
XL. Самый редкий мех
Серебристую лисицу они видели раза три или четыре в течение зимы; она была настолько смела, что однажды, взобравшись на высокий сугроб, прыгнула оттуда на амбар, а затем на крышу хижины и съела несколько белых кроликов, хранившихся там для приманок. Но все попытки охотников поймать её в капкан или пристрелить были напрасны, и знакомство с нею кончилось бы, вероятно так же, как началось, не случись тут одного обстоятельства.
Зима эта была очень снежная. Глубокий снег — самое великое несчастье, какое только может посетить пушных обитателей леса. Он мешает им добывать пищу, стесняя все их движения и препятствуя не только ходить далеко за добычей, но и скорому бегу, когда нужно скрыться от преследования врагов. Глубокий снег — это голод и смерть. Чтобы животные могли ходить по глубокому снегу, природа дала им ходули и лыжи. Лыжи несравненно удобнее ходуль. У карибу и у оленя — ходули, у кролика, пантеры и рыси — лыжи. Когда глубина рыхлого снега достигает трёх или четырёх футов, рысь царствует над всеми маленькими животными и не боится больших. Человек, надевший лыжи, держит в своей власти большую часть четвероногих зверей.
Опасаясь подвергать Скукума опасным встречам, его оставляли обыкновенно одного в хижине. Этим воспользовалась однажды серебристая лисица и, взобравшись на крышу, съела кроликов.
Всю зиму кто-то обкрадывал капканы Рольфа и Куонеба, но неизвестный вор был очень ловок, и охотники не могли поймать его.
Однажды, возвращаясь домой после трёхдневного отсутствии, они увидели вдали на снежной поверхности озера двух животных, которые то бежали друг за другом, то начинали драться. «Скукум и лисица», — подумали охотники; по не успели они открыть дверей хижины, как их приветствовал сам Скукум. Куонеб долго усматривался вдаль, где на поверхности озера всё ещё двигались два зверя.
— У одного нет хвоста. Это, я думаю, Пишу[6] и лисица.
Рольф готовил обед. Время от времени он также посматривал вдаль. После обеда он сказал:
— Обойдём кругом озера и посмотрим — не удастся ли нам убить этих зверей.
Охотники надели свои лыжи и, стараясь, чтобы животные не заметили их, направились по оленьей тропинке в лес. Здесь они увидели картину, напоминавшую им день унижения Скукума.
В ста шагах от них, на открытой снежной поверхности озера, стояли лицом к лицу огромная рысь и серебристая лисица; доведённая до отчаяния, лисица оскалила два ряда красивых белых зубов и бросилась было вперёд, но тут же по самое брюхо провалилась в снег. Она была, по-видимому, сильно ранена и находилась в полной зависимости от рыси, у которой были такие отличные природные лыжи, что она легко скользила по снегу, несмотря на то, что была тяжелее лисицы, тонкие ножки которой глубоко проваливались в снег. Рысь была старая и в страхе сторонилась острых зубов, которые щёлкали, словно капкан, когда она подходила ближе. Она желала без сомнения убить свою соперницу, но без всякого вреда для себя. Несколько раз начиналась битва, но выбившаяся из сил лисица проваливалась всегда в предательский, неумолимый снег. Имей она только возможность вернуться назад и найти какое-нибудь прикрытие, которое защитило бы её сзади, она бы могла бороться за свою жизнь. Но куда бы она ни повернулась, всюду встречала перед собой огромную кошку, вооружённую зубами и когтями и снабжённую приспособлением для снега, какого никогда не бывает у лисицы.
