Валентин Новиков - Ущелье белых духов
Лёня и Николай считали Эллочку взрослым человеком, а Виталька видел в ней только девчонку, почти свою ровесницу. Она и была всего на три года старше его.
— Всё-таки почему умер лес? Как ты думаешь, Элла, что произошло?
— Не знаю. Надо спросить у дедушки. Посмотри, какие здесь росли деревья!
Виталька знал, что профессор будет им недоволен, если он придёт и скажет: «Видел мёртвый лес». Он сразу же спросит… Что спросит?
Виталька подошёл к огромной мёртвой ели и стал тщательно её осматривать. Гладкий серый ствол был обмыт дождями, просушен ветрами и солнцем, но с северной стороны ствола зияло длинное узкое дупло. Внутри ель была пустой. Один удар урагана, и она рухнет. Виталька срезал мягкую серую труху внутри ствола, понюхал, ничего особенного. Всё как обычно, просто сгнившее дерево. Завернул древесную труху в бумажку и положил в рюкзак. Наклонился и стал осматривать обнажённые корни. И там, где корни соприкасались с землёй, заметил странный грязно-серый налёт. Такого он в лесу никогда не видел. Может быть, здесь и надо было искать причину гибели леса. Он осторожно срезал кусок корня с приставшей к нему землёй, осмотрел, понюхал. Снова ничего особенного. Он хотел было лизнуть языком белый налёт, но Эллочка, удивлённо наблюдавшая за ним, схватила его за руку.
— Виталька, здесь же погибло всё живое! Что ты делаешь? Пойдём скорее отсюда!
— Нет, нет, надо ещё взять образцы почвы для анализа.
Они начали разгребать рыхлый покров из сгнивших ветвей и истлевшей коры. Под этим покровом была белесая почва. Виталька начал её рассматривать через лупу. Но прибор этот был слишком слаб.
Взяв образцы, Эллочка и Виталька двинулись дальше. Лес захватил длинную низину, расположенную между двумя невысокими каменистыми гребнями. Что-то заставило Витальку остановиться. Он снял рюкзак, лёг на землю и приложил ухо к обнажённому корню мёртвого дерева. Ему показалось, что он слышит тихий невнятный шорох. Что это могло быть?
— Что там, Виталик? — нетерпеливо спросила Эллочка.
— Послушай.
Эллочка приложила ухо к корню.
— Как будто там что-то движется…
— И мне так показалось, — сказал Виталька.
Они поднялись на гребень и сфотографировали мёртвый лес со стороны солнца, затем нанесли его на карту.
Когда сели обедать возле родника, бившего из скалы, Эллочка заставила Витальку тщательно вымыть руки. Оба были так голодны, что съели с сухарями две банки консервов. Огонь разводить не стали. Покормив собаку и немного отдохнув, двинулись дальше.
Эллочка шла удивительно легко. Эта рослая стройная девушка всё больше и больше нравилась Витальке. Она не молола зря языком, не пыталась Витальке навязать свою волю. Сразу и без слов согласилась, что в экспедиции вокруг озера главный — Виталька, и с готовностью выполняла всё, о чём бы он её ни попросил.
Когда она уставала, то откидывала красно-золотистые волосы с загорелого лба и улыбалась Витальке так хорошо, что и он не мог не улыбнуться в ответ.
Она была очень красива, хотя нос её облупился на солнце, губы потрескались, а волосы походили на копну соломы после бури. Где-то она потеряла свою вязаную шапочку и теперь ходила с непокрытой головой.
— Виталька, — смеясь, сказала она, — мы с тобой похожи на горных нищих.
Виталька оглядел себя. Штаны изорваны о камни и сучья, куртка без пуговиц, из кед нелепо высовываются разлохмаченные шерстяные носки. И кроме того он увешан с головы до ног разным барахлом.
Они шли всё дальше и дальше берегом озера по жёстким травам, колючим кустам и скалам. Уже заходило солнце, когда Виталька вынул из фотоаппарата третью кассету и вставил четвёртую. С каждым километром рюкзаки тяжелели от образцов. Их собирала Эллочка. Она немного разбиралась в геологии, довольно ловко орудовала геологическим молотком, отбивала куски породы резкими точными ударами. В основном здесь были граниты, изредка попадались кристаллы друзы — чистого кварца.
Уже в сумерках они достигли самой отдалённой точки озера. Узкий залив упирался в скалы причудливой формы. Огромные гранёные иглы нависали над водой. Между ними можно было подойти к озеру, даже зачерпнуть воды. По каменным террасам кое-где падали в воду струи из родников. Они дробились, растекались по камню и почти не тревожили зеркальной поверхности озера. Внизу в скалах над самой водой было множество гротов и пещер, больших и мелких, видимо, такие же гроты были и под водой. Кто знает, что было там, в глубине озера. Чем больше сгущались сумерки, тем чернее и сумрачнее оно становилось.
Эллочка и Виталька насобирали сухих веток и развели костёр. Красные отблески заплясали на чёрных скалах. Густая тьма, казалось, стекала с гор в озеро, оседала между скалами.
Они вскипятили в большой алюминиевой кружке чай и пили, прихлёбывая по очереди, обжигая губы о раскалённый край. Чай был густо заварен, в него бросили пять или шесть кусков сахара.
С наступлением темноты дохнули холодом ледники. Холод тёк вместе с темнотой. Виталька и Эллочка были одни в густом, как чернила, мраке, день пути отделял их от друзей.
— Завтра к вечеру нам не дойти, Виталик. Мы прошли, примерно, треть пути.
— Что поделаешь? Переночуем. Не можем же мы из-за спешки не выполнить поручение.
— Они там, наверно, уже что-нибудь открыли. Николай, должно быть, уже спустился с аквалангом на дно.
— Мы тоже открыли мёртвый лес.
— Здесь, между прочим, не веселее, чем в том лесу… Вечерами в озерах всегда плещется рыба, а здесь всё мертво. Посмотри, озеро, как чёрная дыра. Виталька, — вдруг шёпотом сказала Эллочка, — посмотри, почему нет на небе звёзд?
— Ты что, не помнишь, уже на закате затягивало небо. Просто тучи.
— И правда. А мне показалось… Чёрт знает что. Знаешь, маленькая я больше всего на свете боялась темноты.
— А мышей? Все девчонки боятся мышей.
— Нет. Мышей ни капельки. Я даже однажды выпустила мышь из мышеловки. Во-от такая малюсенькая была мышка. Потом я сама себе придумала про неё целую историю.
В свете костра у Эллочки вспыхивали и гасли глаза.
— Давай-ка спать, Элла. Завтра надо встать пораньше. Кто знает, может, и успеем к вечеру дойти…
Они забрались в спальные мешки и умолкли. Догорел и погас костёр. Но Виталька не мог уснуть. Мешала тяжёлая подавляющая тишина. Он не знал, спит или нет Эллочка. Дыхания её не было слышно. Тихо дремала у ног Витальки собака.
— Виталик, — вдруг тихо окликнула Эллочка. — Ты спишь?
— Нет.
— Я тоже. Почему здесь такая тишина? Что всё-таки это значит? Даже вода в ручейке не журчит. Может, положить в него камешек, чтобы был хоть какой-нибудь шум.
Виталька выбрался из мешка, нащупал возле погасшего костра камень и пошёл к ручью. Он опускал камень в ледяную воду то в одном месте, то в другом, но ручей обтекал его мягко и беззвучно. «Беда с этими девчонками», — про себя проворчал он. И вот в одном месте, едва он опустил туда камень, вода зазвенела тихо и прозрачно. И ему самому стало радостно оттого, что появился живой звук.
— Виталька, ты лучше всех на свете, — сказала Эллочка.
И они уснули.
Где-то в глубине ночи возник необычный непонятный звук. Может, это только снилось? Виталька лишь беспокойно шевельнулся во сне. Он не знал, что в это время вышла луна, осветила озеро и острые скалы, торчавшие из воды. В воде родилось едва уловимое движение. Снова повторился тот же звук. Виталька опять двинулся, но так и не проснулся, не видел, как во весь рост поднялась собака и, насторожившись, долго смотрела в озеро.
На рассвете они первым делом развели костёр, вскипятили чай.
— Ну, как ты спал, Виталик? — спросила Эллочка. — Тебе ничего не снилось?
— Нет, а тебе?
— Мне не то приснился, не то почудился какой-то непонятный звук. Знаешь, стало жутко, а проснуться не могла. Что за сон такой?
— Это не сон.
— А что?
— Я то же самое слышал и не мог проснуться.
— Что это было? Может быть, где-то камень скатился со скал.
— Не знаю. По-моему, это что-то другое. Надо же было так дрыхнуть…
— Может быть, подходил какой-то зверь?
— Нет. Если бы подошёл зверь, Рэм бы и мёртвого разбудил. А он даже не зарычал.
Они долго смотрели в неподвижное озеро, на тёмные скалы, торчавшие из воды. А что, если этот звук родился там?
Напившись чаю, Виталька и Эллочка снова отправились в путь. Идти здесь было легче, и через несколько часов они вышли на поросшую лесом северную сторону озера. Лес взбирался вверх по крутому склону, но нигде не спускался близко к воде. Это только с противоположного берега казалось, будто ели уходят прямо в озеро. Нигде к воде не спускалась ни одна звериная тропа. Всё живое словно в ужасе отпрянуло от этого озера. А оно сияло тончайшим бирюзовым светом словно в ожидании восхода солнца.
