Удивительные сказания Дивнозёрья - Алан Григорьев
– Сам же сказал, что зла не чуешь. И чего тогда тут торчать? Полетели лучше домой ужинать.
– Что это вы, детектив, от дела отлыниваете?!
Возмущение Тайки было наигранным, но коловерша всё равно надулся.
– Может, и нет никакого дела. Чокнутая твоя Малинкина. Или прикололась, как обычно, а ты поверила. Это же надо было, пиковую даму выдумать! Пф!
– Она пишет, что уже дома и не придёт. – Тайка спрятала телефон в карман. – Знаешь, Пушок, может быть, ты и прав. Всё это похоже на розыгрыш.
Ещё недавно она была бы в этом уверена, но заразное беспокойство уже слишком прочно поселилось в её сердце.
* * *
На следующий день Тайка сама отправилась к Малинкиной. Проскользнула во двор сквозь незапертую калитку, огляделась и вдруг заметила под кустом смородины любопытную мордочку кикиморы. Они встречались прежде на дивнозёрских лесных праздниках, но её имени Тайка не запомнила, поэтому просто кивнула старой знакомой:
– Эй, привет! Чего прячешься?
– Приветик. – Кикимора высунула нос, но целиком показываться не спешила. – Я не прячусь. Просто отдыхаю. Жду, пока яблочки осенние мне сами в рот упадут.
– А следов в саду не оставляешь?
Тайка погрозила ей пальцем на всякий случай, и кикимора замотала головой:
– Обижаешь, ведьма! Я – ни-ни!
Все они, конечно, так говорят, а потом нашлёпают лапами по дорожкам, человек вступит в кикиморин след и удачу потеряет.
– Слушай, а ты давно тут сидишь? Может, видела что-нибудь необычное? Или подозрительное?
– Агась! Антоновка моя любимая захирела. Не свезло, значится, с урожаем. А Барсик налакался валерьянки, хотя прежде был приличный кот, непьющий. Расстроился очень.
Тайка вздохнула. Ну а чего она ожидала? Каков вопрос, таков и ответ.
– И почему же Мурзик расстроился?
– Так мыши-то из курятника ушли. Ловить некого. Вот он от безделья и бражничает.
Вроде бы пустяк, но Тайка подумала: а вдруг это важно? И решила ещё порасспрашивать:
– С чего бы мышам уходить? Ведь где куры, там и зерно.
– Дык энто Кирюшка, домовой Малинкиных, чёй-та не то наколдовал. Курятник с сараем, понимаешь, запер. Я тоже войти не могу. А у меня там одеяльце лежало байковое. Холодно ночами без одеяльца-то.
– Так поговори с ним, пусть отдаст.
– Я уже говорила!.. – всхлипнула кикимора. – Да вон он, Кирюшка. В нашу сторону топает. Сама у него спроси, пошто он у честных кикимор одеяльца тырит.
По садовой дорожке и впрямь шёл уставший бородач в косоворотке. Помладше Тайкиного Никифора, но такой же деловитый. И, кажется, давно не спавший. Вон какие круги под глазами чернющие. Девушка помахала домовому рукой:
– Здравствуй, Кирюша! Неважно выглядишь. Что-то случилось?
– Неужто и до тебя слухи дошли?! – ахнул домовой. – Небось Лёлька разболтала? – Он строго посмотрел на кикимору, и та спряталась в куст. Кирюша сжал кулаки:
– Моё хозяйство – моя забота. Сам справлюсь. Ты уж будь добра, ведьмушка, не рассказывай никому. А то меня засмеют.
– Не засмеют. Помощь принимать – это не зазорно. Только как тебе помочь, если ты молчишь, ничего не рассказываешь?
– Потому что сам не пойму, что за напасть приключилась, – потупился домовой. – Токмо пахнет у нас духом навьим от курятника с сараем. Кому расскажи – не поверят.
– Я поверю. Пусти посмотреть. Я с навьими чарами не раз дело имела.
Кирюша глянул на неё с уважением:
– Ишь! Такая малая, а уже ведьма с опытом. Ладно, иди смотри. Хуже не будет. Токмо ежели вляпаешься – с меня чтоб не спрашивали. Я предупреждал.
А Тайка уже догадывалась, что и где нужно искать. Не в курятнике, а в сарае, конечно же. Ведь именно там висело зеркальце, в котором Малинкина пиковую даму увидела.
Она вошла, подсвечивая путь фонариком, развернулась – а вот и оно. Навье зеркало. И как она сразу не догадалась?!
– И давно это тут висит?
– Пару седмиц. Думаешь, в ём дело?
– Уверена. У меня похожее есть. Мне бабушка из Дивьего царства прислала. Только моё поменьше. А это откуда взялось?
– Да хозяин откуда-то приволок. Вечно тащит всякую рухлядь, – проворчал Кирюша. – Уж хозяйка его ругает, ругает… А он кажные выходные на блошиный рынок катается – и всё в дом. Подсвечники, керосинки, прочую утварь. Грит, энто… как его? О, антихвариат. Мол, ежели очистить, можно запродать потом втридорога. Токмо пока барахло больше копится, чем продаётся.
– Ну, эта вещица довольно редкая.
– И что ж нам с нею делать прикажешь? Может, о камень хватить – и дело с концом?
– Лучше я её заберу, если позволишь. И у вас не будет больше навьими чарами пахнуть, и Люба от своих видений избавится.
– Ты уверена, ведьма? – Прокравшаяся следом за ними кикимора Лёля сграбастала лапками своё байковое одеялко. – Вещица-то опасная. Даже мне энто ясно как день.
– Конечно.
Вообще-то Тайка вовсе не была уверена, но ударить в грязь лицом тоже не хотела. Она же ведьма, на неё все надеются.
Кирюша, кряхтя и охая, полез на стремянку, взялся обеими руками за помутневшую оправу и вдруг – шмяк! Лестница под ним сложилась. Домовой полетел кубарем, сметая на своём пути пилы, молотки, коробки с гвоздями… Дзынь! Осколки брызнули в стороны. Спасибо, никого не задели. Только напугали всех изрядно.
– Ох, к несчастью… – обречённо пробасил домовой, потирая копчик.
– М-мамочки! – Кикимора Лёля попятилась к выходу.
Самообладание сохранила только Тайка:
– А вот и нет. Это же было зеркало с дурными чарами, а теперь оно разбилось. Скажи, ты ещё чувствуешь навий дух?
Домовой втянул воздух носом.
– Вроде нет. Ох, спасибо тебе, ведьмушка, успокоила! Я энто… замету всё и выкину подальше. Со всеми чураньями да заговорами.
– Вот и лады! – улыбнулась Тайка, хотя зеркало стало чертовски жаль. Уж наверняка оно было посильнее, чем бабушкино карманное.
* * *
– И все же я одного не понимаю… – почесал в затылке Пушок, выслушав Тайкин рассказ. – Если ты говоришь, что всё дело было в навьем зеркальце, то при чём тут вообще пиковая дама? Зеркало же для связи служит. Это как навий мобильник и гугл в одном флаконе. Нет, что-то тут всё-таки не клеится.
Снежок загавкал, соглашаясь.
– Кажется, у меня есть ответ на ваш вопрос, – улыбнулась Алёнка. – Я вчера Лесе позвонила. Ну, помните, которая в больнице с аппендицитом. У неё всё в порядке, завтра уже выписывают. Но, главное, Ева Михайловна – не просто жиличка, а родственница. Троюродная, кажется, тётка. А бабка, которую мы за ведьму приняли, – это мама Евы Михайловны. Она недавно тоже из города в деревню решила переехать. А до пенсии она знаете кем была? Оперной певицей. Отсюда и пианино
