Георгий Караев - На перекрестках столетий

У пассажирской пристани готовилась к отправлению «Ракета». Как всегда в таких случаях, по сходням сновало много людей, и прибытие ушкуйников не прошло незамеченным.

— Не вижу, куда бы нам лучше пристать, — беспокоился Саша.

Володя, выпрямившись во весь рост, сложил ладони рупором и крикнул:

— Эй, на пристани! Где нам ошвартоваться?

— А вы кто такие? — повернулся к ним от трапа молодой речник в форменной фуражке.

— Туристы из Ленинграда.

— Тогда вам, пожалуй, надо на водную базу. Вон туда, — показал он на каменное строение неподалеку от пристани, у причала которого покачивались на волне несколько моторных лодок и катеров.

Там путешественников встретил плечистый загорелый мужчина в тельняшке, начальник турбазы. Ленинградцам отвели два вместительных «кубрика», тут же находился и «камбуз», где проголодавшиеся студенты приготовили отличный ужин…

Утром ленинградцев заглянул проведать начальник турбазы.

— До чего же у вас тут красиво! — сказала ему Нина Николаевна.

— Что верно, то верно, — отвечал он. — А вот в сорок третьем, когда прогнали фашистов, здесь были одни развалины. Думали, не подняться уже больше городу… Да вот, если хотите, я вам после завтрака покажу наши достопримечательности.

С берега в город вела длинная, крутая лестница. За ней в просветах домов высились силуэты подъемных кранов.

— Строимся, как видите, — заметил моряк. — Город у нас совсем еще молодой, не все пока налажено…

Начальник турбазы явно скромничал. Новый центр нефтеперерабатывающей промышленности, выросший на перекрестке водной и стальной магистралей, уже успел приобрести настоящий городской облик.

— Ничего себе деревня! — хмыкнул Женя.

— А с чего ты взял, что Кириши деревня? — удивилась Таня.

— На карте так обозначено.

— В наши дни, — рассудительно промолвила Нина Николаевна, — карты порой не поспевают за жизнью.

На следующий день погода испортилась. Небо затянули дождевые облака. Подул встречный ветер. Задерживаться с отправлением все-таки не стали. Прикрутили паруса к мачтам, завели моторы и покинули гостеприимную турбазу. Прощайте, Кириши!

Вскоре потянулись низкие, поросшие лесом, однообразные берега. Да и они почти совсем скрылись за сеткой мелкого, нудного дождика. Натянув на голову плащи и целлофановую пленку, девушки с Ниной Николаевной забились под тент, а ребята остались на корме.

Из-за дождя никто не заметил, как второй ушкуй отклонился от обозначенного бакенами фарватера. И надо же было так случиться, что именно на этом участке русло реки делало неожиданный поворот, образуя скрытую мель.

Ушкуй резко тряхнуло, он накренился на левый борт.

— Все на правый борт! — закричал Сережа.

Девушки, с визгом выскочив из-под тента, подхватили, спасая от воды, первые попавшиеся вещи, фотоаппарат, кинокамеру и затем, навалившись дружно на правый борт, немного выровняли ушкуй, плотно врезавшийся килем в речной грунт.

Сдвинуть его самим с мели оказалось не под силу. На выручку потерпевшим уже спешил флагман. Бросив якорь, Володя и Саша спрыгнули за борт.

— Снимай мотор, — распорядился Трофимов, — а то еще погнем винт, да и руль тоже.

Чтобы облегчить застрявшее судно, девушки перешли на флагман. Туда же перенесли снятый мотор и часть багажа. После этого ушкуй удалось столкнуть с мели. Со всеми предосторожностями его отвели на более глубокое место.

Операция по спасению заняла около часа. Все промокли и изрядно замерзли. Надо было срочно искать подходящую стоянку. Экономя время, решили пока взять второй ушкуй на буксир. Незадачливая команда его села на весла, и суда хоть и медленно, но двинулись вперед.

К счастью, дождь прекратился и выглянуло солнце. Свернув в устье речки Оскуй, выбрали удобное место и пристали к отлогому песчаному берегу.

Купленный в Киришах антикомарин оправдал возлагавшиеся на него надежды лишь отчасти, однако это уже никого не смущало, главное — выбрались благополучно.

Неизменный костер быстро вернул всем присутствие духа, а горячая пшенка с салом и печеная картошка — хорошее настроение. После того как поставили палатки и немного обсушились, ребята даже «постучали» в волейбол.

…И вновь чудная белая ночь окутала своим призрачным покровом реку и деревья. Здесь, на Волхове, она, конечно, не была такой светлой, как в Ленинграде, но все же вполне могла считаться белой.

— Я как-то раз летел в прошлом году из Москвы в Ленинград, — сказал Сережа. — Примерно в это же время. В Москве был уже вечер. Солнце село, наступили сумерки. Летим. Смотрю, небо как будто светлеет. Сперва немного, потом больше. А когда подлетали к Ленинграду, показалось солнце. Словно ранним утром, только не на востоке, на западе. И в Пулкове еще стоял солнечный день…

— Да-a, как там сейчас, в Ленинграде? — вздохнула Таня. Остальные на минуту погрустнели, подумав о доме.

— Ну-ну, не раскисать! — прикрикнул на них Громов. — Тоже мне путешественники. Не успели отъехать, уже домой захотелось.

Ребята смущенно засмеялись.

— Ты нас неправильно понял, Володя, — вступилась за них Нина Николаевна. — Просто немного заскучали по Ленинграду. Что же в этом плохого?

— Ладно, ладно, знаю я их, — шутливо проворчал командир. Минутная грусть рассеялась, и все занялись обычными делами.

— Мы за червяками для утренней рыбалки, — поднялись с мест Женя и Саша.

— Подождите! Я с вами, — крикнула им Маша.

Дежурные Сережа и Таня отправились за водой. Нина Николаевна достала походный дневник…

Под утро все проснулись от страшного рычания и неистового собачьего лая. На поляне здоровенный бурый медведь запустил лапу в кастрюлю с кашей. Рядом вертелась неизвестно откуда взявшаяся дворняжка. Она норовила вцепиться медведю в бок, а тот, не выпуская вожделенную кастрюлю, отмахивался от собаки и свирепо рычал.

Оторопевшие ребята замерли на месте. Собака же, улучив удобный момент, тяпнула-таки медведя, и он, бросив наконец кастрюлю, с глухим ворчанием затрусил к лесу.

— Ну и гость пожаловал! — перевел дух Саша.

— С таким в лесу встретишься, не поздоровится!

— Они на человека не нападают.

— Ну да! А если голодные?..

Студенты возбужденно переговаривались, стараясь унять противную дрожь в теле.

— Я чуть не умерла от страха, — сказала Алла.

— А мне он показался таким забавным. Особенно когда убегал, — храбрилась Таня. — Настоящий плюшевый мишка.

— Ничего себе мишка!

Тут все обратили внимание на собаку, которая, виляя закрученным в колечко хвостом, уселась у костра, поводя умными карими глазами.

— Какой милый песик, — сказала Нина Николаевна. — Он, наверно, бездомный.

Маша опустилась перед дворняжкой на корточки и погладила по голове. Та лизнула ей руку и еще пуще завиляла хвостом.

— Она голодная. — Сережа бросил собаке кусок булки, и она вмиг проглотила его.

— Давайте возьмем ее с собой, — предложила Таня. — Смотрите, какая умница. И завтрак наш спасла. Вот и будет у нас в походе надежный сторож.

— А как мы ее назовем? — осведомился Женя.

— Дружок.

Так появился новый участник экспедиции.

Было еще рано, но спать больше никому не хотелось. Рыболовы отправились взглянуть на заброшенные на ночь донки, остальные занялись приготовлением завтрака и сборами в дорогу.

Дружок быстро освоился, первым смело прыгнул в Танин ушкуй и свернулся калачиком на носу.

Миновали Грузино, потом деревню Высокое. За ней, на берегу реки, росла старая раскидистая береза, под которой был насыпан аккуратный могильный холмик. На стволе дерева была прикреплена доска с надписью.

— Пристанем на минутку? — крикнул Женя. Громов согласно кивнул.

У небольшого свежепокрашенного обелиска с красной звездой чья-то заботливая рука положила на могилу полевые цветы. Володя прочел вслух надпись:

— «На этом дереве в 1942 году гитлеровскими извергами был повешен за связь с партизанами комсомолец Владимир Падорин».

Не сговариваясь, ребята молча разбрелись по пригорку и, нарвав пышный букет ромашек и незабудок, присоединили его к другим цветам на могиле.

— Хорошо бы узнать, кто был этот Володя Падорин и как он воевал, — сказала на обратном пути Нина Николаевна.

— Непременно узнаем, — ответил Саша. — В окрестных деревнях о нем, должно быть, многое известно.

Снявшись с якоря, путешественники отправились дальше.

Глава 4. В Новгороде

После аварии на мели капитаны ушкуев глядят в оба и идут строго по курсу один за другим. На каждом судне периодически сменяются вахтенные, следящие за речной обстановкой и вехами бакенов.