Николай Автократов - Серая скала

— Ты, пожалуй, прав, Артемий Иванович, — ответил майор по телефону, — возможно, это и радиомаяк. Надо было бы его поискать.

— А как их ищут?

— Очень просто: с помощью пеленгаторного приемника. Такие у Лаптева имеются, и специалисты у него тоже найдутся. Но, понимаешь, одних их послать нельзя, а у меня все сотрудники заняты. Хрулеву я поручил осмотреть недостроенное укрепление, Анисимов работает на железнодорожной линии. Запросил у начальства помощи, но пока еще никого не прислали.

— Я сам поеду, — заявил Краевский, — если только Лаптев отрядит радиста и даст прибор.

— А не тяжело будет?

— Что же поделаешь!

— Хорошо... А ну, передай трубку Лаптеву.

Майор предложил Лаптеву выдать Краевскому прибор и откомандировать в его распоряжение специалиста для поисков источника непонятных сигналов.

— Вы что же, хотите организовать поиски? — спросил капитан.

— Да, считаю нужным.

— И когда товарищи отправятся?

— Сейчас— Скоро темно будет, товарищ майор.

— А разве ночью нельзя искать?

— Можно-то оно можно, но трудновато. Лучше было бы отложить до завтра. И погода неважная — пасмурно, того и гляди дождик пойдет.

— Вот что, капитан Лаптев, — приказал Рожков,— приготовьте пеленгаторный приемник и подыщите хорошего радиста. Он потребуется через полчаса. Только чтобы был верный человек.

— Будет исполнено, товарищ майор. Вот ефрейтор Степанов, думается мне, подойдет.

— Ладно, давайте Степанова, — согласился Рожков.— Ну, Артемий, действуй!—сказал он на прощание Краевскому. — Да пригласи в помощь, если хочешь, Сергея Зернина. Он скучает без дела. Парень подходящий и может быть полезен.

(Краевский и в самом деле заезжал за мной в тот вечер, но не застал дома. В это время мы с Леночкой коротали время в подземной лаборатории, ожидая, когда нас оттуда извлекут.)

Краевский получил от Лаптева переносный радиопеленгаторный приемник, заехал домой, переоделся в охотничий костюм, наполнил заплечный мешок продовольствием, захватил топор, ружье, фонарь, охотничью собаку и встретился с прикомандированным к нему ефрейтором Степановым, одетым в штатский костюм. Оба сели в машину, положили пеленгатор на пол и закрыли его брезентом.

Радиопеленгаторный приемник состоял из наушников, портативного заплечного ранца, где помещалась небольшая батарея, лампы и другие детали, и антенны, натянутой на рамку из пластмассы, которую можно было повесить на грудь или же, привинтив шест, воткнуть в землю.

На рамке был укреплен компас, позволяющий измерять, под каким углом от направления «север — юг» идут радиоволны. Прибор был удобен и нетяжел.

Когда машина выехала за город, был уже вечер. Багровый диск солнца, словно раскаленный тяжелый шар, медленно опускался за облачную занавесь, обдавая небо и землю потоками лучей. Асфальт, шоссе, придорожные камни, застывшая в неподвижном воздухе листва деревьев, выбеленные заборы и стены хат, одежда и лица встречных — все казалось вылитым из бронзы самых различных оттенков.

Машина ехала по хорошо известной Краевскому дороге, мимо завода, через паром на село Ольховцы и дальше на запад. До самого совхоза «Новый путь», где дорога круто сворачивала к югу, ехали без остановок. На повороте слезли, чтобы наметить правильный курс на радиомаяк. Степанов установил рамку антенны на шесте, надел наушники, включил приемник и стал прислушиваться. Краевский глядел на него и с беспокойством думал: «А вдруг сигналы не повторятся? Вдруг аккумулятор радиомаяка уже истощился или, что еще хуже, маяк выполнил свое назначение...» Но вот лицо радиста, бывшее дотоле серьезным, расплылось в широкую улыбку:

— Есть, товарищ начальник! Пищит.

Но так как сигналы не были непрерывными, потребовалось более четырех минут, чтобы точно засечь их направление. Оно указывало на сырую, поросшую лесом и уже подернутую вечерним туманом котловину. Дальше надо было продвигаться пешком. Машину оставили у дороги на попечение шофера. В машине Краевский оставил собаку и свои охотничьи доспехи: ружье и патронташ. Собака сначала протестовала, яростно лаяла, рвалась с цепочки, потом, видя, что ничего не помогает и хозяин ее обманул, жалостно завыла вслед уходящим.

Уже наступили глубокие сумерки, когда разведчики стали спускаться в низину. Шли напрямик, без тропинок. Мелкий лес был труднопроходим. Кучи валежника, канавы и ямы, засыпанные прошлогодней листвой, мешали идти. Высокий, доходящий до пояса папоротник путался в ногах. То и дело натыкались в темноте на стволы поваленных деревьев, гнилые пни и валуны. Краевский успел уже натереть себе протезом ногу и прихрамывал. Он шел первым, не спуская глаз со светящихся стрелок компаса и секундомера. Каждую четверть минуты он останавливался. Останавливался и идущий сзади Степанов, чтобы проверить сигнал. Если оказывалось, что звуки слабее, чем в предыдущий раз, ждали следующего сигнала и снова отыскивали нужное направление. Эти остановки сильно задерживали продвижение, и, чтобы наверстать время, в промежутках старались идти как можно быстрее. И все-таки продвигались в час не более чем на километр.

Только к полуночи наши разведчики вышли наконец из леса. Перед ними было обширное заболоченное пространство, покрытое кочками и поросшее редким кустарником.

Небо было затянуто сплошной пеленой густых облаков, через которые бледным пятном еле-еле пробивался слабый свет луны. Кусты и корявые низкорослые деревца, неожиданно появляясь из тьмы, казались одушевленными существами, стремящимися преградить дорогу усталым путникам. Прошли еще сотни три шагов. Спереди потянуло сыростью, запахом болота, под ногами захлюпала вода... И вот из темноты выросла сплошная черная стена прибрежного камыша. Дальше идти было некуда.

Сигналы здесь были слышны чрезвычайно четко и громко. Малейшее отклонение рамки в сторону было чувствительно.

— Очевидно, радиомаяк находится где-то здесь, совсем недалеко, может быть за рекой, — сказал Краевский. — Странно, что его поставили в таком мокром месте... Но, конечно, в темноте мы его не отыщем, и думать нечего. Придется дожидаться утра, как это ни грустно...

Пошли назад, чтобы поискать место для ночлега. Краевский побоялся развести костер. Выбрав место, где было посуше и посветлее, на поляне среди мелкого кустарника, он решил заночевать здесь.

Но скоро стало ясно, что без костра не обойтись: налетели комары. Они кружились целыми тучами, пищали, садились на лицо и руки, забирались под одежду. Местность считалась неблагоприятной по малярии. Медицина уже много лет вела в этом районе борьбу с болезнью, но во время войны работу пришлось прервать.

Степанов нарубил можжевельника, сложил небольшой костер и зажег его. Веселые язычки пламени, раздуваемые ветерком, поползли по веткам. Они трещали и дымились, распространяя вокруг смолистый запах. Пламя прикрыли гнилушками и травой.

Усталые путники уселись так, чтобы дым отгонял комаров, и стали готовить ужин.

Скоро чайник запел, сначала тоненьким голоском, потом более низким, потом зашипел, забулькал, и струйка пара вырвалась из носика.

Краевский сидел, вытянув ногу, и, чтобы несколько приглушить боль, курил трубку за трубкой. Он чувствовал смертельную усталость и непреодолимое желание уснуть.

— Нет, этак мы все провороним, — сказал он. — Товарищ Степанов, наладьте опять аппарат и давайте слушать.

Радист установил раму, нарастил провод к наушникам и надел их.

— Все на месте, — доложил он, — пищит по-прежнему.

— Будем дежурить по очереди до рассвета, — сказал Краевский, — так спокойнее будет.

После ужина Краевский прилег на землю и укрылся плащом. Степанов доедал бутерброды. Вдруг он перестал жевать, и лицо его вытянулось от изумления.

— Товарищ Краевский! Пэ-эр-ша!..

— А? Какое «Пэ-эр-ша»?

— Пэ-эр-ша! Позывные нашей роты!

— Что?.. Что вы говорите?..

— Позывные, говорю. Пэ-эр-ша — нас вызывают, стало быть...

— Да? Позывные? Вызывают?.. Слушайте тогда! Слушайте!..

Не теряя ни секунды, он достал записную книжку и, засветив электрический фонарик, приготовился записывать:

— Ну что? Что слышно?

— Пока только позывные... Ага! Пишите! «Товарищу Краевскому, — начал диктовать радист. — Подготовь площадку. Зажги костры. В три часа спущусь на парашюте. Рожков».

Краевский взглянул на часы. Было двадцать минут третьего. Забыв про боль, он вскочил на ноги. Мешкать нельзя. Надо в течение сорока минут расчистить площадку размером по крайней мере пятьдесят на пятьдесят шагов и разложить два больших костра по углам. Вооружившись топором, Степанов стал вырубать кустарник вокруг места ночлега. Краевский стаскивал нарубленные сучья вместе с валежником и сухой травой к углам площадки. Костры еще не успели разгореться, когда он уловил трескотню учебного самолета. Он летел где-то высоко в стороне, потом начал кружить и снижаться.