Уолтер Мэккин - Голуби улетели
— Да послушайте же, миссис О'Флаэрти… — жалобно снова завел свое сержант.
Но бабушка только махнула рукой и вошла в открытую Финном дверь.
— Ну, теперь мы поедим. День накануне битвы, вер но, Финн?
— А они нас не одолеют? — спросил Финн.
— Пусть только попробуют, — отвечала бабушка. Пусть попробуют!
ГЛАВА 20
Кэрриджмор в то солнечное утро вы глядел очень красиво. Крытые соломой белые домики деревушки были разбросаны по небольшим каменистым участкам, за которыми начинались холмы, переходившие в предгорье. Вдали синели высокие горы, а впереди раскинулось усеянное островами море и тянулись белые песчаные пляжи…
Каждый решил бы, что местечко это — прелестное, но захолустное.
И хотя деревушка ничего собой не представляла, сейчас ею интересовалось невероятное количество людей. Со всех сторон подкатывали автомобили, из них поспешно вылезали вооруженные фотоаппаратами репортеры и принимались за дело. Один прилаживал штатив, другой пробовал вспышку, а третий снимал киноаппаратом. Взобравшись на телефонные столбы, фотографировали деревушку на фоне моря и на фоне гор.
У ворот дома бабушки О'Флаэрти гомонили любопытные, но ворота были заперты, перед ними невозмутимо стояли здоровяки Пэдди и Джо, и можно было подумать, что оба немы от рождения — ни один не проронил ни слова.
— Позвольте нам взглянуть на детей! Где же бабушка О'Флаэрти? Жалко вам, что ли? Дайте сделать хоть один снимок!
В ответ на все мольбы Пэдди и Джо лишь отрицательно качали головами, и вид у них был такой грозный, что никто из репортеров даже не пытался перелезть через ограду и приблизиться к дому.
Тут с верхней дороги кто-то крикнул Пэдди и Джо:
— Едут!
Братья посмотрели наверх и увидели, что к деревне спускаются две полицейские машины.
Репортеры и фотографы прямо с ума посходили! Они кинулись к приближавшимся машинам и стали делать снимки, припадая на колено, а то и прямо распластавшись на животе.
Машины остановились в некотором отдалении, из них вышли восемь здоровенных полицейских и сержант. В руках у сержанта была бумага, и все направились к дому О'Флаэрти в окружении бесновавшихся репортеров и фотографов. Но тут началось что-то очень странное. Со всех сторон к дому бабушки О'Флаэрти стали подходить крестьяне, жители Кэрриджмора. Были среди них мужчины высокие и приземистые, старики и юноши, кто с усами, а кто бритый, в шляпах, кепках или с непокрытой головой, но каждый держал в руке серп или косу, лопату или лом. Возможно, крестьяне как раз сейчас собрались на работу в поле, но при желании их орудия труда могли стать грозным оружием. Мужчины подходили один за другим и становились рядом с Пэдди и Джо, так что не меньше тридцати крестьян выстроились плотной стеной перед воротами дома и каждый, можно сказать, был вооружен.
Репортеры, разумеется, были вне себя от восторга. Нарочно такое ни за какие деньги не устроишь. А сержант прямо опешил. Он велел своим людям выстроиться вдоль дороги напротив крестьян. На боку у полицейских болтались в черных кожаных чехлах дубинки.
Сержант подошел к воротам и обратился к Пэдди.
— Вот ордер на арест, о котором говорила твоя мать, — сказал сержант и помахал бумагой перед носом у Пэдди.
— Мне про это ничего не известно, — сказал Пэдди.
— А что тут делают эти люди? — спросил сержант.
— Да просто отдыхают перед работой, — отвечал Пэдди.
Сержант поглядел на шеренгу крестьян. Одни закурили трубки, другие — сигареты. И все смотрели на него невинными глазами.
— Что-то непохоже, чтоб они отдыхали, — сказал сержант. — Позови-ка сюда мать.
— Ма-а-ать! Тебя хочет видеть сержант! — крикнул Пэдди.
Возбужденные репортеры снова засуетились.
А в доме бабушка наказывала Финну:
— Ты знаешь, что делать. В дом они не войдут, а в случае чего, вы уйдете через заднюю дверь прямо в дом, что напротив нашего. Если сержант раздобудет ордер на обыск и того дома, спрячетесь в следующем. Тут хватит домов, чтобы переходить из одного в другой хоть целых сто лет.
Бабушка, довольная, засмеялась, открыла дверь и вышла. Финн задвинул засов, брат и сестра подошли к окну и стали смотреть.
При появлении бабушки репортеры с жаром принялись за работу.
— Что это такое, миссис О'Флаэрти? Я вас спрашиваю, что здесь происходит? — кипятился сержант. — Похоже, вы организовали вооруженное сопротивление.
— Вы это про что? — спросила бабушка.
— Да все эти люди, они ведь вооружены.
— Разве закон запрещает по дороге на работу прислониться к стенке и отдохнуть?
— Не прикидывайтесь, — сказал сержант. — Это же открытая угроза. А вы знаете, я только выполняю приказ. Вот вам ордер. Я предъявил его вам, и теперь вы оказываете неуважение суду.
— Вы говорите, дети у меня в доме? Раз так, отчего бы вам самому не пойти и не взглянуть?
Сержант покраснел от злости. Он повернулся к своим людям. Крестьяне, как один, переменили позы. Они отошли от стены, выпрямились и, широко расставив ноги, выставили вперед свои инструменты. Солнце засверкало на металле.
Сержант снова повернулся к бабушке.
— Послушайте, войдите же в мое положение, — заговорил он. — Моя бы воля, я б и пальцем не шевельнул, вы же знаете. Кому охота наживать врагов? Но ведь есть закон, и я обязан требовать его исполнения.
— А кто вам мешает? — спросила бабушка.
— Кто мне мешает? — взорвался сержант. Потом взял себя в руки и заговорил спокойно — Вы только послушайте человека, который переживает больше всех. Эй, мистер Морган! Мистер Морган! — И он помахал автомобилям, остановившимся на верхней дороге.
Все теперь смотрели туда. Когда из машины вылез и начал спускаться вниз дядя Тоби, репортеры снова засуетились.
Он подошел к дому, и Финн с Дервал увидели из окна его голову. Дервал крепко обхватила брата за шею, а он еще крепче прижал сестру к себе.
На дядю Тоби нацелилась целая батарея аппаратов. В руке он держал носовой платок и вытирал им глаза. Он по-настоящему плакал. Восторгу репортеров не было границ.
Перед воротами Тоби остановился и посмотрел бабушке О'Флаэрти в глаза. Рука его дрожала. Всем казалось, что вид у него разнесчастный.
— Миссис О'Флаэрти, верните мне, пожалуйста, моих детей, — вымолвил дядя Тоби.
— У вас никогда не было детей, — отрезала бабушка. — А в жилах этих детей нет ни капли вашей крови. И прав у вас на них не больше, чем у школьного учи теля.
— Я к ним хорошо относился, миссис О'Флаэрти, — сказал Тоби. — У кого угодно спросите. Я был мужем вашей дочери. Я лелеял ее и лелеял детей. Поверьте мне.
— Не были бы вы приезжим, да встреться мы с глазу на глаз, уж я бы выложила вам, что я о вас думаю, — сказала бабушка. — Пришлось бы вам кое-что выслушать…
— Ну, хватит разговоров. Хватит! — вмешался сержант. — Я уже сыт ими по горло. Приготовьтесь, ребята! — крикнул он полицейским. — Раз нам не дают сделать все по-хорошему, придется действовать силой. Отойдите в сторонку, мистер Морган.
Полицейские двинулись вперед, вынимая из чехлон дубинки и затягивая напульсники. Они опустили и застегнули ремешки своих касок. Крестьяне стали наизготовку и крепче стиснули косы и лопаты. Репортеры и фотографы ликовали.
Шеренга полицейских сделала шаг вперед.
Крестьяне тоже сделали шаг вперед.
Казалось, нет на свете силы, способной предотвратить схватку.
Но тут на дороге показалась машина. Она подъехала очень быстро, остановилась между полицейскими и крестьянами, и из нее вышел Майкл.
— Привет, сержант, — сказал Майкл, — у вас, кажется, затруднения?
— Когда у нас затруднения, мы справляемся с ними сами, — буркнул в ответ сержант.
— Надеюсь, вы знакомы с судьей, — продолжал Майкл, показывая на вылезавшего из машины человека.
Худой, лысеющий, с приятным узким лицом, он совсем не походил на судью. И одет был, как для рыбной ловли: грубые зеленые резиновые сапоги, куртка и толстый свитер ручной вязки.
Но сержант судью узнал и стал навытяжку. Все полицейские последовали его примеру.
— Послушайте, сержант, — сказал судья, — я приношу жалобу на этого человека. Я преспокойно удил себе на озере рыбу, а он взял и похитил меня, как малого ребенка.
— Я притяну его потом к ответу, сэр, — улыбнулся сержант и поспешно добавил — Но, видит бог, мы вам очень рады.
Судья посмотрел по сторонам.
— М-м, да, — сказал он. — Кажется, положение довольно серьезное.
Майкл обратился к бабушке:
— Миссис О'Флаэрти, меня зовут Майкл. Возможно, дети говорили вам обо мне.
Суровое лицо бабушки внезапно осветилось улыбкой. Она протянула Майклу руку:
— Конечно, говорили, и только хорошее.
От крепкого рукопожатия бабушки пальцы Майкла едва уцелели.
