Лемони Сникет - Конец! (с иллюстрациями)
Ишмаэль не предложил бодлеровским сиротам никакого чая, а когда он щёлкнул выключателем на стене и в потайном помещении под яблоней вспыхнул электрический свет, дети увидели, что Ишмаэль не улыбается и не хмурится, а у него какая-то смесь выражений на лице, словно он так же нервничает из-за Бодлеров, как и они из-за него.
— Я знал, что вы сюда доберётесь, — произнёс он после долгого молчания. — Это у вас в крови. Мне никогда ещё не встречались Бодлеры, которые не раскачивали бы лодку.
Бодлеры почувствовали, что все их вопросы мечутся у них в голове, налетая друг на друга, точно обезумевшие матросы, которые покидают тонущее судно.
— Что это за место? — спросила Вайолет. — Откуда вы знаете наших родителей?
— Зачем вы лгали нам о столь многом? — требовательно спросил Клаус. — Зачем вы столько всего держите в секрете?
— Кто вы? — выпалила Солнышко.
Ишмаэль сделал ещё шаг к Бодлерам и, опустив голову, посмотрел на Солнышко, а она посмотрела вверх на него, а потом опять вниз — на ноги, упакованные в глину.
— Знаете ли вы, что когда-то я был школьным учителем? Много лет назад, ещё в городе. В моих классах по химии всегда попадалось несколько детей с таким же блеском в глазах, что у вас, Бодлеры. Эти ученики всегда писали наиболее интересные работы. — Он вздохнул и уселся в одно из больших кресел в центре комнаты. — Но они же доставляли больше всего хлопот. В особенности один ребёнок, с жёсткими торчащими волосами и всего одной бровью.
— Граф Олаф, — вставила Вайолет. Ишмаэль нахмурился и моргнул, глядя на старшую из Бодлеров.
— Нет, — ответил он. — Это была маленькая девочка. У неё была одна бровь, а из-за взрыва в дедушкиной лаборатории — только одно ухо. Она была сиротой и жила с сестрой и братом в доме отвратительной женщины, горькой пьяницы, которая прославилась тем, что однажды убила мужчину спелой дыней. Дыня росла на ферме, которой больше не существует, — на дынной ферме «Счастливые запахи», принадлежавшей…
— Сэру, — прервал его Клаус.
Ишмаэль опять нахмурился.
— Нет, — сказал он. — Фермой владели два брата, из которых один позднее был убит в маленьком городке, где в убийстве обвинили троих невиновных детей.
— Жак, — подсказала Солнышко.
— Нет. — Ишмаэль снова насупил брови. — Имя его, собственно, вызывало споры, так как он появлялся под разными именами, в зависимости от того, что на себя надевал. Так или иначе, ученице из моего класса начал казаться подозрительным чай, которым поила её опекунша, когда девочка приходила из школы домой. Она стала выливать его в домашнее растение, которое украшало в своё время известный модный ресторан с рыбной тематикой.
— Кафе «Сальмонелла», — подсказала Вайолет.
— Нет. — Ишмаэль опять нахмурился. — Бистро «Корюшка». Разумеется, моя ученица понимала, что не может поливать растение чаем бесконечно, тем более что оно погибло, а владельца его перебросили в Перу на борту таинственного судна…
— «Просперо», — закончил Клаус.
Ишмаэль наградил детей ещё одной недовольной гримасой.
— Да, — ответил он, — хотя в то время судно называлось «Перикл». Но моя ученица этого не знала. Она просто не хотела быть отравленной. У меня же возникла мысль, что противоядие, возможно, спрятано…
— Рыск, — прервала его Солнышко, и старшие Бодлеры кивнули, соглашаясь с ней. Под словом «рыск» Солнышко подразумевала отклонение от курса, или, по- другому, что «рассказ Ишмаэля тангенциален»[11], и слово это здесь означало «отвечал не на те вопросы, которые задавали Бодлеры».
— Мы хотим знать, что происходит на острове сейчас, — сказала Вайолет, — а не то, что происходило в школе много лет назад.
Но то, что происходит сейчас и происходило тогда, — части одной истории, — возразил Ишмаэль. — Если я не расскажу вам, каким образом я стал предпочитать чай, горький как полынь, тогда вы не узнаете, каким образом у меня завязался очень важный разговор с официантом в городке, стоящем на берегу озера. А если я не расскажу об этом разговоре, вы не будете знать, каким образом я очутился на некоем батискафе, или каким образом потерпел кораблекрушение в здешних водах, или каким образом познакомился с вашими родителями, и обо всем прочем, что содержится в этой книге. — Он взял у Клауса тяжёлый том и провёл пальцами по корешку, на котором золотыми печатными буквами было выведено странное заглавие. — Разные люди записывали свои истории в этой книге с тех пор, как на остров выбросило первых потерпевших, и все эти истории так или иначе связаны друг с другом. Если задать один вопрос, он неизбежно повлечёт за собой другой, и ещё один, и ещё. Это похоже на то, как чистишь луковицу.
— Но ведь невозможно прочесть каждую историю и ответить на каждый вопрос, — запротестовал Клаус, — даже если бы и хотелось.
Ишмаэль улыбнулся и подёргал себя за бороду.
— Именно так считали и ваши родители. Когда я оказался здесь, они жили на острове уже несколько месяцев и успели стать рекомендателями в колонии. Они предложили кое-какие новые обычаи. Ваш отец предложил уцелевшим строителям установить перископ в яблоне, чтобы следить за штормами, а ваша мама предложила уцелевшему водопроводчику разработать очистительную систему, чтобы пресная вода текла прямо из крана. Ваши родители положили начало новому хранилищу, собрав все имевшиеся документы, и вписывали сотни новых историй в эту книгу. Готовились изысканные блюда. Ваши родители убедили некоторых из уцелевших расширить подземное пространство. — Он махнул рукой вдоль рядов полок с книгами, уходящих в темноту. — Они хотели прокопать туннель, который бы вёл к Центру Морских Исследований и Службе Риторических Советов в нескольких милях отсюда.
Потрясённые Бодлеры обменялись взглядами. Капитан Уиддершинс описывал именно такое место, да, собственно, дети провели несколько ужасных часов в подвале разрушенного Центра.
— Вы хотите сказать, если идти вдоль полок, — проговорил Клаус, — мы попадём в «Ануистл Акватикс»?
— Туннель не достроили, и это большая удача. Центр Исследований сгорел, пожар мог распространиться и достигнуть острова по туннелю. К тому же оказалось, что в Центре находился смертельно ядовитый гриб. Я с ужасом думаю о том, что могло бы случиться, если бы медузообразный мицелий добрался до здешних мест.
Бодлеры переглянулись, но промолчали, предпочтя придержать в тайне один из своих секретов, хотя Ишмаэль и поделился с ними кое-какими из своих. История бодлеровских сирот, может, и была связана с историей Ишмаэля о ядовитых спорах, которые находились в водолазном шлеме под платьем у Графа Олафа, запертого в птичьей клетке, но дети не видели причины расстаться с этой информацией.
— Одни островитяне считали туннель замечательной идеей, — продолжал Ишмаэль. — Ваши родители хотели перенести все документы, выброшенные морем на остров, в «Ануистл Акватикс», а оттуда переправить младшему из двух помощников старшего библиотекаря, который располагал тайной библиотекой. Другие же островитяне хотели бросить ваших родителей на прибрежной отмели. — Рекомендатель тяжело вздохнул и закрыл толстую книгу, лежавшую у него на коленях. — Я угодил в самый разгар той истории, как вы угодили в самый разгар теперешней. Кто-то из островитян отыскал оружие в чащобе, и дело могло принять скверный оборот, если бы я не убедил колонию выслать ваших родителей. Мы разрешили им уложить немного книг в рыбачью лодку, которую построил ваш отец, и рано утром, когда начался прилив, ваши родители с несколькими союзниками покинули отмель. Они оставили здесь все, что создали, — от перископа, которым я пользуюсь, чтобы предсказывать погоду, до книги записей, которую я продолжаю.
— Вы прогнали наших родителей?! — с изумлением спросила Вайолет.
— Им было грустно покидать остров, — продолжал Ишмаэль. — Твоя мама, Вайолет, была беременна тобой, и, кроме того, после всех лет, проведённых в организации Г. П. В., вашим родителям не так уж хотелось подвергнуть своих детей людскому вероломству. Но они не понимали, что вы все равно подверглись бы людскому вероломству, будь туннель закончен. Раньше или позже в истории каждого человека случается то или иное несчастье: раскол или смерть, пожар или мятеж, утрата родного дома или разбитый сервиз. Единственный выход, разумеется, — жить как можно дальше от большого мира и вести простую, безопасную жизнь.
— Поэтому вы и прячете так много полезных предметов от остальных колонистов, — заметил Клаус.
— Это как посмотреть, — отозвался Ишмаэль. — Я хотел, насколько мог, обезопасить это место, поэтому, когда стал рекомендателем, я и сам ввёл кое-какие новые обычаи. Я переселил колонию на другую сторону острова, обучил коз утаскивать подальше оружие, потом книги и механические приспособления, чтобы никакие отбросы большого мира не мешали нашей безопасности. Я предложил одинаково одеваться, есть одну и ту же пищу, дабы избежать будущих расколов.
