Святослав Сахарнов - Много разных кораблей
— Эта? — переспросил пораженный Буртик и вдруг понял, что перед ним девушка.
— Эта? — повторил он. — Дочь Нигугу?
— Мой отец!..
Перед ними действительно стояла Эта, похищенная четыре года назад королевскими стражниками.
Узнав, что она среди друзей, что отец её жив и находится на свободе, Эта растерялась. В замке её давно убедили в том, что отец умер.
— Я буду помогать вам всем, чем только смогу! — взволнованно говорила девушка. — Но, пожалуйста, очень прошу, не оставляйте меня. И ещё — помогите мне вернуться к отцу!
При этих словах она заплакала.
Успокоив девочку, мастера сами начали задавать ей вопросы.
Вот что узнали они.
В далёкие времена в стране многие умели читать и писать, а некоторым была даже известна тайная грамота, которой записывались самые важные открытия и законы. Но после Великого наводнения учиться стало некому. Шли годы, последний из грамотеев — тайный советник Аскофен — под тяжестью лет и безделья стал слепнуть и еле волочил ноги. Чёрно-белая книга покрывалась в сундуке пылью. Законы толковали кто как хотел. Стране угрожало безвластие.
Когда весть о чудесной девочке донеслась до Железного замка, Подайподнос распорядился доставить ребёнка к нему. Эту привезли и отдали в обучение Аскофену. Не прошло и месяца, как она постигла тайную грамоту. Тогда Чёрно-белую книгу достали из сундука и хорошенько почистили. Закон был восстановлен.
— Ведь это так просто — восстановить закон, — рассказывала девочка мастерам. — Нужна только большая тряпка… А теперь я должна прочитать вам одну старинную бумагу, которую привезли недавно из-за моря.
Эта достала из рукава свернутый трубкой пожелтевший лист.
— Наш чертёж! — воскликнул Буртик. — Смотрите, вот она — летающая машина. Читай, скорее читай!
Эта развернула лист и под рисунком остроносой машины прочла вслух:
— Р-а-к-е-т-а.
Так вот что изобрел много лет назад великий учёный Алидада!
Не тяжелый, обшитый медью корабль с неуклюжими крыльями и слабой паровой машиной, а стремительная огненная ракета должна оторвать человека от земли и завоевать для него небо.
Водя пальцами по чертежу, Эта прочла, как построить ракету, движимую порохом, и как сделать порох из угля, серы и белого порошка — селитры.
— Ракета, ракета, ракета! — запел Буртик и захлопал в ладоши.
— Не сердись, дружище, — с горечью промолвил Гак. — Теперь и я сообразил — строить машину надо.
— Вы хотите улететь? — испуганно спросила Эта.
Буртик кивнул головой.
— Но вам не позволят даже подойти к машине, когда она будет готова. В замке говорят, что после постройки корабля вы будете заживо замурованы в стену.
— Чепуха, для Гака все стены малы, а для меня — велики! Так… так… Надо что-то придумать!
Однако сразу придумать они ничего не смогли.
Шёл день за днём. Мастера то часами просиживали с Этой, слушая её рассказы о нравах королевского двора, то мрачно бродили по замку.
Между тем Таинственный совет не дремал.
Были собраны сто первых бездельников — самых толстых и самых сильных.
Маркиз О-де-Колон и боярин Сутяга каждый вечер приходили к ним и спрашивали: прочитан ли чертёж?
Даже сам начальник королевской стражи — закованный в железо, в шлеме с глухим забралом — несколько раз попадался мастерам у дверей их каморки.
Все следили за ними, все торопили их.
Надо было приступать к работе.
Как-то раз Буртик, подойдя к окошку, обратил внимание на остроконечную башенку, возвышавшуюся над замком.
— Занятная штука, — пробормотал он. — Послушай, Эта, что находится в башенке?
— Она пустая и вот-вот упадет, — отвечала девочка. — Зачем она вам?
— Пустая… пустая… Почему мне не приходило раньше в голову: ведь она похожа… Гляди, дружище, — готовая ракета! Только приделать хвост — и лети!
Гак взглянул через его голову и ахнул: тонкая, длинная, с острым шпилем, башенка стояла нацеленная в небо, будто готовая к полету.
А бездельники? Как отвлечь их внимание?
— Постройте им… всё равно что… что-нибудь такое, вроде птицы… Большое, с крыльями, — сказала Эта.
— Придумал! — Гак грохнул ладонью по столу. — Они хотят летать? Ладно! Пусть строят корабль. Как мы когда-то: с мачтой, рулем и с крыльями. Только без машины. Работы хватит на целый год. Когда они поймут, что такие корабли не летают, будет поздно…
Произнеся такую большую — самую длинную в своей жизни — речь, Гак замолчал и больше до самого вечера не проронил ни слова.
Решено было строить два корабля: деревянный — для отвода глаз и железный — для побега. Бездельникам Эта сказала, что башенку надо переделать, чтобы кораблю было удобно причаливать к ней в воздухе.
На другой день работа началась.
Днём мастера сколачивали на верхней площадке замка, у самой крыши, корабль с круглыми боками, кривым разукрашенным носом и высокой кормой. Ночью — рубили от стен замка куски железа, плющили его в пластины и приклепывали к бокам остроконечной башенки.
Работа двигалась медленно. Бездельники, которые подносили мастерам бревна и доски, спали на ходу, всё валилось у них из рук.
Пригнали ещё сотню лодырей, не таких толстых, но таких же ленивых. Их послали в подвалы готовить порох.
Мастерам пришлось разделиться: Гак остался наверху, Буртик пошел вниз.
Когда первые бочки с порохом были готовы, в подвал поставили часового. Им оказался знакомый мастерам чемпион бездельников — Бескалош.
Лентяи, понукаемые мастером Буртиком, дробили серу, терли в порошок березовый уголь, сеяли селитровую пыль.
За стеной на бочке с порохом мирно похрапывал часовой.
Глава четырнадцатая,
про то, как у Глеба Смолы появилась на лбу шишка
Корабельщикам, которые отправились на поиски, не повезло.
Свирепый шторм разбросал флотилию в разные стороны и целый месяц носил корабли от одного пустынного острова к другому.
Ничего не найдя, они вернулись.
Потянулись тревожные дни. Одна за другой отправлялись новые экспедиции. Маленькие пароходы появлялись у покрытых снегом северных берегов и у красно-коричневых скал юга. Но о пропавших вестей не было.
Глеб Смола с пятью верными матросами искал усерднее всех. Они обшарили каждый остров, каждую бухту и только глубокой осенью напали на след двух товарищей.
Однажды корабль Глеба после длительного плавания подошел к берегу. Крутые угрюмые скалы нависали над прибрежным песком. Из воды там и сям торчали острые, как змеиные зубы, камни.
— Не хотел бы я распороть на них свое брюхо! — проворчал старый моряк. — И тут ничего нет… Постойте, а это что такое? — Он навёл на берег подзорную трубу.
— Пусть меня сдует ветром, если это не судно! Все наверх! Лево на борт!
Корабль подошел к остаткам парохода, брошенного когда-то маркизом О-де-Колоном и боярином Сутягой.
— К берегу!
Толчок — и корабль Глеба уперся носом в береговой песок. Здесь надо было искать следы пропавших.
Шестеро моряков направились пешком вдоль берега.
В самом деле, следы отыскались: на камнях одну за другой нашли выброшенные волной шапки Гака и Буртика.
Итак, они утонули…
— Смотрите — люди! — вдруг крикнул один из корабельщиков, показывая на вершину скалы.
Действительно, из-за каменного гребня торчало несколько лохматых голов.
Глебу принесли из пароходной каюты рупор, и он, направив рупор вверх, прокричал:
— Кто вы?
— …о-вы!.. — повторило эхо.
Однако люди на скалах, чувствуя свою безопасность, повели себя воинственно. Сверху вниз полетели камни.
— Довольно нам двух смутьянов, которые были здесь летом! — злобно ворчал Мудрила, распоряжаясь действиями своей грязной армии. — А ну-ка, сверните на них эту скалу!
Но корабельщиков не так легко было запугать. Под градом камней они ждали, что решит их капитан.
— Эти волосатые мартшыки не зря стараются, — размышлял Глеб. — Наверно, Гак и Буртик у них в руках!
В это время осколок булыжника угодил прямо в лоб достойному мастеру. «Бац!» — на лбу моментально вздулась шишка величиной с грушу.
— Грот и стаксель! — простонал моряк. — Я вам задам! — И он бросился к скале.
Корабельщики пошли на штурм.
Однако лезть наверх было страшно трудно. Только в одном месте мастерам удалось найти каменную осыпку и по ней добраться почти до самых бездельников. ещё несколько шагов — и враги схватятся врукопашную…
Но в эту минуту бездельники сдвинули с места скалу. Глухо охнув, она повалилась и поползла вниз, увлекая всё на своем пути. Быстрее… быстрее!.. «У-ух!» — и на берегу уже возвышалась груда камней, из которых торчали ноги и руки шести корабельщиков.
