Анна Кальма - Вернейские грачи
Билл встал, мельком глянул на присутствующих, чуть дольше задержавшись взглядом на заместителе майора, откозырял и вышел четким шагом.
ХОМЕР ПОЛУЧАЕТ ЗАДАНИЕ
— Уф!.. — с облегчением вздохнула миссис Гарденер. — Наконец-то можно спокойно поговорить! Какой невыносимый субъект!
— Милая, ты слишком строго судишь о людях — остановил ее Гарденер. — Капитан Удхауз в общем не плохой офицер.
— А это покажет будущее, — выговорил вдруг Вэрт. — Теперь на свободе побеседуем, Хомер, — обратился он к учителю, отбрасывая официальное обращение «мистер». — Думается, мы должны с вами подружиться.
Удивленный донельзя таким обращением, Хомер перевел глаза на Вэрта и впервые по-настоящему вгляделся в него. Он увидел лицо, точно смазанное резинкой. Ни одной приметной черты, никакой особенности: ни родинки, ни усов, ни веснушек, ничего такого, что могло бы зацепить глаз, запасть в память. Подобранное, вышколенное, мускулистое тело, но опять-таки ничего приметного, обращающего внимание. Таких лиц, таких фигур тысячи, и обычно они не останавливают на себе даже мимолетного взгляда. Кто-то прошел, кто-то взглянул, а кто — неизвестно. Идеальная внешность для сыщика.
Да он и был сыщиком, этот человек, прикомандированный к Гарденеру «ввиду сложной обстановки в Европе»! Гарденер отлично понимал, что за помощник прибыл к нему. В анкете Вэрта значилось, что до войны он работал в частном сыскном агентстве, во время войны служил в какой-то секретной разведывательной части, а после войны проходил некую школу в Федеративной Республике Германии. Вэрт знал в совершенстве немецкий язык и говорил на нем с истинно берлинским шиком. Он был почему-то очень сведущ в бактериологии и с педантичной аккуратностью вел все дела и бумаги. От подчиненных он требовал неуклонного соблюдение дисциплины. «Демократизм» Гарденера, который любил рассказывать младшим офицерам анекдоты и иногда шутил с ними, постоянно вызывал едкие замечания Вэрта, и майор всегда ощущал в присутствии своего заместителя некоторую неловкость.
Официально Вэрт был подчиненным Гарденера, но на деле майор был вынужден выполнять указания капитана. Часто в присутствии Вэрта Гарденер чувствовал себя отсталым, сентиментальным, даже глуповатым. Это его раздражало, лишало веры в себя к обычного оптимизма. В нем росла неприязнь к помощнику, но ссориться с ним открыто он не решался: у Вэрта были, по-видимому, большие связи «в верхах».
В описываемый день именно Вэрт заинтересовался приездом Хомера и его питомцев и сказал, что учитель мог бы им пригодиться.
— Но чем же? — спросил Гарденер, пристально глядя на помощника и еще более, чем всегда, удивляясь, как тот похож на нациста. — Чем он может быть полезен нам?
— Многим, — неопределенно отвечал Вэрт. — Вот вы, сэр, кажется, собирались поместить вашего Юджина в одну из здешних школ. Хомер — профессиональный педагог. Он мог бы осмотреть эти школы, посоветовать вам, которая лучше…
Гарденер помедлил, соображая, потом кивнул.
— Отличная мысль. Как это сразу не пришло мне в голову?
Но тут вмешалась миссис Гарденер.
— Помилуй, что ты говоришь, Энтони? Отдавать Юджина в здешнюю школу? К чему это? Ты же обещал, что вскоре здесь будет наша американская школа. И чему учить там Юджина? Французскому языку? Так для этого достаточно приходящей учительницы, которую я ему подберу.
Майору пришлось пообещать, что он не пошлет Юджина в школу без согласия жены. Миссис Гарденер ушла успокоенная. Между тем Вэрт уже беседовал с Хомером.
— Так, значит, сэр, вы хотели бы работать с нами?
— Да, сэр, мечтал бы. — Хомер вытянулся и старался принять самый молодцеватый вид.
— Вы приехали только сегодня?
— Точно так.
— С поездом девять сорок? — спрашивал Вэрт.
— Точно так.
— Кроме вас, еще кто-нибудь сошел с поезда, или вы, быть может, не заметили?
Капитан Вэрт спрашивал небрежно, но это не обмануло Хомера. Он понял, что его работа уже началась. И что ему устраивают нечто вроде экзамена.
— Ну, конечно, заметил, — отозвался он с оживлением. — С нашего поезда, кроме меня и моих мальчиков, сошел священник в сутане и еще какой-то верзила в мятом, как из мешка, костюме…
— Не припомните ли, Хомер, как выглядел этот верзила? — спросил Вэрт.
Хомер напряг память.
— Кажется, немолодой. Лет сорока семи — пятидесяти. Сильно поношенная обувь. Ах, вот что я еще вспомнил! — Хомер расплылся от удовольствия. — У этого типа вместо багажа была старая военная сумка. Я еще подумал на вокзале, что у меня дома осталась такая же…
Вэрт одобрительно похлопал Хомера по плечу.
— Отлично, сэр! То, что вы заметили этого верзилу, делает честь вашей наблюдательности.
Учитель соображал: как, значит, и здесь слежка? Черт возьми, ему вовсе не хочется путаться здесь в авантюры. Правда, он не новичок, у него уже есть большой опыт! Кто, например, вел наблюдение за офицерами в полку? Он, Хомер. А кто помог мистеру Милларду, главному попечителю, обнаружить и разоблачить в школе учителя-коммуниста Ричардсона? Кто получил за это благодарность попечительского совета? Он, Хомер. Да, но то было в родном городе, где Хомер всегда мог найти единомышленников и помощников. А здесь, во Франции, где каждый называет себя патриотом и кричит о независимости своего народа…
Холодок пополз по спине Хомера.
Пыльный розовый луч солнца лег на розовый помпон кресла. За окном тоненько звонил велосипедист, веял теплый ветер, парусом надувая занавеску. Где-то очень близко пели дети:
Светлой ночью лунной,Милый друг Пьерро,Трогаешь ты струныСердца, друг Пьерро…
Хомер облизал губы. И зачем только ему вздумалось просить работы у этих военных! Но отступить уже не удастся. Вэрт уже вводит его в «обстановку».
По-видимому, мистер Хомер еще не успел ознакомиться с городом. Нет? Ага, тогда мистер Хомер должен знать: городишко хоть и крохотный, но настоящее осиное гнездо. Здесь очень вредный воздух! Нет, нет, не в смысле климата. Пусть мистер Хомер не понимает все буквально. Люди тут слишком беспокойны: крестьяне, рабочие, молодежь. Все состоят в разных левых организациях. Все крикуны, политиканы, льнут к коммунистам. Крупнейшее предприятие, мистер Хомер, наверное, слышал о нем, — завод «Рапид» — весь заражен этим элементом. И это тем более печально, что заводом интересуются в Штатах. На «Рапиде» постоянно происходят разные демонстрации, забастовки, митинги. То собирают подписи под Пактом Мира, то вдруг начинают разговаривать о колониализме или, что еще хуже, о том, что мы-де в Штатах приглашаем на командные должности бывших гитлеровских генералов и офицеров. В общем распространяют разные вредные слухи, которые могут быть превратно поняты в некоторых кругах. Все это исходит от группы красных. Они натравливают на нас народ, организуют так называемое «общественное мнение». Наша миссия тоже их раздражает. Никогда не знаешь, что они предпримут. Поэтому мы должны держать их все время в орбите нашего зрения. Однако мы здесь слишком заметны, да и военная форма обязывает… Словом, мистеру Хомеру, как педагогу, человеку далекому от всякой военщины, будет легче общаться с местными жителями, не вызывая никаких подозрений…
Вэрт обратился к Гарденеру:
— Может быть, вы, сэр, объясните мистеру Хомеру, чего мы от него ждем?
— Объясняйте вы, — отозвался майор. — У вас это лучше выходит!
Гарденер давно уже понял, к чему клонится разговор. Конечно, Вэрт начнет сейчас обрабатывать Хомера по поводу Марселины Берто. Недаром он уже целую неделю не дает Гарденеру покоя по поводу этой дамы. Неужели нюх сыщика не обманывает Вэрта, и там, в этой школе, действительно основное ядро коммунистов?!
А Вэрт между тем говорил Хомеру:
— Здесь, в городке, существует одна особа — вдова командира франтиреров по имени Берто. У французов во время войны этот Берто прослыл героем. Разумеется, гестапо все-таки изловило его и расстреляло. Жена осталась жива. — Вэрт минуту помедлил. — Так вот, вокруг этой дамы, как нам стало известно, группируются здешние вожаки красных. К тому же и обстановка у нее подходящая: Марселина Берто живет обособленно в горной долине. Там, в этой долине, находится школа-интернат, которой она руководит…
Хомер довольно невежливо прервал Вэрта:
— Я что-то не понимаю, сэр. Вы говорите, эта особа — вдова коммуниста, франтирера. И вместе с тем, по вашим словам, ей поручают руководить школой! Как это совместить? Разве здешняя администрация, здешняя полиция не знают, кому они доверили детей? Почему эту вдову вообще держат на свободе?
Вэрт снисходительно взглянул на учителя.
— Ах, мистер Хомер, мистер Хомер, до чего же вы отстали! — укоризненно сказал он. — Неужели надо объяснять вам, что мы не в Штатах. Не мерьте здешние порядки нашей меркой. Здесь власти боятся общественного мнения. Арестовать кого-нибудь вот так, просто, здесь нельзя. Подымется целая история. Вот если бы удалось, скажем, узнать и доказать, что Берто в своей школе занимается не уроками, а политикой, противоправительственными заговорами, тогда другое дело. Можно было бы заставить хозяев города принять кое-какие меры против коммунистов. Да и в центре это было бы воспринято как надо. Но нужно доказать, что красные — это реальная угроза. — Он обратился к майору: — Вот почему так удачен приезд мистера Хомера. Он может оказаться для нас бесценным человеком. Ведь он педагог. Как педагог, он может, например, заинтересоваться постановкой воспитания в школе Берто. Школу эту здесь, кстати, зовут Гнездом грачей, — повернулся он к Хомеру. — В Гнездо часто приезжают педагоги из разных стран, так что повышенный интерес мистера Хомера к горной школе никому не покажется удивительным.
