Олег Верещагин - Тимур и его «коммандос»
Вдали от дорог
Бежит ручеёк,
Торопится по валунам!
И разве такая большая беда —
Всё время спешить неизвестно куда?!
Достаточно знать,
Что нужно бежать —
На это она и вода!…
Под песни и в самом деле работалось веселей. А у парня оказался неистощимый репертуар. Он допел одну песню, спел наутилусовскую "Америку", "Марш космических негодяев" Высоцкого, "Сказку" ДДТ, "Эй не спеши нас хоронить" ЧайФ, две толи афганских толи чеченских… Потом по дороге показались несколько велосипедов — на них прикатили девчонки, и Тимур, посмотрев на часы, замахал руками:
— Пе-ре-кур!
В термосах и сумках привезли бутерброды и разную воду. Данила стащил через голову майку, расстелил её на обломках кирпича… и увидел спешащую к нему Клару.
— Привет, — она, словно это было привычным делом, поцеловала мальчишку в щеку, протянула стаканчик апельсиновой "фанты", накрыв двумя бутербродами. — Наработался? Пойдём в видеобар, или спать заляжешь?
— Пойдём, — решительно заявил Данила, подумав, что пойдёт с ней куда угодно, даже если ему отрубят ноги. — А себе взяла?
— Я поела, жуй, жуй, — она устроилась на кирпичах, обмахнулась ковбойским стенсоном из джинсовой ткани. — Пойдём прямо отсюда?
— Давай сначала ко мне зайдем, — Данила проглотил кусок бутерброда и добавил: — Я по крайней мере переоденусь, ага?
54.
… Видеобар "Голубая лагуна" (безо всякого подтекста, который мог бы прийти на ум недавнему столичному жителю Даниле) располагался в здании давно закрытого кинотеатра. Данила так и не узнал заранее, что там крутят в каком из залов. Дома он больше всего опасался, что Люська что-нибудь отмочит. Но сестричку очевидно до глубины души поразила красивая, уверенная в себе Клара, поэтому Люська ни разу не брызнула ядовитостью и вредностью — только зачарованно смотрела на гостью. Светлана Александровна вспомнила мать Клары, с которой, как оказалось, вместе училась, а Клара рассыпала вокруг очарование, словно горох.
И вот сейчас они под руку подходили к зданию "Голубой лагуны".
— Смотри, Сашко, — удивилась Клара, внезапно останавливаясь. Данила оглянулся.
Сашко выскочил на площадь перед бывшим кинотеатром из бокового проулка — на велосипеде, стоя над седлом. Вот он бросил велик, бегом помчался навстречу, остановился в нескольких шагах.
— Данила! — выкрикнул он. Потом — тише, сбивчиво: — Данила, твоя мать… она в редакцию ехала… — он сглотнул.
— Что случилось? — Даниле показалось, что он внезапно оглох, только слова Сашко звучали гулко, словно то кричал в приставленную к уху Данилы трубку.
— В неё из развалин стреляли, — Сашко ткнул куда-то рукой. — Из "Винтореза" стреляли.
— Она жива, — спросил Данила. Он стоял на краю пропасти, оттуда тянуло льдом и, чтобы не упасть, мальчишка вцепился в руку Клары. — Жива?!
— Не знаю, — выдохнул Сашко. — Того, кто стрелял, менты сцапали сразу, и еще в гражданке какие-то. Она… не знаю.
— Давно? — Данила покачнулся. — Мы же только ушли…
— Минуту назад…
Сашко что-то говорил, говорил, перескакивая с русского на суржик и обратно, а Данила думал — минуту. Минуту. Может быть, она умерла, она могла умереть за эту минуту. Она могла умереть сразу. Её могли убить сразу. Она — кто ОНА?
Мама.
Данила посмотрел мимо Сашко. Но тот подошёл ближе, дёрнул Данилу за плечо, сказал:
— У меня отца в командировке, в Таджикистане, ранили. Два года назад. Он умирал. Так меня один парень научил — если плохо… очень плохо… сделай так и кусай изо всех сил, — Сашко прикусил сгиб большого пальца и повторил: — Ижо вшех шил.
Данила отпустил ладонь Клары и, медленно поднеся пальцы ко рту, закусил большой палец — изо всех сил.
Хрустнуло. Солёная кровь брызнула в рот. Данила закусил сильнее… Чья-то ладонь — с наливающимися синяками — силой отвела его руку от губ. С пальца закапало, его жгло толчками.
Стало легче. Клара — это её рука, это ей он сделал синяки… Нет — правда легче…
— Прости, — хрипло сказал Данила, — я не хотел тебе… больно. Сашко, дай свои колёса, мне ехать надо.
— Поедем вместе, — предложил Сашко.
… Светлана Александровна Серёгина была легко ранена пулей из специальной снайперской винтовки. Никто не ожидал, что у киллера окажется "Винторез" с тяжёлыми бронебойными пулями — установленное оперативниками Воронежского УФСБ бронестекло не выдержало, и пуля, хотя и не попала в голову женщине, разорвала ей мягкие ткани правого плеча. Сам киллер был задержан тут же, на месте, засадой оперативников ФСБ, которыми и была подготовлена операция, где Светлана Александровна согласилась играть роль, которую
55.
не успел сыграть её отец — роль живца.
Вскоре в Ростове-на-Дону была обезврежена преступная банда Капитана. Попались практически все, рухнула система отлаженной перекачки заработанных на криминале денег в южные горы, бандитам. Но самому Капитану с несколькими его близкими соратниками удалось скрыться — их след вёл на юг. Ему предстояло объясняться в провале работы…
Данилу Серегина торжественно приняли в С.П.Ю.К.И.Ф. "Хорт".
КОНЕЦ
ПЕРВОЙ ЧАСТИ
ЧАСТЬ 2.
БОЛОТНАЯ НЕЧИСТЬ.
Совесть —
Это нравственная категория,
Позволяющая безошибочно
Отличать дурное
От доброго.
Ю. Ким
"Баллада о совести".
56.
ГЛАВА 1
Кончился непредсказуемый, дождливый июнь, и в июле пришло настоящее лето. Если кому и мешала установившаяся прочная жара, так только не мальчишкам. Они воспринимали такую погоду, как должное.
Был уже вечер, но Данила собирался в клуб. Именно по вечерам там было интереснее всего — это он успел усвоить. Стоя в трусах перед зеркалом, он с удовольствием рассматривал свою спину. Раньше, как оказалось, она была слабовата, а сейчас при малейшем движении очерчивались твёрдые треугольники мускулов. Их пересекал шрам.
Данила, заведя руку за спину, коснулся шрама пальцами и потянулся к летней форме, сложенной аккуратно на стуле: рубашка с короткими рукавами, шорты, ремень, берет. Алую полосу на погонах уже украшали не одиночные ромбы дружинника, а парные. Стройником Данила стал несколько дней назад, вызвав лёгкую зависть такой головокружительной карьерой меньше чем за месяц…
… Вскоре после принятия Данилы в "Хорт" Астафьев, заезжая в очередной раз в Горенск-Колодезный, привёз несколько комплектов доспехов. Данила уже знал, что они не бутафорские и очень дороги, поэтому даже как-то не поверил, когда один из комплектов вручили ему. У него был уже свой пентбольный автомат и туристское снаряжение, он успел пострелять из "калашникова" на полигоне и из мелкашки и газобалонников — в тире клуба, но именно это оружие вызывало в нем чувство, близкое к робости: куполовидный шлем с выпуклой полумаской, кольчужным назатыльником-бармицей и коваными нащёчниками, украшенный султаном из конского волоса; почти негнущаяся, кожаная куртка с нашитыми на груди, спине и плечах стальными пластинами; проклёпанные сталью наручья, доходившие до локтей и соединявшиеся у запястий с тонкими кольчужными трёхпалыми рукавицами; высокие стальные поножи; широкий кожаный пояс с бронзовой пряжкой; рубашка, штаны и сапоги с завязками на верхнем краю; круглый щит из дерева, обтянутого кожей и обитого по краю и центру бронзой, с нарисованным гербом клуба; чёрный, тяжёлый плащ с плечевой застёжкой; копьё с длинным наконечником, похожим на гранёную иглу; топоры — метательный, с небольшим треугольным лезвием и второй, "бородатый", как его назвали — для рукопашной; длинный нож в ножнах мехом наружу; большой лук, колчан со стрелами
(правильно — тул, и с этим инструментом Данила ещё не совсем научился управляться); наконец — меч с сумрачно-серым лезвием, широким и недлинным, по центру которого шла глубокая выборка — рукоять меча закрывало переплетение двух восьмёрок.
В средние века это вооружение обошлось бы в 25–30 голов скота. Тут не врали. И оно не казалось особенно тяжёлым — Данила понял это, когда впервые, не в силах сдержать откровенное нетерпение, надел всё и прошёлся по спортзалу под грохот мечами в щиты.
Две недели назад клуб практически в полном составе отправился в недельный поход по лесам вдоль реки. Поход был не просто — поход, а исторический. Часть хортовцев изображала дружину викингов, забравшуюся в эти места, остальные — славян-россичей, стремящихся перебить непрошеных гостей.
Тяжелёхонько оказалось, если честно. Но тяжесть похода с лихвой искупили царившая в нём атмосфера, великолепные приречные пейзажи, а главное — непередаваемая романтика вернувшегося прошлого. Данила научился спать, завернувшись в плащ; видеть над головой, засыпая и просыпаясь, звёзды; петь песни, которых раньше даже не слышал — в том числе, на древнескандинавском языке, странном и протяжном, похожем на все европейские языки сразу…
