Мальчик со шпагой. Трилогия - Владислав Крапивин
«Может, съездить туда, поискать?» — мелькнуло у Словко. Рыжик сразу догадался об этой мысли.
— Если туда и доберешься, разве найдешь? Там такой бурелом… Как иголку в сене… Теперь уж всё…
— А другого такого колесика нет? — спросил Словко. Просто не знал, что еще сказать.
— Нету… Оно было от маленькой кареты, от старинной. Ну, моделька такая. Я ее нашел на свалке, давно еще. А мама потом выбросила, когда дом от мусора чистила. Только одно колесико осталось…
Счастливое воспоминание было как фотовспышка:
— Рыжик! У меня где-то есть такая карета! Она ведь из набора с оловянными солдатиками! Будто там в ней генералы или сам король! Я поищу!
Рыжик глянул с недоверчивой радостью.
— А не жалко отламывать колесико?
— Да ты что! Я же ей сто лет уже не играю, валяется где-то… Лишь бы нашлась!
— Хорошо бы… — выдохнул Рыжик, светлея от надежды. — Это колесико маленькое, переднее…
— Да, я постараюсь найти…
Казалось бы, что ему Рыжик с его колесами? Но было уже четкое понимание, что отыскать Рыжику его амулет он, Словко, обязан. А попутно вертелось в голове воспоминание про еще одно колесико — то, что золотисто горело над стеклянным цилиндром со Звездным камнем. В ночной сказке Игоря… Может быть, Рыжик заплакал как раз тогда, когда услыхал об этом чуде?
— Я пошел домой, у меня там куча дел, — шепнул Словко тоном заговорщика. — Буду искать. После обеда встретимся на базе. А сейчас ты ложись и досыпай.
Рыжик с радостной готовностью закивал, на цыпочках шагнул в комнату, полез на койку. Они обменялись улыбками сообщников. Словко натянул носки, шорты, футболку, свернул спальник, но брать с собой не стал: «Заберу потом». В передней надел кроссовки и неслышно отодвинул на двери язычок замка…
Через пятнадцать минут он был на своем дворе. Глянул на окна второго этажа. Шторы были задернуты. «Спят, или уже укатили?» — подумал Словко о родителях. Достал ключ…
В квартире было пусто. Оно и понятно. Выходной день, те, у кого сады и дачи, торопятся туда на самой зорьке. У Словутских был садовый участок с дощатым домиком. Словко в июне, в июле туда не ездил. В августе, когда «уборка урожая», а в отряде почти нет занятий — другое дело. А начало и середина лета — время парусов. Словко поэтому был освобожден от «сельхозработ», родители проявляли сознательность.
Оно и понятно! Мама была ветераном «Эспады»…
Отец в отряде никогда не состоял, даже не слыхал о нем, пока в двадцать лет не познакомился со студенткой Люсей Голенищевой. Но все равно он «родитель высшего класса». По мнению Словко у отца был только один недостаток. Об этом сын поведал в четверостишии:
Средь машинных эскулапов
Ты один из лучших папов,
Но к компьютеру ты, папа,
Не тяни так часто лапы…
Не совсем почтительную эпиграмму отец воспринял со смущенным хмыканьем. Дело в том, что он и сам слегка стеснялся своего пристрастия к компьютерным играм.
Когда в доме появился компьютер (мама настояла: детям сейчас это необходимо для современного развития), сначала было опасение: не станет ли сын проводит перед монитором очень много времени? Сперва Словко и правда торчал у экрана часами. Освоил клавиатуру, выход в интернет, установил по е-мейлу связь с Жеком (это была главная радость). Но «игрушками» не очень увлекся, книги были все-таки интереснее. Поиграл, конечно, а потом сказал:
— Чего-то не очень получается. Тут нужен математический склад ума, а у меня в голове полная эта… гуманитарность. Вы же знаете, я таблицу умножения еле выучил к третьему классу…
Зато отец, однажды занявшись игрой, связанной со «Звездными войнами», «въехал» в это дело по уши. Приходил с работы и тут же усаживался на вертящийся стул перед клавиатурой. Словко иногда стонал:
— Папа, ну мне должно быть письмо от Жека, пусти на минутку… Мне надо найти в интернате материал про Крузенштерна, для реферата, а ты…
— Подожди! Я как раз перехожу на пятый уровень, сорвешь мне все…
Мама заступалась за Словко:
— Борис, не притесняй сына, ты хуже ребенка. Нельзя столько сидеть у дисплея… Ты слышал, что недавно в компьютерном клубе у одного подростка случился инсульт? После двенадцати часов такой вот игры!
— Но я же… не двенадцать же часов… И не подросток же, а мужчина в расцвете лет…
— В расцвете, а как младенец! Станешь компьютерным фанатиком…
— Ну и стану… Разве не имеет права такой положительный представитель рабочего класса, как я, иметь хотя бы один недостаток? Ведь и так… хозяйскую лямку тяну, никотина не потребляю, водку не пью… почти…
— Ох уж, почти! — восклицала мама. — А тогда, с Андреем!..
— Ну что «с Андреем». В гости приехал человек, один-то раз можно…
Дядя Андрей был мамин брат. Тоже когда-то «горел» в «Эспаде». Теперь он был пилот гражданской авиации. Любил отстаивать справедливость (эспадовец же!), поэтому два года назад загремел со службы в большой государственной авиакомпании. Дело в том, что поддержал забастовку диспетчеров, хотя пилоты делать этого не имели права. Ушел в небольшую частную компанию. Та зарабатывала прибыль на африканских рейсах. Из Африки дядя Андрей привозил статуэтки черного дерева и львиные клыки на цепочках (скорее всего, пластмассовые). А год назад он подарил племяннику свой мобильник. Это решило для Слово массу проблем. Не надо заранее объяснять дома: куда пошел, во сколько придешь, где тебя носит. Можно из любого места связаться с ребятами. Можно прямо с яхты позвонить на базу или на дежурный катер (только надо на всякий случай держать телефон в непромокаемом чехле)…
Вспомнив о мобильнике, Словко позвонил родителям.
— Мамы-папы, вы где?
Было и так ясно, что в машине — трубка вибрировала от шума двигателя.
— Мы подъезжаем к нашему роскошному поместью, — отозвалась мама. — А где ваше сиятельство?
— Сиятельство дома. Коробку ищу, картонную. Ма-а, она была за диваном, а теперь куда ты ее переправила?
— Вынесла на балкон, когда приводила квартиру в божеский вид… Завтрак и обед в холодильнике.
— Ясно… Вы в саду будете ночевать? Тогда я снова к Игорю и Ксене…
— Ночевать будем дома, папе завтра на завод…
— В воскресенье-то!
— Скажи это нашему «Машинному эскулапу»…
«Машинным эскулапом» прозвали отца на заводе. Он был слесарем-инструментальщиком, токарем-универсалом и специалистом по ремонту оборудования. Таким, что руководство завода чуть не молилось на него, на «простого представителя рабочего класса», как он любил называть себя. Но
