Машинист паровоза-призрака - Максим Ахмадович Кабир
– Побриться он успел! – хмыкнула бабушка. – А я три круга вокруг стадиона прошла, на рынок сходила и… Оп! – Она водрузила на стол тарелки. – Сырники готовы!
– Обожаю сырники! – сказал дядя Витя.
– И я! – воскликнул Даня.
– Сметану берите, мальчики.
– Куда ж без сметаны! – согласился дядя Витя.
Первая партия сырников моментально исчезла с тарелок – быстро подоспела следующая.
– Вы жуйте как следует, – засмеялась бабушка. – Это не конкурс на скорость.
– Слишком вкусно, – оправдался дядя Витя. На кончиках его усов белела сметана.
– Обжора, – сказала бабушка, а Даня хихикнул.
– Как вы познакомились? – спросил он, сделав глоток горячего какао.
– Мы в одной школе учились, – сообщил дядя Витя. – Я в твою бабушку с пятого класса был влюблен.
– А рюкзак помочь нести ни разу не предложил, – посетовала бабушка.
– Слишком стеснительным был. Потом жалел.
– Я переехала в другой город, судьба развела…
– И вот снова свела. Благодаря Интернету.
– Круто! – сказал Даня. Он доел и вызвался помыть тарелки. Представлял, как бабушка и дядя Витя выглядели в пятом классе. Однако у юного дяди Вити все равно почему-то были седые усы.
– Чем займешься сегодня? – спросила бабушка. – Может, городок наш посмотришь? Тихо у нас и чудесно.
– Я так и планировал. – Даня подошел к окну. Поколебавшись, спросил: – А что это за паровоз там?
Дядя Витя тоже посмотрел в окно. На секунду Дане показалось, что он сейчас скажет: «Какой еще паровоз? Нет на площади паровозов, у тебя крыша поехала».
Но он воскликнул:
– А это легенда наша!
– Виктору Леонтьевичу только дай про поезда потрещать, – сказала бабушка. – Потом не отцепится. Он со школы такой.
– Ревнует, – хихикнул дядя Витя. – А пойдем, Данил, прогуляемся. Грех по такой погоде в норе сидеть. Тем более сырники закончились.
– Идите-идите, – кивнула бабушка. – Сырниковые маньяки!
При дневном свете площадь снова выглядела приветливо и безопасно. Вдоль газонов прогуливались пешеходы. Бородач в тельняшке, вылитый моряк, расставлял зонты на летней террасе «Орландины». У валуна, устроившись прямо на бордюре, читал книжку очень серьезный мальчик с волосами до плеч. Заметив дядю Витю, он помахал ему рукой и с интересом посмотрел на Даню.
– Привет, Валик! – крикнул дядя Витя и пояснил для Дани: – Валик Румянцев, сын моего товарища. Славный парнишка. Увлекается историей. Ты с историей как?
– Да так, – ответил Даня неопределенно. Он моментально забыл и про серьезного мальчика, и про солнце в безоблачном небе. Все его внимание поглотил паровоз.
Теперь Даня видел, что махина ну никак не могла приехать на площадь ночью и светить фонарем. Давно прошли времена, когда она куда-то ездила и чем-то светила, да и рельсов перед зданием вокзала не было. Паровоз стоял на невысокой бетонной платформе, из транспортного средства переквалифицировавшись в памятник эпохе паровых машин.
– Познакомься, – сказал дядя Витя, – СО! То есть «Серго Орджоникидзе». Был такой революционер.
Они подошли вплотную к паровозу. Вокруг него не вился туман, линза лобового фонаря не пылала багровым. И все равно у Дани было неприятное ощущение, что паровоз живой. Живой и злобный, железный циклоп, нависающий над людьми. Свежая краска лоснилась. Красным покрыли колеса, и скрепления, и пятиконечную звезду под фонарем. Остальное было черным-пречерным, навевающим мысли о гробе на колесиках. В длину, учитывая вагончик позади кабины, СО был не меньше двенадцати метров. И метров пять в высоту, от платформы до круглого блестящего колпака.
Не обращая внимания на замешательство Дани, дядя Витя осматривал памятник ласково, как старого товарища.
– Балябино, – сказал он, – существует благодаря железной дороге. Она – и мать наша, и кормилица, и защитница. В годы войны через нас шли эвакуационные поезда, эшелоны с продовольствием, техникой, оружием. И этот красавец проявил себя героически, потому и стоит тут. Скольким жизни спас, снабжая Красную армию на Белорусском фронте!
Даню слова дяди Вити смутили. Если паровоз был хорошим, да еще и участником Великой Отечественной, отчего он так себя вел ночью? Был бы Даня взрослым, убедил бы себя, что ему все приснилось. Но ему было двенадцать, а значит, он был умным. Не бежал от правды и видел разницу между сном и явью.
– Это котел. – Дядя Витя указал на цилиндрическую часть локомотива. – Тут непосредственно топка, куда загружался уголь. Дымовая труба… свисток…
Они прошли вдоль сцепных колесных пар под заваренными дверцами, ведущими в кабину машиниста.
– И тендер. – Дядя Витя похлопал по черной обшивке вагона. – В нем возили запас топлива.
– Вы любите поезда, – заметил Даня, думая совсем о другом. О тенях, что, казалось, скользили за мутными стеклами внутри кабины.
– Это моя жизнь, – признался дядя Витя не без гордости. – Я – потомственный железнодорожник в третьем поколении! Мой дедушка, Платон Самсонов, вот на этом самом СО трудился кочегаром. На нем и погиб. Опасная была работа.
«Что-то с ним не то», – подумал Даня, изучая идеальную черноту локомотива и тендера. Взгляд задержался на голубях, клюющих в сторонке хлебное крошево. Даню осенило. Асфальт, пусть и прибранный дворниками, покрывали белые точки птичьего помета. Вот только на СО не было ни единого пятнышка. Ни один голубь не садился на котел или крышу кабины.
Птицы что-то такое чувствовали. И Даня тоже.
Глава 3
Валик, варяги и головы
– Кис-кис-кис, паразиты эдакие. Где же вы все?
Бородач в тельняшке потряс миской с сухим кормом.
– Потеряли котов? – предположил Даня, заходя на летнюю террасу кафе. Бородач воззрился на него исподлобья.
– И как ты догадался? Гений, не иначе?
Даня смущенно потупился.
– Прости, – смягчился мужчина. – Я с утра сам не свой. Каждый день коты приходят на завтрак, а сегодня загуляли.
– Отыщутся, – смело заявил Даня.
– И то верно. Тебе чего, юноша?
– Клубничного мороженого. – Даня обернулся. Серьезный мальчик – Валик – сидел на бордюре, занятый книжкой. – Две порции.
– Сейчас организуем. – Бородач отставил миску и направился в кафе. Солнце палило вовсю, нагревало асфальт, но паровоз-памятник казался цельным куском черного льда. Даня старался не смотреть в ту сторону, но взгляд опять и опять натыкался на красную звезду в центре плоской морды.
Перед тем как уйти по своим делам, дядя Витя поводил гостя по вокзалу, построенному девяносто лет назад на месте деревянного предшественника. Рассказал о Балябино. По его словам, поселок словно бы вырос в паровозном дыму. Переломные моменты двух столетий прошли здесь под стук колес, напрямую связанные сперва с узкоколейкой, потом и с широкой колеей. Даня был внимательным слушателем, за что в конце экскурсии получил от дяди Вити деньги на карманные расходы. И задание.
