Г. Бюргер - Приключения Барона фон Мюнхгаузена
Не стану останавливаться на целом ряде других веселых проделок, так как собираюсь рассказать вам о разнообразных охотничьих приключениях, которые кажутся мне более замечательными и забавными. Вы легко можете себе представить, господа, как хорошо я чувствовал себя в обществе добрых приятелей, умевших по достоинству ценить обширный, ничем не огороженный лес для охоты. Разнообразие, свойственное таким развлечениям, а также исключительная удача, сопутствовавшая любой моей проделке, вспоминаются мне и сейчас с особым удовольствием.
Однажды утром я увидел, что большой пруд, находившийся почти под самыми окнами моей спальни, буквально усеян дикими утками. Я мгновенно схватил стоявшее в углу ружье и сломя голову бросился вниз по лестнице. Все это произошло столь стремительно, что я неосторожно ударился лицом о дверной косяк. Искры посыпались у меня из глаз. Это, однако, ни на секунду не задержало меня. Я быстро подошел на расстояние выстрела, вскинул ружье, как, к великой своей досаде, заметил, что при ударе о дверь соскочил даже кремень с ружейного курка. Что делать? Времени терять было нельзя. К счастью, я вспомнил, что сейчас произошло с моими глазами. Итак, я взвел курок, прицелился в диких птиц и ударил кулаком себе в глаз. Из него снова посыпались искры. Раздался выстрел, и я подбил пять пар уток, четырех красноголовых нырков и пару лысух. Находчивость порождает героические поступки! Если воин и моряк с ее помощью нередко избегают опасности, то охотник не менее часто бывает обязан ей своей удачей.
Случилось однажды, что по озеру, на которое я набрел во время охоты, плавало несколько дюжин диких уток. Они были так далеко друг от друга, что я не мог надеяться сбить каждым выстрелом больше одной. А на беду, у меня оставался только один, последний заряд. Между тем мне очень хотелось захватить с собой всех уток, так как я в ближайшее время собирался пригласить в гости большую компанию добрых приятелей и знакомых. И тут я вспомнил о кусочке свиного сала, уцелевшем на дне моего ягдташа от взятого с собой завтрака. Я прикрепил этот кусочек к концу довольно длинного собачьего поводка, который я вдобавок расплел, удлинив его таким образом раза в четыре. Укрывшись в береговом камыше, я закинул в воду этот кусочек сала и с радостью увидел, как ближайшая утка быстро подплыла и проглотила его. За первой вскоре последовали и все остальные, и так как прикрепленный к шнуру скользкий кусочек сала очень быстро выходил сзади непереваренным, то его проглатывала следующая, и так все, одна за другой. Короче говоря, кусочек сала пропутешествовал по внутренностям всех уток, не оторвавшись от своего шнура. Утки были нанизаны на шнуре, словно бусы на нитке. Я с удовольствием вытащил их на берег, обмотал шнур раз шесть вокруг себя и направился в обратный путь. До дому было еще довольно далеко, и, так как весило такое множество уток порядочно и тащить их было тяжело, я уже почти готов был пожалеть о том, что столько их наловил. Но тут меня выручило необычайное происшествие, сначала немало смутившее меня. Дело в том, что все утки были еще живы. Оправившись от первого испуга, они изо всех сил стали бить крыльями и поднялись со мною ввысь. Многие при подобных обстоятельствах потеряли бы голову, но я умело использовал свое положение: пустив в ход вместо руля полы своего сюртука, я направил полет в сторону дома. Оказавшись над своим жильем и желая без вреда для себя опуститься вниз, я стал свертывать уткам одной за другой шеи и таким образом медленно и мягко скользнул вниз прямо через трубу на плиту моей кухни, в которой, на счастье, еще не был разведен огонь, — все это к немалому испугу и удивлению моего повара.
Нечто подобное мне пришлось однажды проделать со стаей куропаток. Я вышел из дому, намереваясь испробовать новое ружье, и уже растратил весь свой маленький запас дроби, как вдруг из-под моих ног совершенно неожиданно выпорхнула стая куропаток. Желание видеть вечером несколько штук из них у себя на столе заставило меня придумать способ, к которому и вы, государи мои, можете вполне прибегнуть в случае надобности, положившись на мое слово. Заметив, куда опустились куропатки, я поспешно зарядил ружье, использовав для этого вместо дроби шомпол, верхний конец которого я, насколько возможно в такой спешке, немного заострил. Затем я подкрался к куропаткам и, лишь только они вспорхнули, выстрелил и имел удовольствие наблюдать, как мой шомпол с нанизанными на нем семью куропатками в нескольких шагах от меня медленно опускался на землю. Бедным птицам оставалось лишь удивляться, что они так рано оказались на вертеле! Да, как я уже говорил, — в жизни всегда нужно уметь найти выход.
В другой раз в одном из дремучих лесов России я поднял великолепную черно-бурую лисицу. Очень уж жалко было продырявить пулей или дробью ее драгоценную шкуру! Я мгновенно вытащил из дула пулю, зарядил ружье здоровенным гвоздем, выпалил и попал так удачно, что крепко пригвоздил лисий хвост к стволу. Тогда, спокойно подойдя к своей добыче, я вынул охотничий нож, крест-накрест рассек лисице морду, а затем, пустив в ход плетку, старательно выколотил ее из собственной шкуры, да так ловко, что любо было поглядеть на такое чудо.
Случай и удача подчас помогают исправить совершенную ошибку. Лучшим примером здесь может служить то, что я пережил несколькими днями позже, когда в самой гуще леса увидел бежавших вплотную друг за другом дикого поросенка и веприцу. Я выстрелил, но промахнулся. Поросенок продолжал свой путь, но веприца, не шевелясь, замерла на месте, словно пригвожденная к земле. Когда мне удалось присмотреться внимательнее, я убедился, что веприца слепа и держит в зубах хвостик своего поросенка, который, выполняя сыновний долг, служил ей поводырем. Моя пуля, пролетев между ними, порвала поводок, кончик которого старая веприца все еще сжимала в зубах. И теперь, когда поводырь уже не вел ее дальше, она остановилась. Я ухватился за оставшийся кончик поросячьего хвостика и без всякого труда отвел старое, беспомощное животное к себе домой.
Как ни страшны порой эти веприцы, но кабаны гораздо страшнее и опаснее. Мне случилось однажды в лесу встретиться с кабаном, когда я не был готов ни к нападению, ни к самозащите. Едва я успел укрыться за деревом, как разъяренный зверь кинулся ко мне и попытался нанести мне мощный удар сбоку. Но клыки его так глубоко вонзились в ствол дерева, что он оказался не в состоянии сразу выдернуть их и повторить свою попытку.
«Ха, ха! — подумал я. — Теперь-то я расправлюсь с тобой!» Не теряя времени, я схватил камень и так крепко вколотил клыки в дерево, что кабану уже никак нельзя было выдернуть их. Пришлось ему дожидаться, пока я добыл в соседней деревне телегу и веревки, чтобы живым и в полной сохранности доставить его к себе домой, что мне великолепно и удалось.
Вам, господа, без сомнения, приходилось слышать о святом Губерте, покровителе охотников и стрелков, а также и о красавце олене, который встретился ему однажды в лесу. У этого оленя между рогами возвышался святой крест. Я сам ежегодно в доброй компании совершал жертвоприношения этому святому Губерту. Что же касается оленя, то мне по меньшей мере тысячу раз приходилось видеть его изображение как в церквах, так и вышитым на гербах рыцарей. Так что, поверьте совести честного охотника, я не могу с уверенностью сказать, встречались ли только в старину такие крестовые олени или встречаются даже сейчас. Но разрешите лучше рассказать, что мне довелось увидеть собственными глазами. Однажды, когда я уже потратил все свои заряды, передо мной неожиданно появился самый прекрасный олень, какого мне когда-либо приходилось видеть. Он смело глядел мне прямо в глаза, словно отлично знал, что патронташ мой пуст. Мгновенно зарядив ружье порохом и насыпав сверху целую горсть вишневых косточек, которые я быстро очистил от мякоти, я выпустил
оленю весь заряд прямо в лоб между ветвистыми рогами. Хотя выстрел и оглушил его, и он зашатался, все же олень умчался прочь. Год или два спустя мне снова пришлось охотиться в том же лесу. И — подумать только! — внезапно предо мной появился стройный олень с прекрасно разросшимся между рогами вишневым деревом, высотой больше десяти футов. Мне сразу же вспомнилось мое приключение.
Я рассматривал этого оленя как свою давнишнюю благоприобретенную собственность и одним выстрелом уложил его. Это доставило мне одновременно и жаркое, и отличный вишневый соус. Дело в том, что дерево было густо увешано плодами, да такими вкусными, каких мне не приходилось пробовать за всю жизнь. Можно ли теперь поручиться, что какой-нибудь святой, страстный любитель охоты, священник или епископ, не воздвигнул подобным же образом с помощью выстрела крест между рогами оленя святого Губерта? Ведь эти господа издавна славились своим умением наставлять кресты, да и рога тоже и, пожалуй, сохранили за собой эту славу до наших дней. В момент крайности, когда нужда за ворот схватит, что нередко бывает с бравым охотником, он готов пуститься на все, ухватиться за что угодно, лишь бы не прозевать благоприятного случая. Мне самому не раз приходилось переживать подобный соблазн. Что вы, к примеру, скажете о таком казусе? — Однажды в Польше иссяк мой запас пороха и одновременно померк и дневной свет. По пути домой на меня напал чудовищный медведь с разинутой пастью, готовый меня проглотить. Напрасно я в поисках пуль и пороха поспешно обшаривал свои карманы. Я не нашел ничего, кроме двух ружейных кремней, которые обычно берешь с собой на всякий случай. Один из этих кремней я швырнул изо всей силы в пасть зверя, в самую глубину его глотки. Медведю моему это пришлось не совсем по вкусу, и он сделал крутой поворот — налево кругом! — так что я вторым камешком мог запустить ему прямехонько в задние ворота. Все это получилось великолепно. Камешек не только попал куда следует, но даже пролетел так далеко, что столкнулся с первым и выбил из него искру, отчего медведь взорвался с оглушительным треском. Если верить слухам, то, когда подобные камешки, ловко направленные сзади крепко сталкивались с камешками, брошенными спереди
