Анатолий Осипов - Тайна огненного змея
Иногда мы выпускали свои произведения и отдельными книгами. Одной из таких книг и была «Тайна огненного змея». При таком обилии изданий и при таком малом числе авторов каждый из нас имел множество псевдонимов. У Толи главным был псевдоним Павел Мальцев. Под этим именем и была выпущена его повесть.
Выбор темы повести обусловило горячее увлечение Толи астрономией, а это увлечение в свою очередь было порождено оживившимися в середине 50-х годов разговорами о скором выходе человечества в космос. И хотя повесть написана ещё до запуска первого искусственного спутника Земли, вся она проникнута ожиданием космических успехов — в первую очередь, конечно, успехов нашей страны.
Юный автор иной раз прямо-таки с профессиональной хваткой строит приключенческий сюжет. Особенно это чувствуется тогда, когда он, оставляя своих героев в каком-нибудь опасном положении, «на самом интересном месте» переходит на другую сюжетную линию, начинает повествовать совсем о других персонажах. Нельзя сказать, что в повести совсем нет сюжетных промахов. Например, мы так и не узнаём, чем закончился поход отряда, потерявшего в пути трёх своих пионеров: как реагировали родители и школа, поплатились ли за происшествие учитель Александр Иванович и вожатая Валя. Слишком мало говорится о рядовых участниках экспедиции за метеоритом: не упомянуто даже их количество.
Некоторые моменты, которые могут показаться тоже промахами автора, имеют своё объяснение. Читателям, видимо, не совсем понятно, почему отставшие от отряда мальчишки не могут его догнать. Дело здесь в том, что прототипом руководителя похода Александра Ивановича был наш школьный учитель Александр Ульянович Астафьев, а он водил ребят в походы не по дорогам, а прямиком через леса и поля, лога и овраги. Толя был убеждён, что в пионерские походы только так и ходят. Тем более что в пионерской песне тех лет так и пелось:
Мы идём-идём полямиБез тропинок и дорог.
Но в общем для 12-летнего мальчика его повесть — это прекрасно написанный текст. Юный автор уверенно владеет языком. Точны детали поселкового быта типичного советского райцентра, от ребячьих ссор и огорчений до реакции взрослых на падение метеорита: сначала бурной, а потом быстро затухающей под грузом будничных забот.
Сегодняшним читателям, особенно юным, покажутся, должно быть, наивными и в чём-то даже забавными пионерские мечтания ребятишек 50-х годов, надеявшихся уже в 1975 году полететь на Марс. Но через сорок с лишним лет покажутся такими же наивными мечты и надежды сегодняшних мальчишек и девчонок — так уж устроена жизнь. Всё-таки я думаю, что приключения юных искателей метеорита, талантливо придуманные и увлекательно рассказанные юным автором, вызовут интерес и у нынешнего читателя. И я решился в память о брате издать его сочинение.
Тогда, в 1957-м, книжка с повестью Павла Мальцева была оформлена моими иллюстрациями (под псевдонимом С. Быков). Эти несколько неуклюжие, полудетские картинки я и воспроизвожу в данном издании: в них есть какой-то неуловимый стиль времени.
После «Тайны огненного змея» Толя написал ещё две фантастических повести. Рукописи их я считал пропавшими и только недавно узнал, что они чудом уцелели в архиве нашей сестры Нины Гаранжи, живущей на Ставрополье. Может быть, и они дойдут до читателя. Сохранились некоторые стихи. Большинство их опубликовано в нашем семейном сборнике «Звёзды в клёнах» (Омск, 1998). Одно, совсем забытое мной, сохранила в памяти двоюродная сестра Людмила Стародумова:
Я сижу за столомИ учу уроки.На дворе, за окном,Ходят две сороки.Ходят важноИ клюютЧто-то на дорожкахИ меня с собой зовут:«Погуляй немножко!»
Тем временем я закончил школу и поступил учиться в Курганский пединститут. Весной 1958 года я вместе с пятью другими студентами жил в сырой и мрачной полуподвальной комнате институтского общежития.
Институтская рутина и общежитская скука толкнули нас к выпуску комнатной юмористической газеты. Инициатива была не моя — одного парня с физмата, — но я охотно стал оформителем и фактическим редактором газеты, которую мы нарекли «Скотина», вместо стандартного лозунга «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» снабдили девизом «Назад, от человека к обезьяне!» и открыли передовой статьёй, пародирующей едва ли не все стереотипы тогдашней партийной прессы. Между прочим, в совсем неподходящем контексте упоминались там партия и правительство. Газета произвела фурор в общежитии. Но, конечно, нашёлся стукач. Дело закончилось нашим исключением из комсомола и из института.
Исключили нас в июле, а в августе в Юргамыше, куда я вынужден был вернуться, проходила обычная перед началом учебного года районная учительская конференция. И секретарь райкома партии П. М. Рясов, выступая на этой конференции, отметил, что наряду с определёнными успехами в Юргамышской средней школе имеет место и педагогический брак. Например, в нынешнем году за поведение, порочащее звание советского студента, был исключён из пединститута выпускник этой школы Б. Осипов. Школе, её новому директору надо внимательно присмотреться к семье Осиповых.
Я тогда перешёл в восьмой класс, сестра Нина — в десятый. Как новый директор присмотрелся к нашей семье и чем это кончилось для Толи, рассказано в нижеследующей статье Маргариты Мороз.
После опубликования этой статьи оставлять А. Ф. Гелича директором Юргамышской школы было уже невозможно, и его перевели в центр соседнего района Мишкино, но… тем же чином! Ведь в Юргамышской школе он расширил школьное здание и организовал кроликоферму! И хотя в наскоро сляпанной пристройке вскоре рухнул потолок, а кроликофермы так и не позволили Советскому Союзу перегнать Америку по производству мяса, педагогика, ценившая людей меньше, чем кроликов, не могла не воздать за такие заслуги.
Мы искали Толю и через милицию, и через личные связи, и через центральное радио, но все поиски были безрезультатны. Судьба его так и осталась неизвестной.
Борис ОСИПОВ,
профессор Омского университета
Забыв об аксиомах воспитания
Утренняя почта принесла новый, шестой номер «Юности». В нём напечатана очень интересная и умная статья академика С. Соболева «Аксиомы и парадоксы воспитания». Соболев, например, пишет, что в школе начинают проявляться склонности и дарования человека. «Тут-то от педагога и требуется зоркость глаза, зоркость ума и сердца, чтобы не упустить первые порывы любознательности… Недаром говорят, что ученик не просто сосуд, который надо наполнить, а факел, который предстоит зажечь. Это аксиома воспитания». Аксиома воспитания… Как часто порой забывают о ней наши педагоги!
Я не случайно обратила внимание на эти слова. Недавно к нам в редакцию пришло письмо, письмо о том, как, не успев ещё по-настоящему разгореться, потух один факел, и потушила его грубая и чёрствая рука педагога.
Вот оно, это письмо.
«Дорогая редакция!
Просим помочь в нашем большом горе…
Началось это горе давно — в конце 1958 года. Самая большая наша вина в том, что мы не могли тогда понять его величину. Мы за это наказаны, но остались безнаказанными главные виновники.
Тогда, осенью 1958 года, директором Юргамышской средней школы был назначен А. Ф. Гелич. Он же вёл литературу в 8 классе, где учился мой младший брат Анатолий. Толя был мальчиком и впечатлительным и очень развитым. Увлекался астрономией, литературой. Зачитывался Лермонтовым, сам писал стихи.
Однажды он получил по литературе случайную двойку — с кем не бывает? — и решил исправить её на сочинении. Написал сочинение он хорошо и оригинально. Гелич перед всем классом заявил, что сочинение списано, а на полях тетради красными чернилами разъяснил: «Тема раскрыта шире, чем требуется. Сам это ученик сделать не мог».
Толя затаил обиду. Дома об этом узнали только от его одноклассников.
Мы были у директора, и он признал свою ошибку. Тогда я рассказал Геличу, что Толя много читает и многим увлекается. А Толя счёл меня болтуном и предателем: директор не упускал случая поиронизировать над его увлечениями. Начался затяжной и тяжёлый конфликт между учеником и преподавателем.
Седьмой класс Толя закончил на «4» и «5». В восьмом он остался на второй год и закончил его в вечерней школе. Решил поступить в техникум, началась бесконечная история с документами. И тут брат сошёл с ума. Когда его везли в лечебницу, в вагон вошла школьная уборщица. Увидев её, Толя начал кричать: «Я сам, писал сочинение, сам! Тогда я ещё мог соображать…»
